Прибавьте сюда размышления о женском наемном труде, и все эти же аргументы вы сможете найти в речах современных консерваторов. Да, мы согласны, что пора бы женщинам начать вести более спокойную жизнь. К сожалению, большинство женщин сегодня не могут позволить себе быть домохозяйками, даже если хотят этого, и мало существует альтернатив тому, чтобы работать сорок часов в неделю вне дома плюс двадцать часов посвящать домашнему хозяйству. Большинство мужей по-прежнему не занимаются домашним хозяйством наравне со своими женами, большинство семей не могут позволить себе оплачивать услуги помощника по хозяйству, а общественных услуг, которые помогли бы сделать быт семьи менее стрессовым, существует не так много. Если верить газетным материалам столетней давности, тогда многие женщины из среднего класса, которые могли оставить домашние дела на попечении слуг, предпочитали суету внешнего мира размеренности домашней готовки и уборки, не принимая во внимание то, как это скажется на их семьях и душевном спокойствии.
Пока консервативные авторы в 1880–1890‐е годы критиковали неугомонных новых женщин, отказывающихся поддерживать домашний уют, прогрессивные мыслители и активисты отстаивали право отвергать устоявшиеся гендерные роли и боролись за бóльшую независимость. Они подчеркивали, что женщине необходимо иметь возможность зарабатывать себе на жизнь, и преподносили женский труд не как угрозу браку, а как возможность покончить с разлагающей женщину практикой «брачного рынка»[413]. В известнейшем труде «Теория праздного класса» (1899) экономист Торстейн Веблен рисовал неутешительный портрет замужней женщины из среднего класса, для которой отсутствие работы было свидетельством высокого социального статуса ее мужа. Веблен ввел понятие «демонстративное потребление», для того чтобы описать эпоху консюмеризма, в которой жена воспринималась как покупательница предметов домашнего хозяйства и личного обихода, потребных только для того, чтобы продемонстрировать обеспеченность семьи.
Одним из самых проницательных авторов, проблематизировавших положение замужней женщины в капиталистической Америке, была Шарлотта Перкинс Гилман. В революционном труде «Женщины и экономика» (1898) она писала, что главная причина второстепенного положения женщин – их финансовая зависимость от мужчин; в этом она на полвека опередила Симону де Бовуар. Гилман понимала, что та экономическая реформа, о которой она говорит, уже совершается на ее глазах, и ставила перед собой задачу не только проанализировать происходящие перемены, но и стимулировать их.
Согласно дарвинистским представлениям Гилман, женский исход из дома был естественным следствием индустриализации XIX века: в сельском хозяйстве женщин заменяли машины, и у них больше не было необходимости все свое время посвящать домохозяйству[414]. Работа вне дома представлялась ей тем, что освобождает женщину, расширяет ее горизонты и позволяет занять равное с мужчиной положение. Гилман не выступала против брака – только против такого брака, который ограничивал и принижал женщин. Она писала, что в традиционном браке «женщину ограничивает дом, а мужчину ограничивает женщина»[415].
Гилман признавала, что женский домашний труд «обладает настоящей экономической ценностью», поскольку «он позволяет мужчинам приумножать свои богатства с большей эффективностью». Однако экономическая значимость такого труда не признавалась обществом, и он не вознаграждался. «Женщины, которые больше всех трудятся, получают меньше денег, а те, у кого больше денег, трудятся меньше»[416]. Она не предлагала платить женщинам за работу по дому и уход за детьми, будь это плата в форме ежемесячного содержания, которое давал муж, или правительственной выплаты за каждого ребенка, как в некоторых европейских странах, но считала, что женщинам нужно самим добиваться экономической независимости.
Хотя Гилман делала акцент на экономической составляющей женской независимости, она также разделяла взгляды, которые высказала ее предшественница Эбба Гулд Вулсон: женщина имеет право жить полной жизнью вне заранее определенной роли. Для нее работа была еще и средством самореализации: «созидательный труд не только приносит глубокое удовлетворение, он также необходим для здорового развития личности. За малым исключением, современные девушки проявляют тягу к такой форме самовыражения»[417]. Современная женщина, утверждающая свое право на индивидуальность, с неизбежностью вырастала из старой уравнивающей модели брака.
В разделении труда Гилман видела благо для семьи. По ее мнению, не всякая женщина должна была совмещать роли поварихи, уборщицы и няни. Вместо этого, по мере притока женщин на рабочие места, многие традиционные обязанности по домашнему хозяйству можно будет делегировать специальным работникам. И здесь Гилман смотрит далеко в будущее, воображая многоквартирные дома для семейных женщин-профессионалок, где уборкой занимались бы специальные службы, где были бы оборудованы общие столовые, «зимний сад, ясли и детский сад, где дети находились бы под присмотром обученных медсестер и учительниц»[418]. О да, работающие матери тогда, как и теперь, должно быть, мечтали жить в подобных домах.
