Начиная с 1850 года Стэнтон вместе с Сьюзан Би Энтони работала над тем, чтобы познакомить американскую общественность с основными проблемами, которые волновали прогрессивных женщин, в том числе с вопросом о женских правах. Хотя ни одна из них не дожила до 1920 года, когда американки наконец получили право голоса, в их жизни было немало поводов для торжества. Вероятно, одним из самых счастливых моментов в жизни Элизабет Стэнтон стал тот день 1860 года, когда в штате Нью-Йорк был принят Акт об имуществе замужних женщин, наконец дававший женщинам право распоряжаться своим имуществом и сбережениями. Практически до самой своей смерти в 1902 году Стэнтон в паре с Энтони боролась за полную независимость женщин. Их близкую дружбу, скрепленную общими убеждениями, часто сравнивали с браком. Как показывает историк Кэролл Смит-Розенберг, женская дружба в XIX веке нередко была настолько глубокой и теплой, что чувства к подруге могли по своей силе спорить с чувствами к мужу[292].
В 1892 году Стэнтон, выступая перед юридическим комитетом Конгресса США, произнесла речь, которая стала известна под названием «Одиночество личности». Это было красноречивое слово в защиту прав женщин на образование, работу и политическую активность. И, более того, эта речь стала настоящим криком души об одиночестве, на которое каждый живущий обречен Богом.
В этой речи Стэнтон полностью отвергала представление о женщине как об изначально зависимом существе. Роль матери, жены, сестры и дочери она называла не иначе как «побочной деятельностью»[293]. Истинная природа женщины, как и истинная природа мужчины, – это «независимость каждой человеческой души и необходимость полагаться лишь на собственные силы». Стэнтон прямо говорит о своих современницах: «Неважно, насколько женщины предпочитают иметь опору, защиту и поддержку или насколько мужчинам хочется, чтобы женщины этого хотели, они должны прожить свою жизнь самостоятельно».
Исходя из собственного опыта жены и матери, Стэнтон предлагает альтернативу идее подчинения мужчине – самостоятельность женщин.
Молодая жена и мать может укрыться от жизненных невзгод у семейного очага, который хранит вместе со своим добрым мужем, может спрятаться за его спиной. Но для того чтобы справляться с делами по дому, иметь больше веса в обществе, быть интересной друзьям и супругу, хорошо управляться с детьми и слугами, ей потребуется сохранять трезвость ума, мудрость и рассудительность, умение разбираться в людях. Для успеха ей необходима такая строгость морали и сила характера, какими обладают самые успешные государственные деятели.
В последние годы своей жизни, «когда восторги юности угасли, дети выросли, женились и разъехались, а жизнь можно считать законченной», Стэнтон очень хорошо понимала, что «как мужчины, так и женщины должны полагаться только на самих себя» и что «мужчина не может прожить за женщину ее жизнь». В этой речи, как и в своей деятельности, Стэнтон опередила свое время.
Женщины на Юге
В середине XIX века движение за женские права, деятельной участницей которого была Стэнтон, затрагивало в основном американский Север, хотя большинство мужчин и женщин из северных штатов либо его игнорировали, либо выступали против него. И большинство жителей Юга противились ему, потому что оно угрожало одному из стержней их мировоззрения: что женщины по природе своей слабы и послушны, что их предназначение – быть под властью мужчин. Раз за разом политики из южных штатов выражали свой страх перед независимой, образованной и не подчиняющейся гендерным стереотипам женщиной. Энергичный противник женской эмансипации (а также сторонник рабства) Джордж Фицхью утверждал, что, поскольку женщина «создание беспокойное, ветреное, капризное, чувственное, робкое и послушное, мужчины будут поклоняться ей и превозносить ее. Ее сила – в ее слабости, и именно это она должна в себе пестовать». Из этого следовало, что «мы, мужчины Юга, однозначно предпочитаем опекать хрупкую даму, чем позволять командовать собой „синему чулку“»[294] (то, что сегодня такое заявление мужчине показалось бы глупым, свидетельствует о масштабе произошедших перемен).
Большинство южанок соглашались на зависимость от мужей. Такие взгляды были навязаны им семейным окружением, религией и средствами массовой информации. В 1855 году Гертруда Томас писала в дневнике, что благодарна Богу за ту мужнюю власть, которая над ней установлена и которая «соответствует женской природе; как истинная представительница своего пола, я нахожу удовольствие в том, чтобы уважать и возвышать кого-либо, и мне нравится чувствовать себя слабой женщиной, находящейся под защитой мужчины, превосходящего меня по силе». Кэтрин Эдмондсон волновалась, что слишком много на себя берет, публикуя свой поэтический сборник, и напоминала себе, что «послушание – главная обязанность жены». Мэри Говард Скулкрафт с гордостью приводила в пример северным штатам Южную Каролину, где женщины не были озабочены борьбой за свои права и «были воспитаны в духе послушания своим мужьям»[295].
