Я пошла вдоль полок, вслух читая названия книг и имена авторов.
– Дидро. Руссо. Вольтер. Морелли. Гольбах. Гель… Гельве… – я прижала нос к стеклянной дверце, чтобы получше разглядеть непонятное слово.
– Гельвеций.
Обернувшись на звук голоса, я увидела в глубине комнаты незнакомого мальчика. Он сидел в глубоком кожаном кресле с книгой на коленях и грыз яблоко.
У меня сразу заурчало в животе, и я тут же вспомнила, что ничего не ела с самого утра.
– Хочешь пирожное? Или яблоко? Или грушу?
Возле его кресла на низеньком столике стояла ваза с фруктами, тарелка с пирожными и пузатый графин с каким-то напитком, скорее всего с лимонадом. Ноги сами понесли меня к этому изобилию.
Я выбрала грушу покрупнее и забралась с ногами в соседнее кресло. Он закрыл книгу.
– Как тебя зовут? – карие глаза смотрели на меня спокойно и дружелюбно.
– Жанна. А тебя?
– Франсуа-Рене. Но можно просто Франсуа. Ты здесь в гостях?
– Да. Мы с отцом приехали на ассамблею. Точнее, это он приехал на ассамблею, а я просто хотела увидеть оружие и картины.
Франсуа с улыбкой слушал меня. Худенький и бледный, он был немногим старше меня. От силы года на два.
– А что ты читаешь?
– Это Монтескье. Был такой философ. Ты не читала его труды?
Я смутилась. Читать я, конечно, люблю, но все больше описания военных кампаний или про животных.
– Еще нет. Но обязательно прочитаю. В нашей библиотеке я видела такого автора.
– А где ты живешь?
– В Меридоре.
– Меридор? Меридор… Это который на побережье? Возле Сен-Мало? Тогда я про тебя слышал. Ты дочь барона д’Аранкура. И ты чуть не спалила церковь на прошлое Рождество!
Я вспыхнула.
– Неправда! Отец Жильбер сам разрешил нам с Жеромом зажечь свечи! И кто же знал…
– Да ладно, успокойся! Я не хотел тебя обидеть. А кто такой Жером?
Я доела грушу и взяла следующую.
– Это мой молочный брат. Он родился на месяц раньше меня, и его мать выкормила нас обоих. Он мой лучший друг.
– Лучший друг? А у тебя есть еще друзья?
– Конечно! Что за вопрос! Пьер, Катрин. Еще Робер. Правда, он живет в Сен-Мало и приезжает только на лето, к бабушке. Ну, и еще другие ребята из деревни. Андре, Поль…
– И тебе разрешают с ними дружить?
– А кто бы это, интересно, мог мне запретить?
Теперь покраснел Франсуа.
– Ну, твой отец, например…
– Да зачем ему это?
Он насупился и замолчал. Я пододвинула к себе тарелку с пирожными и взяла одно.
– Слушай, ты задаешь такие странные вопросы. А у тебя разве нет друзей?
Франсуа медленно покачал головой, глядя на меня серьезно и печально.
– Где же ты живешь? В клетке, что ли?
Он усмехнулся.
– Почти. В Комбурге.
– В Комбурге? Это не так уж и далеко от нас.
Комбург… Комбург… Знакомое название. Что-то я про него такое слышала…
– Когда крестный рассказывал мне про войну за польское наследство, он упоминал храброго юношу, который в пятнадцать лет нанялся на военный корабль и принял участие в битве под Данцигом. Кажется, его звали Комбург…
– Мой отец – Рене-Огюст де Шатобриан, граф Комбургский, – в его тоне, когда он произносил эти слова, явственно слышалась гордость. Но там было и что-то еще.
– И что же, твой отец запрещает тебе иметь друзей?
Франсуа выбрался из кресла и пошел к шкафу поставить книгу. Вернувшись, он налил себе и мне лимонад и взял предпоследнее пирожное. Ужас какой, я съела почти целую тарелку! Что бы сказал папа!
– Понимаешь, мы живем очень уединенно и почти не общаемся с соседями. Конечно, к нам приезжают гости. Иногда. Но в основном… Правда, у меня есть старший брат и две сестры. Но я с ними… Интересно, почему я тебе все это рассказываю?
– Ну, если больше некому, то почему бы и не мне? А может, я тебе просто нравлюсь? – спросила я с надеждой.
Нет, все же это слишком нахально даже для меня! Я подавилась пирожным и закашлялась. Франсуа рассмеялся и, перевесившись через подлокотник своего кресла, похлопал меня по спине.
– Выпей лимонаду. Поможет. А ты мне действительно нравишься. Расскажи мне еще что-нибудь. Ну, например, в какие игры вы с друзьями обычно играете?
– В войну, конечно! Отец Пьера и Катрин – наш деревенский кузнец. И он нам делает оружие. Почти как настоящее! У нас есть и мечи, и шпаги. Я учу всех фехтовать.
– Ты? Фехтовать?! – он снова рассмеялся, но я уже не обижалась на него.
– Да. Папа научил меня. И Гастон показал пару приемчиков. Он был ординарцем дяди Симона и прошел с ним почти всю Семилетнюю войну. Еще мы сидим в засаде и захватываем вражеские обозы с провиантом. Когда море спокойное, мы разыгрываем морские сражения. А на прошлой неделе мы играли в осаду Эннебона. Я была Жанна Фландрская, а Жером был Карл де Блуа. Ну, тот, который сначала захватил Нант, а потом в Париже в одной из башен Лувра заточил Жана де Монфора, третьего герцога Бретонского.
