Анаморфозом в живописи называют сознательное искажение изображаемого объекта, сделанное так, что опознать его зритель может только в результате оптического смещения, разглядывая с определенного угла и местоположения, точно рассчитанных художником. В XVI в. мастера Ренессанса, особенно маньеристы, обожали этот прием. Самый простой вариант – отражение предмета в кривом зеркале, но иногда встречаются и более сложные деформации.
Глобус, выписанный с поразительной точностью, – драгоценное свидетельство эпохи Великих географических открытий, когда всего за несколько десятилетий границы известного мира расширились до головокружительных размеров. На повернутом к зрителю картографическом изображении Европы обозначены названия столиц – Рим, Барис (Париж), а еще на глобусе отмечены маршруты плаваний Христофора Колумба (1492), Васко да Гамы (1497) и Магеллана (1519).
Лютня подчеркивает аристократизм обоих персонажей. Этот струнный щипковый инструмент восточного происхождения был самым изысканным и почитаемым в эпоху Возрождения. В XVI в. во Франции на лютне аккомпанировали исполнению эр-де-куров (куртуазных арий), в Италии – мадригалов. Она свидетельствует как о высоком социальном статусе владельца, так и о его образованности, поскольку играть на ней сложно, а чтение ее табулатуры требует долгой подготовки. Красота лютни обеспечила ей большую популярность в живописи. Среди известных картин, посвященных инструменту, – «Лютнист» Караваджо, «Лютнистка» Джентилески, «Женщина с лютней» Вермера, «Шут с лютней» Франса Халса. В XVII в. лютню вытеснил клавесин, которого, в свою очередь, на исходе XVIII в. победило фортепиано.
Венера Урбинская
В 1631 г. из дворца Урбино в сторону Флоренции выехала вереница телег. На них были сложены сотни произведений искусства, которые из-за перипетий наследования и политики оказались в руках семейства Медичи. Среди прочих ценностей там находилось и изображение прекрасной обнаженной женщины, лежащей на разобранном ложе. Но кто она?
1538
Венера Урбинская
1538 г. Холст, масло, 119 × 165 см. Флоренция, Уффици
Тициано Вечеллио, или Тициан, родился ок. 1488–1490 гг. недалеко от Венеции, в Пьеве-ди-Кадоре, в уважаемой обеспеченной семье, из которой вышло несколько нотариусов. Учился он в мастерской Джованни Беллини и, самое главное, у Джорджоне, вместе с которым работал в 1508 г. В своих первых произведениях Тициан заимствовал у флорентийского Возрождения пространство, фигуры, классический антураж (античную архитектуру и скульптурные детали), но свету и цвету он придавал особое, типично венецианское значение: «Любовь небесная и Любовь земная» датируется именно этим этапом творчества.
После 1525–1530 гг. художник приобрел европейскую известность. Он выполнял заказы императора Священной Римской империи Карла V, знати Мантуи, Урбино, Рима. К этому периоду относятся многочисленные портреты, в том числе портрет Карла V из Прадо (1523–1533). В зрелый период манера художника приобретает новую свободу. По заказу преемника Карла V короля Испании Филиппа II он создает замечательные «поэзии», в которых мифологические образы – лишь повод для эротизма; таковы «Даная» и «Венера и Адонис» из Прадо. Тициан продолжал писать до самой смерти (1576). В его поздних картинах цвет становится интенсивнее, формы распадаются, материя растворяется. Так, на последних полотнах «Коронование терновым венцом» (Мюнхен, Старая пинакотека) и «Наказание Марсия» (Кромержиж, Национальный музей) горит пожар света.
Первоначальное название картины неизвестно. Имя Венеры появилось в нем позже, благодаря красоте модели, достойной языческой богини любви. В XIX в. полотно называли менее поэтично, зато более точно: «Лежащая красавица». И действительно, здесь нет ни мифологических, ни просто античных элементов. На холсте изображены обнаженная светловолосая молодая госпожа на расстеленном ложе в венецианском дворце и две занятые делом служанки, достающие для нее одежду из сундука. Взгляд женщины обращен прямо к зрителю. Спиной она опирается на подушки. В правой руке букет роз, левая лежит на бедре, прикрывая лоно. Сила обольщения, таящаяся в этом образе, связана с двойственностью позы, одновременно расслабленной и сознательно обольщающей. А кроме того, с сокровенными деталями женской жизни: смятые простыни, собачка, уютно свернувшаяся на согретой телом хозяйки постели, очаровательная группа служанок, возящихся около сундука. Теплый свет, заливающий картину, усиливает атмосферу чувственности, придавая золотистый оттенок коже женщины и простыням, на которых она возлежит. В остальном полотно решено в дополнительных тонах; красный цвет подушки и платья одной из служанок контрастирует с изумрудно-зелеными красками занавеси и коричневато-зеленой гаммой, преобладающей на заднем плане.
В отличие от своей обворожи-тельно прекрасной госпожи обе служанки элегантно и богато одеты. Вид обнаженной моло-дой женщины не вызывает у них ни смущения, ни малейшего любопытства. Они как ни в чем не бывало спокойно занимаются делами.