Воспитание готовило южанок к тому, чтобы стать хорошими женами, матерями и хозяйками дома. Родители, церковь, школа, книги и журналы – все видели цель юной девушки в замужестве. Вирджиния Рэндольф Кэри, которая в 1828 году выпустила книгу советов для девочек, выступала за женское образование, но смотрела на него лишь как на средство подготовки женщин к исполнению их домашней миссии: «Я страстно желаю, чтобы наши женщины обладали высокоразвитым умом и моральным чувством, но притом не пытались вырваться за пределы своих домашних обязанностей»[296].
Образование в новых семинариях и колледжах ограничивалось теми предметами, которые, как считали, полагалось знать девушке из среднего класса на выданье: грамматика, правописание, письмо, арифметика, география, иностранные языки (обычно французский), а также вышивка, рисование и музыка. На Юге в женских колледжах, основанных в 1830‐х и 1840‐х, образование строилось вокруг идеального в глазах мужчины образа жены. Девушкам постоянно напоминали о том, что, учась чрезмерно много или желая выйти за пределы предписанного им места, они рискуют утратить часть своего женского очарования. Напутственное обращение в женском колледже в Джорджии в 1857 году гласило: «Мужчина любит и почитает вас как свою спутницу, равную ему во всем. Так будет… если вы не пожелаете иной участи, кроме той, что уготована вам Богом и природой». В другом учебном заведении для женщин напутственная речь включала такие слова: «Женщине не следует говорить когда вздумается, потому что, если молва права, иногда она говорит слишком быстро, иногда слишком много или слишком красноречиво, и если она говорила что-то, что оказывалось ложью, за это по закону или по совести должен отвечать ее муж»[297].
До Гражданской войны супружеские пары на Юге (как, впрочем, и на Севере) подчинялись британским правовым обычаям XVIII века в том виде, в котором их кодифицировал Блэкстон. Согласно им, муж действительно был в ответе за поведение своей жены. Если она сболтнула лишнего, мужу приходилось защищать ее от обвинений в клевете – такие жалобы были распространены в Америке XVII–XVIII веков и основывались на викторианском представлении о приличиях. Хотя острых на язык «болтушек» больше не наказывали, сажая на позорный стул, – специальное устройство, которое окунало виновного в воду до тех пор, пока он не брал свои слова назад, – женщины или их мужья могли быть наказаны штрафом. Личность жены, ее имущество и ее дети были во владении у мужа и являлись его сферой ответственности.
Выдающееся исследование женщин штата Джорджия периода до Гражданской войны, написанное Элеанор Мио Ботрайт в 1930 году, но напечатанное лишь недавно, дает полную картину ухаживаний, свадьбы и многих других аспектов жизни южанок. Для большинства женщин на Юге замужество было единственным приемлемым положением. К «старым девам» относились надменно и насмешливо. В лучшем случае они незаметно доживали свой век на попечении родственника. Немногие были достаточно независимы для того, чтобы сознательно выбрать безбрачие, а большинство полагало, что иметь плохого мужа лучше, чем не иметь никакого. Девушки начинали собирать сундук с приданым еще в детстве, а зачастую выходили замуж уже в четырнадцать или пятнадцать лет. Если девушка к двадцати годам еще не нашла себе мужа, ее считали «старой девой». И все же шансы найти мужа были достаточно велики, поскольку в период между 1790 и 1860 годами мужчин было больше, чем женщин, как в Джорджии, так и по всем Соединенным Штатам[298]. (Гражданская война, которая унесет жизни 600 000 мужчин, полностью перевернет эту пропорцию.)
До Гражданской войны от девушки ожидали, что она будет кокеткой, игривой и романтичной, но так, чтобы это не выходило за рамки приличия. На плантациях и в городских домах за юными девицами бдительно следили матери и отцы, и многие из них засиживались допоздна, чтобы удостовериться, что их дочь в гостиной не заходит со своим кавалером дальше словесных нежностей. Романы расцветали в кабинетах, в церкви или под лунным светом. Хотя в методистской, баптистской и пресвитерианской церквях мужчины и женщины все еще сидели раздельно (женщины – в центре, а джентльмены – на боковых скамьях), юноши могли обменяться с девушками парой слов по дороге в церковь[299]. Барбекю, танцы, вечеринки, посвященные приготовлению помадки, а также певческие вечера способствовали сближению молодых.
Убедившись, что женщина, за которой он ухаживает, отвечает ему взаимностью, мужчина должен был спросить у отца разрешения на то, чтобы сделать ей предложение. Но этой частью церемониала обычно пренебрегали, поскольку, как правило, возлюбленные проясняли отношения еще до того, как поставить в известность отца. Тем не менее непреложным оставалось правило, что женщина, прежде чем показать свои чувства, должна ждать, пока первый шаг сделает мужчина.