Одной из главных сенсаций Cosmo Report стало то, что сексуальная революция коснулась не только молодых незамужних женщин. И женщины старшего возраста, уже состоящие в браке и зачастую начинающие новые отношения в сорок, пятьдесят и шестьдесят лет, стали более сексуально раскованными – одна из них даже откровенно писала о радости секса, которую они с мужем испытывали в семьдесят лет. Ни молодежь, ни взрослые женщины не испытывали стыда за свои измены.
Темные секреты, на которые намекали викторианские жены, стали известны лишь спустя сто лет. Пьянство по-прежнему ассоциировалось с тем, что жительницы Викторианской эпохи расплывчато называли «жестокостью», а поколение 1980‐х прямо обозначило как избиение и насилие над женщинами. Взрослые современные женщины также могли открыто противостоять инцестуальным отношениям между отцом и дочерью и перестали мириться с тем травмирующим опытом, который бросал тень на их последующие отношения с супругом.
Дозволенность экспериментов в сексе и желание женщин открыто и публично обсуждать свои проблемы положили конец гнету Викторианской эпохи. Однако на место старых пришли новые проблемы: рост числа малолетних матерей, распространение венерических заболеваний, в том числе СПИДа, и рост числа абортов и родителей-одиночек.
Революция в труде: расцвет семей с двумя работающими супругами
Сексуальная раскрепощенность женщин в 1960‐е годы шла рука об руку с их более активным участием в сфере оплачиваемого труда. Как мы видели, эти тенденции наметились уже в начале XX века, их развитие подстегнула II Мировая война, а затем на волне политических изменений и при посредничестве движения за женские права они набрали серьезные обороты. В 1960 году работали 30 % замужних женщин. Спустя 25 лет их доля увеличилась до 54 %. К середине 1990‐х в 60 % американских семей работали оба супруга, 30 % строились по традиционной модели, где был один добытчик, а в 10 % семей либо не было ни одного, либо один из супругов работал на полставки. В Европе тенденция была сходная, особенно в Скандинавских странах, во Франции и в Великобритании, где на сегодняшний день работающая жена – это норма[555].
В период между 1960‐ми и 1980‐ми годами жены, занятые вне дома, начали перекраивать структуру американского брака. И дело было не только в том, что некоторые жены, особенно если они принадлежали к рабочему классу и их доход составлял существенную часть бюджета, стали опорой семьи. В 1960‐е годы начало меняться само представление о том, что работа жены менее значима, чем работа мужа, и что ее карьерные нужды должны оставаться на втором плане. В 1969 году был введен термин «двухкарьерная семья» – для обозначения того типа сожительства, где оба супруга серьезно относятся к своей карьере и не жертвуют автоматически интересами жены ради интересов мужа[556]. В отличие от пары, в которой жена традиционно подчиняет свои интересы карьерным устремлениям мужа, в двухкарьерной семье равно значимо профессиональное развитие обоих супругов. Даже учитывая перерывы на роды и уход за младенцем, с 1960‐х жены начали воспринимать свою наемную работу не как череду подработок, но как карьеру, которая требует вложений и серьезного отношения. Иногда забота о карьере обоих супругов требовала, чтобы они жили раздельно, и даже те, кто не имел на уме ничего дурного, обнаружили, что не каждый брак выдержит подобное испытание.
Несмотря на то что в основе двухкарьерной семьи лежит представление о равенстве супругов, на жен по-прежнему возлагалась большая ответственность по уходу за домом и детьми, и эта несправедливость продолжала вызывать раздоры в семьях. В 1970‐е годы феминистский слоган «Личное – это политическое» заставил многих женщин поверить, что залог изменений в обществе – изменения в домашнем хозяйстве. В то время как их жены становились адвокатами, докторами, программистами, водителями такси и автобусов, менеджерами и мэрами, от мужей требовалось стать уборщиками и сиделками. Некоторым мужчинам претило выполнять такие низкостатусные, традиционно женские задачи. И все же постепенно они начали помогать по дому: выносить мусор, ходить за продуктами и мыть посуду – это стало первым шагом на пути к одомашниванию американского мужчины.
Набирала обороты другая революция – она проходила с меньшей помпой, нежели сексуальная, но сулила (и продолжает сулить) радикальное преображение семейной жизни. Сыновья и отцы, которые в 1950‐е годы редко удосуживались сделать что-либо по дому, на протяжении 1970–1980‐х годов учились ставить еду на стол и убирать за собой. Эта революция совершалась медленно; социологи высчитывали часы и проценты – они и по по сей день продолжают напоминать нам, что мужчины все еще не выкладываются по полной[557]. И все же сантиметр за сантиметром многие мужья привыкают к тому, что они ответственны за порядок в доме, даже если уделяют этому меньше времени, чем их жены.
