Пуритане были наиболее последовательными сторонниками традиционной, прописанной в Библии домашней иерархии: того, что родители стоят над детьми, а мужья – над женами. Пуританские священники призывали детей чтить родителей и доверять им даже выбор супруга. Неоспоримость родительского авторитета, конечно, не была в новинку, но к концу XVI века обсуждение этой идеи предельно накаляется. Хотя многие моралисты занимали сторону родителей, осуждая «появившееся у молодежи стремление cледовать своим собственным желаниям и давать волю ‹…› бушующим страстям», общее мнение начинало склоняться на сторону молодежи[136]. Все чаще осуждались родители, которые заставляли своих детей жениться из соображений финансовой выгоды. Слова клирика XVI века Томаса Бэкона о том, что некоторые родители злоупотребляли своей властью над дочерьми, выдавая их замуж «ради барышей и большого куша», не утрачивали актуальность на протяжении нескольких сотен лет[137]. В особенности пуритане, разделяя в целом идею, что дети должны быть послушны воле родителей, не одобряли браков, которые заключались исключительно из соображений выгоды; напротив, они утверждали, что основа прочного союза – духовное согласие и взаимные чувства.
Британцы в целом, по всей видимости, более благосклонно относились к союзам по любви, нежели жители континентальной Европы. Британские книги по этикету начала XVII века гласили, что мужчина должен выбирать жену, руководствуясь «велением сердца», а женщина, хотя ей и не позволялась такая свобода, как мужчине, имела право отвечать на ухаживания мужчины[138]. Монтескьё в XVIII веке и Энгельс в XIX веке сравнивали свободу британских девушек выходить замуж «согласно своему предпочтению, не справляясь с родителями» с положением европеек, которым повиноваться родительской воле предписывал закон[139]. Таким вольностям сопутствовало по сути менее строгое распределение женской жизни в Великобритании, в противовес их современницам из Европы и особенно из стран Средиземноморья. Британцы также женились позже, и между супругами была меньшая разница в возрасте.
И все же было бы ошибкой предположить, что тюдоровская и стюартовская Великобритания отрицала патриархальный строй. Священники продолжали напоминать пастве, что дети должны почитать родителей и что жены должны быть послушны мужьям. Обе формы повиновения находили отражение не только в трактатах и руководствах, но и в романах, поэмах и пьесах, включая пьесы самого знаменитого елизаветинского драматурга – Уильяма Шекспира.
Снова и снова сюжеты шекспировских пьес вращаются вокруг конфликта между родительской властью и волей молодых влюбленных. Читая «Ромео и Джульетту», «Укрощение строптивой», «Зимнюю сказку», мы слышим отзвуки актуальных вопросов той эпохи. Как родителям найти идеальную пару для детей? Может ли дочь отвергать жениха, предложенного родителями? Позволительно ли юношам и девушкам следовать велениям сердца, если родители против? Где бы ни разворачивалось действие – на сказочной Сицилии или в Богемии, – Шекспир придает театральный блеск переменам, которые происходили в отношении к браку за время его жизни (1564–1616). Главным среди них было растущее убеждение, что молодые люди должны вступать в брак по взаимной склонности, а не по решению родителей.
В «Зимней сказке» есть сцена, в которой явно отражена эта дискуссия. Молодой принц Флоризель сватается к пастушьей дочери Пердите (которая, разумеется, на самом деле оказывается потерянной принцессой). Флоризель просит всех присутствующих – Пердиту, пастуха, воспитавшего ее, и двух странников, путешествующих инкогнито, – засвидетельствовать его клятвы. Пастух спрашивает дочь, дает ли она свое согласие. Затем пастух обручает Пердиту и Флоризеля, говоря:
Мы узнаем здесь все распространенные составляющие церемонии обручения: молодые берутся за руки, отец передает невесту жениху и обещает приданое, свидетели заверяют клятвы. На основании согласия молодых, выраженного в присутствии свидетелей, обручение считается состоявшимся. В этот момент один из странников – не кто иной, как отец Флоризеля, путешествующий инкогнито, – начинает испытующий диалог с сыном.
Поликсен
Постой, пастух, прошу,
Есть у тебя отец?
Флоризель
Да. Ну, так что же?
Поликсен
Он это знает?
Флоризель
Нет, и знать не должен!
Поликсен
Но, я считаю,
Отец на свадьбе сына – лучший гость
И первый за столом.
Флоризель в принципе соглашается, что при выборе невесты мнение отца учитывать стоит, но в своем собственном случае придерживается иного взгляда: «Но есть к тому, почтенный друг, причины; / Я умолчу о том, что мне мешает / Сказать отцу об этом». Мы видим ясную картину: сын выбирает невесту втайне от отца, поскольку тот, вероятно, не одобрил бы ее низкого положения; молодой человек просто следует велениям сердца. Конечно же, в этой – последней у Шекспира – комедии все разрешается наилучшим образом.