Гилман была одновременно тонким исследователем общества и визионером-утопистом. В 1903 году она говорила публике: «У нас будут более счастливые браки, более счастливые дома, более счастливые мужчины и женщины, когда люди обоих полов поймут, что они прежде всего люди и что перед человечеством стоят более серьезные задачи, нежели удовлетворение своих желаний или налаживание семейных отношений»[419].
Жизнь Гилман демонстрирует, как идеальные представления расходятся с действительностью. Она дважды была в браке. Ее первым мужем был художник Чарльз Уолтер Стетсон, она вышла за него замуж в 1884 году в возрасте двадцати четырех лет. Через год она родила дочь, Кэтрин, и это событие одновременно вызвало у нее сильную радость и глубокое отчаяние. Это было больше чем обычная послеродовая депрессия – Гилман только и делала, что плакала, испытывала постоянную усталость и в итоге оказалась на грани психоза. Невролог С. Вир Митчелл прописал ей постельный режим и запретил заниматься интеллектуальным трудом, но это только ухудшило ее состояние. В автобиографическом рассказе «Желтые обои» (1892) она объясняла свою депрессию желанием убежать от брака и материнства, которое растравили своим покровительственным отношением мужчины[420]. В конце концов она развелась с мужем, но в 1900 году вновь вышла замуж, на этот раз за своего кузена, юриста Джорджа Хоутона Гилмана. Этот брак оказался более удачным, потому что муж не препятствовал Гилман в занятиях литературой и в чтении лекций.
К тому времени как она вышла замуж во второй раз, она уже приобрела известность в обществе. Ее знали как автора «Женщин и экономики», и за этой публикацией последовали еще несколько книг, десятки статей и множество публичных лекций. В период между 1909 и 1916 годами она издавала ежемесячный журнал The Forerunner и писала большую часть материалов. Гилман была в меньшей степени женой и матерью и в большей степени – публичной фигурой. Она даже отдала свою дочь Кэтрин на воспитание в семью своего бывшего мужа и его новой жены и не забирала ее, пока та не подросла. С новым мужем и взрослой дочерью она жила в Нью-Йорке, и эта жизнь, по всей видимости, была для нее более счастливой, вероятно потому, что Джордж, который был семью годами младше Шарлотты, подчинялся сильной воле своей жены.
Одним из свидетельств ее сильной натуры было то, как под конец жизни она боролась с раком груди. В эпоху, когда о подобных заболеваниях не принято было распространяться, Шарлотта Перкинс Гилман встретила его отважно и непоколебимо. С 1932 года, когда у нее обнаружили рак, и до 1934 года, когда неожиданно скончался ее муж, она продолжала читать лекции и писать. Затем она переехала в Калифорнию к дочери и в 1935 году, зная, что лучшие медики ее времени не способны побороть болезнь, приняла дозу хлороформа, оставив записку: «Я предпочла хлороформ раку». Эта записка опубликована в автобиографии «Жизнь Шарлотты Перкинс Гилман» (1935), которую напечатали после ее смерти.
Вайолет Блэр Джанин и Шарлотта Перкинс Гилман – два крайних примера замужней новой женщины. Обе женщины смогли позволить себе вести такую жизнь благодаря тому, что у женщин из среднего и высшего классов появились новые возможности для самореализации. Джанин диктовала свои условия мужу, жила отдельно от него в другом городе, сама распоряжалась своими деньгами и участвовала в деятельности различных клубов и организаций. Только к концу жизни, когда муж состарился и ослабел, она стала для него заботливой женой.
Шарлотта Перкинс Гилман тоже не была предназначена для роли домохозяйки. Она развелась с мужем, доверила воспитание дочери другим людям, зарабатывала писательством и вступила в равный брак с мужчиной, который был на несколько лет моложе ее. Подобно своей британской современнице Сесили Гамильтон, написавшей популярную книгу «Брак как торговля» (1909), Гилман понимала, что брак по-прежнему будет оставаться обязательным карьерным шагом для женщины, если ей не откроются другие возможности.
До нее никто так подробно не объяснял, зачем замужним и одиноким женщинам оплачиваемое рабочее место. Она отмечала, что к концу XIX века три миллиона американок уже работали. Согласно переписи 1900 года, в сельском хозяйстве было занято около миллиона женщин: 500 000 (преимущественно чернокожих) работали в поле, 300 000 руководили фермерскими и садовыми работами. К 1910 году больше миллиона замужних женщин работали на фабриках, в офисах, лавках, школах, книжных лавках и бухгалтерских конторах, распоряжались бизнесом и преподавали в колледжах