Иногда жильцы становились хорошими друзьями с владельцами дома, с ними оставляли детей и на них рассчитывали в сложной ситуации. Так произошло с семьей из Форт-Уэрта в Техасе, которая съехалась с еще одной семьей, занятой в военной индустрии. Отцы обеих семей работали в ночную смену, и «днем было здорово иметь двух матерей», вспоминал впоследствии один из детей, воспитанных в такой семье[499]. Так же произошло и с семьей афроамериканцев из Беркли, которые взяли пятерых жильцов – чернокожего юношу с женой и младенцем на кухню и двоих молодых чернокожих парней в комнаты на верхнем этаже. Хозяева дома работали на почте, и у владелицы дома была шестидневная рабочая неделя с графиком с семи утра до половины четвертого вечера, так что она была рада передать другой женщине работу по дому[500].
У профессии квартирной хозяйки долгая история. На протяжении столетий жены, вдовы и одинокие женщины сдавали комнаты в своем доме или держали постоялые дворы, чтобы обеспечить себя и свои семьи. Если речь не шла о хозяйке борделя, такое занятие считалось довольно респектабельным и подобающим женщине как в военное, так и в мирное время.
Волонтерство
В военное время жен и детей также просили участвовать в различных социальных инициативах. В своих колонках миссис Сомервилль хвалит активных женщин, чья волонтерская деятельность приносит заметные результаты. Такой похвалы удостоилась в статье от 9 апреля 1943 года «миссис Альберт Смит, председатель окружного отделения ассоциации „Женщины на войне“». В ней столько энтузиазма и радушия, поэтому неудивительно, что каждому ее предприятию сопутствует успех». В статье от 7 мая 1943 года она хвалила миссис Эд Коссман, которая на базе Красного Креста вела класс вышивания у пятнадцати дам «в очаровательном доме миссис Том Бошерт», а в статье от 21 мая 1943 года – миссис Лоис Харди, работавшую в местном Распределительном совете.
Женские клубы, в которых по всей стране насчитывалось около 12 миллионов участниц, деятельно помогали всевозможным оборонным предприятиям[501]. Нечасто можно видеть такие крупные организации, как Национальная федерация работающих женщин, «Дети Американской революции», Ассоциация молодых христианских женщин, Национальные советы католиков, евреев, чернокожих женщин, Американская ассоциация выпускниц колледжа, «4-H», Клуб домохозяек и Лига дебютанток, объединенные общей целью. Даже самый скромный клуб садоводов или книжный клуб стремился быть полезным: их участницы агитировали за покупку облигаций военного займа, собирали средства для печатания газет или ремонта истребителей, вязали носки фронтовикам, обеспечивали подготовку к чрезвычайным ситуациям. Для того чтобы решить вызванные войной проблемы, основывались новые организации и проводились акции. В Техасе Федерация женских клубов, отвечая на поставленную правительством проблему, организовала специальную кампанию за здоровое питание. В Цинциннати, Сан-Франциско и ряде других городов создавались специальные группы для помощи работникам оборонной индустрии.
В городах, расположенных вдоль побережья, сильнее был страх атаки противника, поэтому их жители учились гражданской обороне. Они по очереди дежурили, высматривая самолеты противника и готовясь предупредить жителей о налете. Так они охраняли труд тысяч медсестер и санитарок, водителей скорой помощи и связистов, многие из которых состояли в Красном Кресте. В некоторых районах волонтерки осуществляли подготовку к эвакуации, заботились о детях, пожилых людях и инвалидах. И все время им продолжали напоминать, что их первоочередная задача – позаботиться о собственных семьях. «Главная задача американской матери – поддержание порядка в собственном доме»[502].
В американском Красном Кресте состояло рекордное число волонтеров. Он был основан в 1881 году Кларой Бартон и на протяжении всей своей истории опирался преимущественно на труд женщин, помогавших семьям военных и гражданским, попавшим в беду, работавших медсестрами, шоферами, водителями скорой помощи, буфетчицами, телефонистками и телеграфистками. Для тысяч женщин в годы войны Красный Крест стал образом жизни. Как правило, такие женщины, как Эвелин Гатри, были замужем, достигли среднего возраста и принадлежали к среднему или высшему классу. Кроме того, в Красном Кресте находили себе применение и молодые девушки, и девушки из более низких слоев общества, особенно в том случае, если их мужья служили вдалеке от дома.
Марджери Рид Киллпэк, бывшая учительница начальных классов из Юты, первые несколько лет сопровождала своего мужа, пока его перекидывали с побережья на побережье, но когда его отправили на Тихоокеанский фронт, она вернулась в Юту и решила устроиться волонтеркой в Красный Крест. В письме от 8 марта 1944 года одновременно читается и то уважение, с которым она относилась к своему мужу, и чувство независимости, связанное с работой в Красном Кресте:
Дорогой муж,
‹…› Элиот, сегодня произошло кое-что важное. Я надеюсь, ты отнесешься к этому с одобрением. Маргарет Келлер дала мне телефон миссис Гринвуд из американского Красного Креста. Оказалось, что им не хватает социальных работниц. Я позвонила ей и согласилась с завтрашнего утра выйти на работу на условиях испытательного срока, на месяц. Такая работа мне совершенно в новинку, и я уже давно хотела попробовать что-то подобное…
Меня поставили на ночное дежурство на телеграфе раз в две недели и дали смену на каждые вторые выходные. Девушки, работающие там, заверили меня: что-то интересное происходит постоянно и работа не позволяет расслабиться.