Этим произведением Тициан вписывается в традицию, восходящую к Джорджоне, автору другого знаменитого ню – картины «Спящая Венера» (Дрезден, Галерея старых мастеров), которая показывает обнаженную женщину, лежащую в безмятежной позе на фоне сельского пейзажа. Эта Венера создана за три десятка лет до Урбинской и была прекрасно знакома Тициану – ведь он сам ее заканчивал после преждевременной смерти Джорджоне. У тициановской Венеры, написанной в 1538 г., та же поза, что и у джорджоневской; единственная – но существенная – разница в том, что последняя, положив голову на согнутую руку, спит и совсем не осознает соблазнительности своей свободной, непринужденной позы. В дальнейшем Тициан создал еще несколько похожих полотен. В 1543 г. кардинал Фарнезе, прелат весьма широких взглядов, заказал ему картину с лежащей обнаженной женщиной на другой сюжет – «Данаю», смертную красавицу, которой овладел Зевс, проникший в виде золотого дождя к ней в темницу (Неаполь, музей Каподимонте). За этим полотном последовали вторая «Венера» – для императора Карла V – и еще одна «Даная» – для Филиппа II (Мадрид, Прадо). Почему живописец в поздний период творчества взялся за выполнение заказов с подчернуто эротическим посылом? В «Венере Урбинской» плотская любовь, конечно, присутствует – об этом свидетельствует хотя бы жест левой руки героини. Но все происходит в домашней обстановке и в каком-то смысле легитимизируется присутствием двух служанок, которых, похоже, нисколько не задевает абсолютная нагота госпожи: может быть, в картине следует видеть аллегорию супружеской любви, а в прекрасной молодой женщине – супругу или невесту, для которой служанки увлеченно выбирают брачный наряд?
И все же именно мощный эротизм, откровенная чувственность «Венеры Урбинской», а не ее вероятный аллегорический смысл, поразил видевших картину художников. Композиция этой работы и тема лежащей или занимающейся своим туалетом женщины вдохновляли французских маньеристов. Жан Кузен пишет «Еву, первую Пандору» (Париж, Лувр), в которой морализирующий подтекст (грешница – библейский персонаж или героиня античной мифологии) лишь предлог для изображения обнаженного женского тела в декорациях нимфея. Его современник Франсуа Клуэ показывает любовницу Генриха IV Диану де Пуатье во время купания («Дама в ванне», Вашингтон, Национальная галерея искусства), держа в голове картину Тициана. В XIX в. другой художник вдохновился «Венерой Урбинской», чтобы написать, несомненно, самую знаменитую куртизанку в современной живописи. Речь идет, конечно, об «Олимпии» Эдуарда Мане (Париж, музей Орсе): голая женщина лежит на диване, опираясь спиной на подушки, а чернокожая служанка приносит ей роскошный букет от обожателя. Прекрасная и загадочная героиня, написанная Тицианом, возродилась через три столетия в облике миниатюрной французской кокотки, портрет которой неизбежно должен был спровоцировать громкий скандал.
В одном из первых своих шедевров, картине «Любовь небесная и Любовь земная» (холст, масло, 118 ×278 см; Рим, галерея Боргезе), написанной ок. 1515 г., молодой Тициан демонстрирует совершенно иное, более поэтичное, возвышенное отношение к любви.
Художник показывает двух одинаково прекрасных светловолосых женщин, сидящих на саркофаге. Одна из них почти полностью обнажена, но ее нагота лишена порочности: это Ева до первородного греха, выражение небесной, божественной любви. Другая целомудренно одета, но при этом кокетлива: в правой руке у нее букетик – как у «Венеры Урбинской», – а левое запястье украшено браслетом. Она воплощает земную, чувственную любовь, земные узы. Тициан поместил ее голову чуть ниже, чем голову фигуры, символизирующей небесную любовь, что точно обозначает их статус: обе почитаемы, но вторая все же выше. Наконец, мифологические сцены на саркофаге изображают похищение женщины мужчиной, жеребца без узды и бичуемого человека: все это аллюзии на всевозможные эксцессы, к которым приводит плотская страсть.
Эта картина (холст, масло, 108,5 × 175 см; Дрезден, Галерея старых мастеров), созданная Джорджоне незадолго до смерти (он умер в 1510 от чумы), очевидно, была закончена его учеником Тицианом. Потомство ее впечатляет – от «Венеры Урбинской» самого Тициана до «Олимпии» Мане, не считая других бесчисленных вариаций образа лежащей красавицы. Возможно, самое поразительное в картине – ее атмосфера смутной эротической мечтательности, возникающая благодаря абсолютной наготе молодой женщины, складкам смятой ткани, на которой она лежит, плавным линиям и мягким формам ее сияющего тела, а еще особенностям фонового пейзажа: проходящей по ложбине дороге, воплощающей головокружительное желание, желтоватому небу, погруженным в безмятежное, сонное молчание дальним строениям. Венера Джорджоне на удивление человечна, лишена каких-либо признаков мифологичности или божественности, и все же ни одно другое изображение не могло бы лучше проиллюстрировать глубокое смятение любви, сопутствующее человеку с начала времен.