Подчинив себя этому замыслу, художник наступил себе на горло: он создавал небольшие картины, не подписывая их. «Некоторые при мне говорили, что Фридрих – не вполне художник», – признавался Давид д’Анже. Живописца упрекали в скудости художественных средств, в небрежении чувственным миром. Фридрих отказался от ухищрений: он не рисовал впереди пучок травы или упавший ствол, как классические художники, а направлял взгляд зрителя к центру картины, у которой, по замечанию писателя Клейста, «вместо первого плана – рама».
Художественное наследие Каспара Давида Фридриха подарило нам целый образный мир. Немец скандинавского происхождения, он соединяет очень личное видение пейзажа со старинными местными легендами, суть которых нам не всегда известна. Глубокая грусть, пронизывающая все его работы, усиливается личной склонностью к религиозной эзотерике, знаки которой разбросаны повсюду на его полотнах. Так, первый план представляет земной мир в отличие от заднего плана, который отсылает к миру потустороннему; горы символизируют божественное, скалы и рифы твердят о необходимости веры, а еще о трудности пути, который она открывает для чувствительных душ. Лунное сияние – символ Христа, подобно тому как Солнце символизирует Создателя. Массы верующих обозначены бескрайним еловым бором – вечнозеленым в отличие от дубовых рощиц, сбрасывающих листву; якорь – свидетельство верности Богу; большие безлюдные парусники представляют души, стремящиеся к вечности; устья рек напоминают о конце жизни; фигуры людей, повернутые к нам спиной, – это умершие, и т. д.
Для того чтобы понять художественные, нравственные и эстетические воззрения Фридриха, стоит обратиться к тексту, написанному им в период зрелости (1830); здесь он язвит по поводу «натуралистической» школы: «Художник должен писать не только то, что видит перед собой, но и то, что видит в себе самом. Если он ничего не видит внутри себя, пусть не берется писать то, что снаружи. Иначе его картины будут похожи на ширмы, за которыми не найти ничего, кроме больных или даже мертвецов». Среди самых знаковых картин Фридриха выделяется пара сопоставленных друг другу полотен 1811 г. Первое, «Зимний пейзаж» (холст, масло, 32,5 × 45 см, Лондон, Национальная галерея), представляет калеку, бредущего на костылях в безжизненном ландшафте с голыми или засохшими дубами. Второе, «Зимний пейзаж с церковью» (холст, масло, 33 × 45 см, Дортмунд, Музей истории искусства и культуры), вместо мертвых деревьев показывает вечнозеленые ели, укрывающие распятие; словно эхо, за ними высится большой силуэт храма, а впереди валяются костыли, брошенные исцелившимся калекой. По убеждению Фридриха, акт веры всегда вписан в контекст очистительного видения. Вот и здесь храм Божий возникает посреди темного леса как тень откровения, как спасительный силуэт, доминирующий над грубым миром.
3 мая 1808 года в Мадриде
«Проявившаяся здесь абсурдность человеческого существования может лишь добавить аккомпанемент океанической силы этому крику безымянного героя» (Андре Мальро).
1814
Через шесть лет после мадридского восстания 1808 г., зверски подавленного Мюратом, Гойя написал картину «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года в Мадриде». Воспоминание не только не смягчилось – оно вспыхнуло с неимоверной силой. Шестидесятивосьмилетний художник создал жуткое творение: кто сможет забыть безумные глаза «мужчины в белой рубашке»?
«Герой и дурак!» – говорил о Мюрате Наполеон, и безрассудная решительность, побудившая генерал-лейтенанта французских войск в Испании подавить мятеж 2 мая 1808 г., подтверждает это суждение. Воспользовавшись разногласиями при испанском дворе, в декабре 1807 г. французская армия вошла в Испанию, не встретив сопротивления. Кое-кто ждал, что французы принесут с собой ветер свободы, – но скоро захватчиков возненавидели. Пока король и его старший сын в Байонне готовились по требованию Наполеона уступить ему свою страну, 2 мая народ Мадрида восстал против отправки в Байонну младшего из инфантов Франсиско де Паулы: «Они похитили наших королей, они хотят похитить всех наследников, смерть французам!»
Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года в Мадриде
1814 г. Холст, масло, 268 × 347 см.