Элиот, я очень стараюсь принимать правильные решения. Не уверена, что я останусь в Красном Кресте, но в любом случае это будет хорошей рекомендацией в дальнейшей работе. Надеюсь, что ты не будешь против. Если ты не хочешь, чтобы я работала, сообщи об этом как можно скорее. Без твоего одобрения я не буду счастлива и спокойна…
Спи спокойно, да хранит тебя небо.
Преданная тебе Марджери[503].
Месяц спустя Марджери стала работать в Красном Кресте по понедельникам, субботам и воскресеньям – такое расписание вряд ли могло подойти женщине с детьми и мужем, о которых нужно заботиться. Работа позволяла Марджери отвлечься от мыслей об опасностях, которым подвергался муж, и скрасить одиночество. «Что ж, дорогой, – писала она 1 ноября 1944 года, – жизнь продолжается, мне есть чем заняться, но ее нельзя считать полной, пока мы в разлуке. Хорошо, что у меня не остается времени для печальных мыслей, иначе я бы предалась унынию и тоске по тебе».
По мере того как шла война, все больше служащих возвращались домой с ранениями. Красный Крест сыграл важную роль в их реабилитации. Благодаря покровительству Красного Креста членство в волонтерской организации «Седовласые дамы» стало престижным для женщин пожилого возраста, которые хотели помогать адаптироваться мужчинам, вернувшимся с фронта. В больнице Диббла в Менло-Парк, Калифорния, они наравне с другими волонтерками Красного Креста сидели у кроватей тех, кто получил тяжелые ранения, и помогали им примириться с потерей конечностей, тяжелыми ожогами и слепотой. Они организовывали развлекательные программы и привлекали к участию как местных знаменитостей, так и звезд национального масштаба. Они помогали организовать профессиональную переподготовку, в рамках которой мужчины могли научиться плетению, скорняжной работе, ювелирному делу, керамике, работе по дереву и ремонту радиоприемников. Они предоставляли ту необходимую помощь, на которую часто не оставалось времени у медицинских работников.
Из неопубликованного дневника миссис Мейбл Харгроув, которая была одной из первых волонтерок Красного Креста в больнице Диббла, можно узнать об одной из ее первых задач: она пришивала знаки отличия к форме мужчин, которых скоро должны были выписать из госпиталя. Вот запись от 16 сентября 1944 года:
Первым был парень с лентой «За азиатско-тихоокеанскую кампанию» и наградой за безупречную службу. ‹…› Затем – симпатичный юноша, который удивлялся, почему мужчинам нельзя носить обручальные кольца. Я сказала ему, что он должен гордиться, потому что жена доверяет ему. «Когда я выходила замуж во время I Мировой, то уж позаботилась, чтобы окольцевать своего мужа-солдата!» ‹…› Потом подошел чернокожий юноша и попросил сделать нашивку ВВС на плече. Ответила, что ее вид мне хорошо знаком, потому что мой мальчик служил в ВВС. ‹…› Еврейский юноша уселся и наблюдал за моей работой. Спросила, не нужно ли ему пришить что-нибудь, он ответил: «Нет, я ведь был портным до работы в штабе снабжения». ‹…› Был еще юноша, которого я с радостью поселила бы у себя, его звали Гонсалес. Он показал мне фотографии своей семьи. Его отец жил в Колорадо, а мать и сестры с мужьями – в Лонг-Бич. Он никогда не был в Северной Калифорнии ‹…› К его красной ленте «За безупречную службу» я пришила золотую звезду. Он ночевал в больнице, потому что ему некуда было пойти в Пало-Альто[504].
Дневник миссис Харгроув позволяет узнать, каким именно «юношам» помогали женщины Красного Креста: среди них, помимо белых мужчин с европейскими корнями, были азиаты, афроамериканцы, евреи и латиноамериканцы. Хотя миссис Харгроув обращала внимание на этническую и религиозную принадлежность каждого из них, она, по всей видимости, была выше предрассудков, когда дело касалось раненого фронтовика.
В местной сан-францисской газете в декабре 1944 года сообщали:
Женщины из трех отделений Красного Креста на полуострове сегодня наслаждаются заслуженными рождественскими выходными. ‹…› Красный Крест подарил больнице Диббла 47 елочных деревьев. 43 маленьких дерева расставили в больничных покоях, а четыре больших украсили зал для выступлений и столовую. Подразделение искусств и ремесел провело несчетное количество часов, обучая пациентов, как при помощи краски превратить использованные банки в сверкающие, современные елочные украшения.