[364]. Сознание того, что мужу, даже любимому, нельзя доверить свои печали, должно было лишь усугублять ощущение одиночества.
Женщины скучали по оставленным семьям и испытывали острую нехватку женского общества. Они использовали любую возможность, чтобы наладить общение с другой женщиной, и нередко пускались в долгое путешествие ради того, чтобы вместе сшить стеганое одеяло, посетить свадьбу или помочь в родах. Так, одна пожилая жительница Орегона вспоминала про существовавшую в ее молодости систему женской взаимовыручки: «Когда я была молодой, к больной женщине не вызывали сестру милосердия. К ней приходили ее соседки, они выполняли работу по дому, брали к себе переночевать ее детей, приносили ей свежевыпеченный хлеб, варенье и другие вещи…»[365]. В этом покорительницы Запада были схожи с первыми колонистками.
Но было и одно важное отличие: если первые колонистки были англо-американками, то женщины, населявшие дальние западные земли, прибывали из Канады, Мексики и других частей США, из всех стран Европы, а позже, к концу века, среди них появились и китаянки, и японки. В прериях селилось множество женщин из скандинавских стран, и они легче осваивались там, чем британки или южанки – вероятно потому, что скандинавки были привычны к суровым условиям. Иммигрантки из Ирландии, Шотландии, Уэльса и Германии тоже довольно быстро привыкали к новым условиям, но, конечно, все зависело от того, какой образ жизни эти женщины вели у себя на родине. Жена немецкого бюргера, вероятно, будет тосковать по былому уюту, а девушка из ирландской деревни, пошедшая в служанки и нашедшая жениха в Америке, наверное, будет рада собственному дому, как бы беден он ни был.
Женщины, населявшие Дикий Запад, принадлежали к разным нациям, говорили на разных языках, придерживались разных религиозных убеждений. Протестанты, католики, реже – евреи формировали закрытые сообщества, что позволяло женщинам говорить на своем родном языке, придерживаться старых убеждений и вести себя так, как они вели себя на родине. Представления об ухаживании и браке тоже зачастую оставались прежними, невзирая на более свободные американские нравы. Европейки, которых к переезду по другую сторону Атлантики вынудила бедность их родителей, которые не могли собрать им приданое, были рады положиться на помощь других представительниц иммигрантского круга, например замужних дам, которые помогали найти достойного мужчину. Так, на Среднем Западе русские иммигранты попрежнему заключали договорные браки, и пожилые женщины оценивали невест, «щипая их за крепкие плечи и оценивая до блеска надраенную кухню». В отличие от русских, итальянцы быстро отошли от традиции договорных браков и, подобно американцам, начали заключать браки «по любви», но все же сохраняли свою приверженность католической вере и соблюдали все запреты, которые она накладывала: не занимались сексом во время поста, по праздникам и во время беременности[366].
Европейские мигранты неминуемо испытывали на себе влияние англо-американской культуры. Даже если воскресенья и субботы они проводили в своих диаспорах, детей они отправляли учиться в смешанные школы, открывавшиеся в прериях, где была только одна общая классная комната. Если не ровесницы-американки, то собственные дети учили их языку и традициям новой родины.
Но с кем европейские женщины, обживавшиеся в Америке, были знакомы меньше всего, так это с представительницами индейских племен. Жены покорителей Запада чаще встречали индейцев-мужчин: те приходили и просили еды, как правило, когда хозяин отлучался из дома. Если верить записям в дневниках, письмам, воспоминаниям и романам, индейцы почти всегда интересовались исключительно едой: приготовленным обедом, свежеиспеченным хлебом или домашними заготовками. Вопреки сложившемуся стереотипу, индейцы редко были заинтересованы в снятии скальпов или в том, чтобы захватить женщину в плен (хотя есть и такие свидетельства), и женщины не боялись, что их изнасилуют[367]. Участницы таких инцидентов были испуганы, но тем не менее им удавалось побороть страх, накормить незваного гостя и совладать с гневом, если тот уносил драгоценную пищу. Такое поведение считалось благоразумным.
Иногда жены первопроходцев, жившие на границе с индейскими племенами, например в Северном Шайенне в Монтане, начинали проникаться симпатией к своим соседкам, хотя крепкая дружба между представительницами двух народов была невообразима. О жизни племени с точки зрения индианки мы можем узнать лишь по немногим уцелевшим историям, записанным или рассказанным самими женщинами.