В «Ромео и Джульетте» юная любовь, сопротивляющаяся родительской воле, становится основой для великой трагедии. Эта пара, ставшая символом всех влюбленных, вынуждена противостоять не только родителям, но и целым кланам – Монтекки и Капулетти. Несмотря на итальянские декорации, сюжет пьесы отражает актуальные для шекспировской Англии проблемы, например кровную вражду между знатными родами и практику тайных браков по любви. Так, Шекспира мог вдохновить тайный брак Томаса Тайна и Мэри Марвин, шестнадцатилетних отпрысков двух враждующих аристократических семейств. Брак был заключен в 1595 году – и пьеса была написана тогда же. Шесть лет спустя старшие Тайны все еще не смирились с женитьбой сына. Об этом свидетельствует дошедшее до нас письмо Мэри к свекрови, в котором она выражает надежду, что Господь сможет «обратить ее сердце к невестке»[141].
Сюжет «Ромео и Джульетты», хотя и вымышленный, проливает свет на брачные практики елизаветинской знати. Например, Джульетте нет и четырнадцати лет, когда Парис просит ее руки. Сперва ее отец отвечает: «Пускай умрут еще два пышных лета – тогда женою сможет стать Джульетта»[142]. Таким образом, вначале он считает, что его дочь слишком юна, и предпочитает выдать ее замуж в 15 или 16 лет. Но при этом он полагает, что она уже готова к помолвке, и советует Парису завоевать ее сердце. Согласие отца зависит от воли дочери. Затем – по неизвестным нам причинам – он отказывается от этой позиции и утверждает, что только он решает, за кого выйдет дочь, независимо от ее желаний. Вместе с женой он приказывает Джульетте готовиться к неизбежному браку с Парисом. Отец приходит в ярость, когда Джульетта возражает: «Не выйду замуж…», «Я любви не знаю, / Я слишком молода…» В его понимании отец имеет право сказать дочери: «Отдам тебя ему».
Но, как известно публике, Джульетта ни при каких обстоятельствах не может выйти за Париса, ведь брат Лоренцо уже тайно обвенчал ее с Ромео. Зная это, монах предложил план, который в конечном счете погубил и Джульетту, и Ромео. Напрашивается вывод, что монах – ненадежный человек, любящий вмешиваться в чужие дела. Для начала ему не следовало тайно венчать влюбленных. И уж точно не стоило пытаться защитить их брак с помощью опрометчивого и опасного плана с мнимой смертью Джульетты. Но еще хуже – бескомпромиссная позиция, выбранная старшим Капулетти. Его непреклонность довела всех до беды. Мораль: нельзя заставлять девушку выходить за того, кто ей не по душе. И еще одна мораль: родительские запреты (а равно и религиозные, расовые или национальные) не должны препятствовать естественной взаимной склонности молодых влюбленных.
В комедии «Укрощение строптивой» мы видим еще один брак (Люченцио и Бьянки), заключенный без согласия отца жениха. Но суть пьесы – в истории Катарины и Петруччо, показывающей, как должны строиться отношения между мужем и женой. Пьеса предполагает, что муж должен добиваться от жены полной покорности, по крайней мере на людях.
В шекспировской Англии непокорная жена была одним из расхожих комедийных типажей. Популярная литература давала мужчинам советы, как усмирить строптивых жен, или наоборот – потешалась над мужьями, не умеющими утвердить свой авторитет. Властная жена и подкаблучник-муж были постоянными персонажами комических памфлетов, листков и гравюр в Англии и Северной Европе[143]. Сварливые жены не только высмеивались в сатирических текстах и рисунках, но иногда и представали перед судом за сквернословие и нарушение общественного порядка. Зачастую на них жаловались соседи, которым они мешали своей бранью[144].
Известно, что между рекомендуемыми и реальными действиями есть противоречия: люди далеко не всегда ведут себя как положено. «Укрощение строптивой» – хороший пример того, как женщина пытается перевернуть неписаные правила, а мужчина старается восстановить их. Петруччо считает, что хороший брак основывается на полном подчинении женщины супругу. И его задача – внушить эту точку зрения Катарине, закоренелой строптивице. Удастся ли ему это?
В завершающей сцене пьесы Катарина выглядит полностью усмиренной. Она помогает Петруччо выиграть пари, заключенное с двумя другими мужьями, показывая себя самой послушной женой. Примеряя на себя образ терпеливой Гризельды, она обращается к двум другим женщинам с таким монологом: