Лишь в ночи Молли услышала, как подъезжает ее запоздавший жених, и поторопилась проводить своего «промерзшего до костей» возлюбленного в дом. Катастрофу удалось обратить в шутку: молодые тайно надели свои свадебные наряды и внезапно появились перед притомившимися гостями. О завершении этого дня Молли вспоминает с радостью:
Мы встали под дверью, ожидая сигнала от дяди Мильтона. Тетя вышла к гостям и сказала: «Довольно ждать мистера Сэнфорда. Выходите к молитве». Все чинно проследовали в кухню. По сигналу двери распахнулись, мы предстали перед гостями, и церемония немедленно началась, а Байрон Н. Сэнфорд и Мэри Э. Дарси стали мужем и женой. Все кинулись к нам с объятиями, поздравлениями и возгласами удивления. Самые лакомые части ужина мы сохранили, и вскоре самые стойкие гости смогли насладиться свадебным ужином в компании законных супругов.
Нас поженили на кухне! Ну и что, отвечу я всякой, кто вздумает что-то сказать на этот счет. Вуаль и флердоранж, богатый и обставленный по последней моде дом не сделают ваши клятвы крепче, а ваше сердце не может ликовать сильнее, чем у меня, в скромной кухне деревянного сруба, затерянного где-то посреди Небраски. Со временем, возможно, у меня будет более привлекательное жилище, и я буду вспоминать о своей свадьбе с улыбкой. Я лишь надеюсь, что мой любимый останется таким же отважным и верным и таким же счастливым, как теперь.
Но на ее долю выпадет еще множество испытаний.
Не прошло и двух месяцев со свадьбы, как Молли и Би переехали из Небраски, где жили их любимые семьи, в Колорадо, где, как говорили, предприимчивая молодежь могла рассчитывать на лучшую жизнь. Это была изнурительная поездка, путешественники преодолевали по двадцать миль в день, будь то зной, дождь, ветер. Они переносили болезнь и горечь потерь на ногах. 14 июня Молли писала: «Четыре месяца с нашей свадьбы, но я слишком устала, чтобы думать об этом. Стоит ужасный зной, мы все в пыли и грязи. Все мы скоро сляжем с болезнью. Даже скот и пони осоловели. Мы решили взять день отдыха. Отдых? Когда же мы найдем покой».
Путешествие Молли и Би длилось десять недель, и, конечно, это не могло сравниться с пяти- и шестимесячными переходами от Миссури к берегу Тихого океана, однако и оно было изматывающим. Прибыв в Денвер, чье население в тот момент насчитывало 5000 человек, Молли и Би поселились с другими переселенцами из США. Би вновь начал работать извозчиком, а также разрабатывал «какую-то штуковину, которая работала на гидравлической тяге и перемывала каменную породу, чтобы добыть золото». Молли принимала заказы на шитье и брала за свои услуги «очень выгодную цену». Она держала кур и обменивала яйца на мясо, овощи и молоко. Молодые во всем могли полагаться лишь на себя, им нужно было проявлять всю свою изобретательность и крепость духа.
Вскоре пара переехала в одну из горных хижин в Голд-Хилл, небольшом шахтерском поселке к северо-западу от Боулдера. Какое-то время Молли готовила еду шахтерам, но считала, что это был большой шаг назад, ей было «стыдно за то, как она тосковала по дому». 17 декабря ей исполнилось двадцать два года, и главное, за что она благодарила судьбу, – за то, что осталась в живых. 14 февраля была годовщина их свадьбы, а она сидела одна в хижине и «грустила о том, что Би далеко». Наконец, как и в день свадьбы, Би явился поздно вечером. «Он в одиночку прошел десять миль, только чтобы отпраздновать со мной годовщину свадьбы, и если кто-то мог считать его черствым прежде, то этот поступок говорил сам за себя. Теперь он отдыхает, а я так счастлива, что не могу не поделиться с дневником».
Злоключения Молли и Би продолжались несколько лет. Главной трагедией стала смерть их первенца, «прекрасного мальчика», которого Господь быстро «принял в свое стадо». Вновь Молли чувствовала, что ей повезло избежать смерти. С началом Гражданской войны Би записался в добровольцы и пара переселилась в армейские бараки. Во вторую годовщину свадьбы Молли писала:
Два года в браке! Весь вечер мы говорили о прошлом, делились воспоминаниями о совместных моментах жизни с тех пор, как мы познакомились. За короткие два года замужней жизни мы вместе пережили множество горестей, напастей и неурядиц, но они лишь заставили нас стать ближе друг другу. Мы любим друг друга всем сердцем.
Это была история настоящей любви, воплотившая идеалы своего времени и к тому же имевшая счастливый конец. В сентябре 1862 года Молли родила еще одного мальчика, «диво что за красавчика», а затем девочку. Би устроился в Монетный двор США в Денвере и проработал там следующие сорок лет. Оба супруга дожили до XX века, Би умер в восемьдесят восемь, а Молли – в семьдесят шесть лет. Семья называла ее «своей опорой».
Замужняя жизнь на юго-западе США
Благодаря письмам, дневникам и воспоминаниям первопроходцев, которые шли на запад по так называемому Калифорнийскому маршруту, мы можем составить представление о повседневной жизни замужней пары из среды золотоискателей юго-запада США. Пока мужчины мыли золото, их жены занимались самой разнообразной работой: держали постоялые дворы, работали прачками, становились поварихами, вязали шерстяные носки для горняков и приглядывали за чужими детьми. Женщины получали больше возможностей зарабатывать, чем когда-либо прежде.
В письмах, которые Мэри Балу писала своему сыну из лагеря старателей в Калифорнии, можно найти живописные описания тех роскошных трапез, которые устраивали на временной кухне в самом бедном постоялом дворе. В октябре 1852 года она писала: «Попробую описать тебе, что представляет собой моя работа в этом грязном месте. Кухня, на которой я готовлю, являет собой четыре опоры, вбитые в землю, между которыми натянут кусок грубой материи. Пол земляной»[378]. На этой кухне ей удавалось готовить удивительно разнообразные блюда:
…я стряпаю пирожки с начинкой, шарлотки и тыквенные пироги. Иногда жарю пирожки с мясом или пончики. Пеку печенье, время от времени делаю индейские лепешки или пудинги с изюмом на скорую руку, делаю пудинги из кукурузной муки или старые добрые плампудинги, потом начиняю окорок или кусок свинины, за который тут просят сорок центов за фунт. ‹…› Три раза в день я накрываю на стол длиной в тридцать футов и слежу за всякими мелочами вроде того, чтобы перечницы, баночки с уксусом и чашечки с горчицей и маслом были наполнены. Иногда я отлучаюсь, чтобы покормить кур, а еще приходится выгонять с кухни свиней и отваживать мулов, которые приходят к столу.
Список блюд этим не ограничивался: «Сегодня на ужин я приготовила черничный пудинг. Иногда я варю супы и делаю пироги с клюквой, запекаю цыплят по четыре доллара за штуку и готовлю яйца по три доллара за дюжину. Иногда варю капусту и репу, жарю котлетки в масле или мясо на открытом огне… ‹…› а еще я готовлю беличье мясо».
Вдобавок к этому: «Иногда я сижу с детьми и присматриваю за младенцами, и беру за это пятьдесят долларов в неделю». Мэри также изготавливала товары на продажу: мыло, матрасы, простыни и флаги (одни для партии вигов, другие для демократов). Она мыла полы, чистила подсвечники, разнимала ссорящихся мужчин. Оставив своих обожаемых детей, чтобы сопровождать мужа в его путешествии на Запад, миссис Балу чувствовала себя «уставшей и почти больной» в этом калифорнийском Вавилоне «среди французов, голландцев, евреев, итальянцев, шведов, китайцев и индейцев – каждый со своим языком и обычаями». Видимо, не желая слишком волновать своего сына, она добавляла: «Но ко мне здесь все относятся с уважением». В этой предприимчивой, ироничной, необразованной женщине, кажется, воплотился дух чосеровской Батской ткачихи, несмотря на тысячи миль, разделявшие Кентербери и Калифорнию. Представьте себе, на что была бы способна эта женщина, будь у нее кухонный комбайн!
Сохранились и более рафинированные литературные мемуары, демонстрирующие, что жизнь женщины на Западе могла быть устроена ничуть не хуже, чем жизнь женщины на востоке страны. Пятнадцатью годами позднее миссис Балу в горнопромышленном городе Аврора в Неваде жила Рэчел Гаскелл, жена сборщика пошлин. Иногда она могла позволить себе такую роскошь, как нежиться в постели воскресным утром, потому что оба священника заболели. В полдень она завтракала, мыла своих сыновей («хорошенько терла их с ног до головы»), а затем ложилась на диван читать книжку. Ее муж, которого она неизменно называла «мистер Г.», разогревал ужин на плите, а она мыла посуду. Затем она «приходила в гостиную и садилась на стул возле пианино, пока Элла (ее дочь) играла, а вся семья пела хором. Потом раздвигала стол напротив плиты и продолжала чтение „Света“, пока дети с ясными счастливыми лицами играли друг с другом. Поиграв на полу с младшими, мистер Г. ложился читать на диван». Эта идиллическая сцена семейного счастья словно бы сошла прямо со страниц «Дамской книги Годи».
По понедельникам миссис Г. давала Элле уроки музыки и разучивала с сыновьями таблицу умножения. По вторникам пекла хлеб, «приводила в порядок полки Джона» и варила ужин. В среду она встречалась с друзьями в городе. «Надела шелковую сорочку и красный пояс, шляпу и красную шаль. По снегу дошла с трудом. Навестила миссис Леви, очень приятную собеседницу, она показала мне свое большое семейство – кажется, у нее девять сестер – и портреты своих родителей из Страсбурга. Потом зашла к миссис Пурс и застала миссис К. Они пригласили меня остаться до вечера. Я отправила весточку мистеру Г., чтобы тот ужинал без меня, и мы прекрасно просидели допоздна». У миссис Купер были и другие гости, «было много шуток и громкого смеха». Вернувшись домой, мистер и миссис Г. увидели, что старшие дети позаботились о младших, а «Джон задремал, держа Мэни на руках». У горняков дружба играла серьезную роль, поскольку все поселенцы жили в отрыве от семей. Белые поселенцы, если только они не были совсем нищи или не обладали слишком уж вздорным нравом, могли рассчитывать на теплый прием, к какой бы национальности или вере они ни принадлежали. К примеру, миссис Леви была одной из еврейских поселенок, к которым обычно на юго-западе относились с некоторым предубеждением.