Принцесса Сара Уиннемакка Хопкинс в подростковом возрасте училась в школе для белых и имела двух белых мужей (первый брак закончился разводом). Но, кажется, ни один из них не заставил ее бросить то, чему она посвятила свою жизнь, – историю племени пайютов, к которому она принадлежала. В 1883 году она написала автобиографию, в которой рассказала американцам о тех притеснениях, которые терпели пайюты от белых людей[368]. Сперва они под натиском приехавших иммигрантов вынуждены были перебраться из Невады в Калифорнию; позже их вытеснили в резервации, где их обирали нечистые на руку администраторы. Нынешнему униженному и жалкому положению пайютов она противопоставляла их идиллическое прошлое. А еще она подробно описывала ритуалы сватовства и свадьбы:
Девочкам разрешалось выходить замуж, только когда они достигали зрелости, и этот период считается священным ‹…› Девушка под присмотром двух старших подруг на двадцать пять дней селится в маленький вигвам, типи, в котором хватает места только для них троих ‹…› Она должна выполнить определенную работу, которая, как полагали, укрепляет ее ‹…› Три раза в день она собирает хворост, чтобы сделать из него пять как можно более высоких вязанок. Получается пятнадцать вязанок в день. Раз в пять дней под вечер подруги отводят ее на реку для купания. Она воздерживается от мяса все эти дни, а дальше – на протяжении пяти дней каждого месяца. По окончании двадцати пяти дней она возвращается в семью, а всю одежду отдает подругам как плату за их заботу…
Итак, всем становится известно, что еще одна женщина достигла брачного возраста, и молодые люди начинают интересоваться ею или желать заключить с нею союз. Однако сватовство это очень отличается от того, что принято у белых людей. Жених никогда не заговаривает с девушкой и не приходит к ее семье, но пытается привлечь ее внимание, показывая, как он умело держится на коне и т. п.
Такие ухаживания, при которых молодые не разговаривают друг с другом, продолжаются год или больше. Даже когда жених наконец отваживается прийти в типи, где живет семья девушки, он не заговаривает ни с ней, ни с ее бабкой, рядом с которой девушка спит. Если девушка в разговоре с бабкой подтверждает, что юноша ей нравится, с ним говорит отец девушки, он спрашивает, действительно ли тот любит его дочь, и задает тот же вопрос дочери. Он напоминает молодым об их супружеских обязанностях. «Она должна прибирать вигвам, готовить пищу, чистить шкуры, шить мужу мокасины, причесывать его волосы, приносить хворост – в общем, выполнять всю работу по дому».
Когда пара решит жениться, «строится типи для подарков, которые стекаются отовсюду», и начинается подготовка церемонии.
Пища для свадебного угощения готовится в корзинах. Девушка сидит возле юноши и подает ему корзину с едой, которую приготовила сама. Правой рукой он сжимает запястье девушки, а левой берет корзину. Вот и вся свадебная церемония, после которой отец объявляет молодых мужем и женой. Они отправляются в свой вигвам и живут там до тех пор, пока не появится первый ребенок. По этому случаю тоже устраивают праздник. Отец и мать воздерживаются от мясного, а отец на протяжении двадцати пяти дней собирает хворост и выполняет всю женскую работу по дому ‹…› Молодые матери часто собираются, чтобы обсудить, насколько их мужья внимательны и заботливы; они выясняют друг у друга, проводят ли те время с детьми и берегут ли здоровье жен.
Конечно, эти воспоминания не позволяют судить о том, как обстояло дело в других племенах, но они позволяют понять значимость ритуалов, которыми сопровождались такие важные события, как половое созревание, помолвка, брак и рождение ребенка. Кроме того, они свидетельствуют о разделении обязанностей между мужьями и женами: индейские женщины, как и простые американки, должны были выполнять «всю работу по дому» за исключением, что крайне любопытно, 25-дневной передышки сразу после родов. А если муж не следовал ритуалу, его осуждала по меньшей мере женская часть населения.
В племенах индейцев, как правило, дарение подарков было частью сватовства. Смелый юноша мог молча положить тушу оленя у входа в жилище невесты. Принимая подарок, семья одобряла и его ухаживания. Женихи дарили подарки (меха, перья и скот) всем членам семьи девушки и выплачивали «цену невесты», равнявшуюся пятидесяти лошадям и стопке одеял. Индейцы племени карук не признавали брак, которому не предшествовала подобная выплата, а в некоторых племенах Тихоокеанского побережья детей пары, образованной без церемонии ухаживания, считали незаконнорожденными[369].
Брачные ритуалы у индейцев разнились от племени к племени. Где-то молодым позволялось жить вместе до свадьбы, где-то – нет. В некоторых племенах были приняты моногамные отношения, а в других – полигамные. В полигамном племени сиксики первую жену называли «сидящей-позади-него», она главенствовала над остальными женами. В племени месквоки младшая сестра невесты оставалась в ее новой семье и, повзрослев, становилась второй женой ее мужа. В племенах с матриархатом женщина могла пожить с несколькими мужчинами и выбрать себе одного, с которым хотела бы быть постоянно.