– Ты была Пламенной Жанной?
– Ну, конечно! А кто же еще? Я выдержала осаду и сделала несколько удачных рейдов против Карла де Блуа.
Франсуа поудобнее устроился в кресле и с улыбкой слушал меня, подперев голову рукой. Улыбка у него была добрая и совсем не высокомерная. Не то, что у некоторых.
Я чувствовала себя с ним легко и свободно, как будто мы были давно знакомы, и рассказывала ему о своих друзьях, о Меридоре и его обитателях.
Похоже, у меня появился новый друг.
Уже начинало светать, когда в библиотеку вошел отец.
– Жанна, вот ты где! Слуги сбились с ног, разыскивая тебя. Мне следовало сразу сказать им, что ты можешь быть или в картинной галерее, или в библиотеке, или в рыцарском зале.
При упоминании о картинной галерее я слегка помрачнела. Но тут в кресле зашевелился Франсуа. Он встал и поклонился.
– Папа, познакомься! Это Франсуа-Рене де Шатобриан, мой новый друг. Франсуа, это мой отец, барон д’Аранкур.
– Я знаком с Вашим отцом, молодой человек. Буду рад знакомству и с Вами.
Отец улыбнулся, и они пожали друг другу руки.
– К сожалению, нам пора.
– Папа, а мы разве не останемся здесь еще на денек?
– Нет, Жанна. Мы решили все вопросы, ради которых собирались. И я не вижу причин, чтобы задерживаться в Троншуа. К тому же, я не очень хорошо себя чувствую и предпочел бы поскорее оказаться в своей постели. Так что попрощайся, мы уезжаем.
Отец был бледен и вправду выглядел неважно. Я вздохнула и сделала реверанс.
– До свидания, Франсуа. Было приятно познакомиться. Приезжай к нам в Меридор. Мы будем рады. И я покажу тебе отличное место для засады!
Франсуа поклонился и улыбнулся мне на прощание.
Из бальной залы доносилась музыка. Видимо, гости еще танцевали. Мы прощались с хозяевами в парадной гостиной. Вокруг нас прохаживались нарядные пары. Сновали слуги, разнося мороженное и прохладительные напитки.
– Ну что, Жанна? Как тебе бал? Понравился? – маркиз был серьезен, но глаза его смеялись.
Я замялась. Ну, как бы ему объяснить, что танцы меня совсем не интересуют, да и танцевать я попросту не умею.
– Дело в том, что как раз тогда, когда я уже почти собралась пойти потанцевать, я зашла в картинную галерею…
Совсем близко кто-то закашлялся. Я повернула голову и увидела виконта под руку с дамой. Другой дамой. Не Генриеттой. Бедняга подавился лимонадом.
Вот он, момент триумфа!
Я взяла маркиза за руку и прижалась к его боку.
– Понимаешь, крестный… – при этих словах виконт почти задохнулся, и дама принялась обмахивать его своим веером. – Галерея оказалась такой большой, а в ней – столько всего интересного, что я потратила очень много времени, пока все разглядела.
– И что же? Было ли там что-то, что понравилась тебе больше остального?
Виконт смотрел на меня, не мигая, и я храбро выдержала этот взгляд, упиваясь ощущением полнейшей безнаказанности.
– Да, крестный, – я выдержала маленькую паузу и отвернулась, наконец, от виконта. – Больше всего мне понравилась картина, на которой король Генрих IV вручает Вашему предку маркизу де Ла Руэри награду за доблесть. Теперь я знаю, откуда у Вас эта замечательная шпага!
Мы вернулись в Меридор.
Всю дорогу домой я была так молчалива, что папа забеспокоился. А я просто вспоминала события прошедшего дня. И великолепный замок. И моего нового друга. И моего нового врага.
Я вспоминала светлые глаза, оказавшиеся так близко и изучавшие меня с холодным любопытством, как какое-нибудь насекомое.
Он назвал меня замухрышкой. Неужели это правда? Странное дело, «уродец» – эпитет, которым наградила меня тупая Генриетта, – был совсем не так обиден, как его «замухрышка».
– Папа, скажи, я вправду замухрышка?
Отец заморгал часто-часто и с недоумением воззрился на меня.
– Как тебе такое могло придти в голову? С чего ты взяла?
Я молчала, начиная краснеть.
– Та-а-ак… Похоже, кто-то тебя обидел. И кто же этот негодяй? Уж не твой ли новый приятель?
– Франсуа? Да ты что! Нет, конечно! Это не он, – тут я запнулась. Отец продолжал внимательно смотреть на меня. – Ну, в общем… Понимаешь… Короче говоря…
Я окончательно смутилась и почувствовала, что на глазах выступили слезы.
Отец обнял меня и прижал к себе.
– Девочка моя, однажды ты проснешься, подойдешь к зеркалу и увидишь в нем красавицу. Такую же, какой была твоя мать. А она была потрясающе красива, уж мне-то ты можешь поверить! Правда, до этого пока далеко. Сейчас ты еще мала и слишком худа. Не думаю, что Матильда тебя плохо кормит. Скорей всего, ты просто слишком усердно носишься по горам и лесам. Так что успокойся, вытри свои слезы и улыбнись. У тебя еще все впереди!
Удивительно, как папа умеет меня утешить! Я высморкалась в его платок и сразу почувствовала себя лучше.
Глава 3
– Жанна! Жанна! Ласточка жеребится!
Все мои печали разом были забыты, и я выпрыгнула из кареты.