Мадрид, Прадо
Родившийся в 1746 г. Гойя начинал как художник при просвещенном испанском монархе Карле III. Поселившись в Мадриде в 1773 г., Гойя создавал картоны для королевской шпалерной мануфактуры; в течение полутора десятилетий это было его основной работой. Яркий народный мир «гойесок» впоследствии был воспет в музыке Энрике Гранадоса. С восшествием на престол в 1789 г. Карла IV в Испании начался период реакции, представленный мрачными фигурами Марии Луизы и ее любовника Годоя. В 1792 г. Гойя перенес тяжелую болезнь, которая привела к глухоте. Его творчество менялось, постепенно приобретая мощь и оригинальность, проявившиеся во фресках часовни Св. Антония Флоридского (1798), где сверхъестественное смешивается с повседневностью; в гравюрах («Капричос», 1799), куда врывается рожденный подсознанием фантастический мир; в портрете («Семья короля Карла IV», 1800, Мадрид, Прадо), изумительная палитра которого соединяется с беспощадным взглядом художника. Война за независимость (1808–1814) делает Гойю мятежным патриотом («Восстание 2 мая 1808 года в Мадриде» и «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года»). Мастерство последних лет художника выразилось в мрачном зачарованном мире его «Черных картин» – фресок, которыми он украсил свой дом в окрестностях Мадрида. Гойя умер во французском городе Бордо в 1828 г.
В группе приговоренных царит полное отчаяние. В позах жертв нет ни намека на героизм, протест или вызов – только страх ужасной смерти среди грома и ярости. Угасают жалкие жизни, которым, без сомнения, судьба мало что подарила и трагическая бессмысленность которых особенно ярко проявляется на пороге небытия. Ни один художник до Гойи не отвергал так решительно оскорбительное утешение жалости.
Героическое и утопленное в крови восстание 2 мая положило начало пятилетней народной войне против Жозефа Бонапарта, которому 10 мая 1808 г. Наполеон вручил «корону Карла V». Гойя увековечил эти страшные события в серии гравюр «Бедствия войны», начатой в 1810 г. и опубликованной лишь в 1863 г. Эти жуткие образы (среди которых и знаменитый офорт «Варвары!», предшествовавший в числе прочих картине «3 мая 1808 года») дают представление о бесчинствах карателей. «Сир, такая война вызывает ужас», – писал Наполеону маршал Жан Ланн.
По окончании этих трагических событий Гойя в 1814 г. обратился к Регентскому совету, готовившему восшествие на престол Фердинанда VII, выразив «свое горячее желание увековечить посредством кисти самые заметные или самые героические деяния или сцены славного восстания против тирана Европы». Так было положено начало созданию двух самых важных произведений: «2 мая» напоминает о подавлении мадридского восстания кавалерией наполеоновской гвардии (мамлюками); «3 мая» – о расстреле, состоявшемся на следующий день в городском предместье, у холма Принсипе-Пио.
В картине «Восстание 2 мая 1808 года в Мадриде» Гойя поддается соблазну написать яркие наряды мамлюков: несмотря на жестокость происходящего, картина не лишена привкуса экзотики, а красные шаровары в центре озаряют полотно.
В «Расстреле повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года в Мадриде» война теряет весь этот блеск. На испанской бедноте повседневная одежда, которая (за исключением выхваченной светом белой рубахи), как и мундиры французских солдат, написана в глухих землистых тонах. Не только в одежде, но и в жестах персонажей нет ничего героического. Героизма не увидеть и в жалкой группе жертв: трупы плавают в луже крови, напоминая сломанных марионеток; монах, которого легко узнать по тонзуре, горестно читает последнюю молитву; главный персонаж с исполненным ужаса взглядом простирает короткие руки. Эта поза словно предвещает одинокую, полную отчаяния фигуру Христа в картине «Христос на Масличной горе», которую Гойя напишет позже. Напряженно, но без надрыва художник рассказывает о бедствиях темных людей. «Может быть, он догадывался, – замечает Андре Мальро, – что «3 мая» на века написано в противовес «Помазанию Наполеона…» И действительно, картина кажется негативной репликой давидовского полотна: глухая палитра, движения, сведенные к примитивным рывкам, мрачный, безрадостный антураж, жесткая эскизная фактура, придающая работе черты экспрессионизма.
Серия из 82 гравюр «Бедствия войны» создана Гойей во время Пиренейской войны с французами (1808–1814), но опубликована лишь в 1863 г. Художник далек от того, чтобы окружать войну героическим ореолом. Он не столько осуждает зло, сколько констатирует трагическую абсурдность человеческого существования. Этот офорт (лист № 39) иронически назван «Великая победа! Над мертвыми!». Страшные останки людей, подвергнутых жестоким пыткам, висят на ветках дерева, чтобы, по всемирно известной методе, внушать ужас испанским крестьянам, готовым восстать против беззакония и деспотизма.
Мучительное и убедительное, это видение войны тем не менее не вполне реалистично: речь скорее идет не о точно зарисованной сцене, а о синтезе впечатлений, накопленных за пять лет кровавого конфликта. Несмотря на все усилия, специалистам так и не удалось, например, привязать ландшафт к месту, где в действительности состоялся расстрел. Антураж сочинен художником в соответствии с требованиями трагической простоты.