В процессе работы по дому между супругами возникают разлады. Исследование 1989 года, посвященное тому, как мужья и жены видят распределение труда, выявило «коренное несоответствие между ожиданиями и реальным поведением»[558]. И мужья, и жены полагали, что их вклад в домашний быт значительнее, чем у другого супруга. Тем не менее, как правило, они сходились в том, что мужья в основном ответственны за денежную составляющую, починку домашней утвари и работу во дворе, а около трети мужчин регулярно делали что-то по дому.
Хорошо образованные мужчины чаще помогали по дому, чем мужчины с небольшим образованием[559]. На основе анкеты, которую в 1991–1992 годах Стэнфордский университет разослал своим выпускникам 1981 года, было сделано заключение, что те «находятся на переднем крае изменений в отношении работы по дому»: оказалось, что почти половина семейных пар делит ее поровну между мужем и женой[560]. Поскольку высокообразованные мужья часто строят семьи с женщинами со сходным уровнем образованности и дохода, у них нет оснований для того, чтобы поддерживать модель, в которой мужчина видится добытчиком, а женщина – домохозяйкой.
Столь же фундаментальные изменения претерпел институт отцовства. Начиная с беременности мужчину привлекают к активному участию в заботе о ребенке. Когда-то их выгоняли из родильной палаты, присутствовать при родах было табу. Теперь они помогают своим беременным женам освоить технику дыхания и часто сами присутствуют при родах. Многие регулярно кормят и переодевают своих младенцев. Один из знаков таких перемен – появление пеленальных столиков в мужских туалетах в аэропортах.
Отцы носят своих детей в специальных рюкзаках, и на это уже перестали обращать внимание, хотя еще десять лет назад это вызвало бы недоумение. Вместе с детьми они гуляют на природе, возят их во всевозможных колесных приспособлениях, пристегивают на сиденьях автомобилей и перевозят на велосипедных сиденьях.
Когда-то мужчин, которые ухаживали за детьми, высмеивали. Французский карикатурист Оноре Домье (1808–1879) высмеивал подкаблучника, который нянчил ребенка и пояснял мужчине в цилиндре: «Месье, моя жена сегодня поймала вдохновение… невозможно на нее смотреть. Я, как видите, принужден следить за последним плодом нашего сотрудничества» (Moeurs Conjugales, No. 46). К концу XIX столетия появились сотни карикатур, например немецких и американских, в которых пародировалась смена супружеских ролей – о них мы писали в седьмой главе.
Даже несмотря на такие фильмы, как «Мистер мама» (1983), «Трое мужчин и младенец» (1987) и «Миссис Даутфайр» (1993), в которых в юмористическом ключе изображались мужчины, выполняющие традиционно женский круг задач, в последние десятилетия XX века американцы привыкли к тому, что отец может заботиться о детях, а мать – зарабатывать. В языке появились новые понятия: «househusband», муж, ведущий домашнее хозяйство, и «stay-at-home dad», отец, сидящий дома с детьми. Такой мужчина может быть художником, писателем или попросту безработным, чья жена – успешный адвокат, доктор, дантист, бизнесмен, инженер, менеджер или ученый. Оба могут быть не слишком довольны таким положением вещей, но это не приводит к распаду семьи.
Сегодня 2 миллиона отцов сидят с детьми дома, пока их жены работают, а еще 3 миллиона работают на полставки. Теперь созываются собрания, формируются группы поддержки, возникают рассылки и сайты, посвященные отцам-домохозяевам[561]. Хотя многие мужчины говорят, что новая роль приносит им удовольствие, они также жалуются на изоляцию, депрессию и недостаток социального статуса – те же проблемы, о которых веками твердили американские домохозяйки.
В The New York Times в январе 2000 года опубликовали письмо отца, сидящего дома, в котором говорилось: «Воспитание детей – самый тяжелый и неблагодарный труд на свете». Он добавлял: «Ведя хозяйство вот уже три года, я могу подтвердить, что правы те, кто говорит: „У женщины дел невпроворот“». Этот мужчина начал ценить «ту роль, которую женщины играют в формировании цивилизации», примерив ее на себя.
И все же лишь у немногих работающих женщин есть муж, который согласен следить за домашним хозяйством. Большинству приходится совмещать и работать в две «смены» или на двух разных фронтах. Работа и семья конкурируют между собой, особенно когда появляются дети, и почти всегда одно идет в ущерб другому. Психолог Рутеллен Йоссельсон провела исследование в группе из тридцати женщин, из которых тринадцать были работающими матерями. Она изучала их на протяжении двадцати лет начиная с 1972 года и зафиксировала, что все женщины, одновременно заботящиеся о карьере и детях, чувствуют, что разрываются между профессиональным и родительским долгом, особенно тогда, когда их дети еще малы. И все же такие работающие матери, согласно исследованию, «более довольны своей работой, чем те женщины, у которых нет детей». Они наслаждаются разнообразием своего жизненного опыта, пускай он и подразумевает беспорядочность, и не считают, что смогли бы построить более успешную карьеру, если бы у них не было детей. Напротив, семейная жизнь мотивирует их совершенствоваться профессионально