– Я тебя не узнаю, милый, – мягко проговорила Клара.
И это была правда.
– Мне кажется, я мало изменился за последние три месяца. Мы виделись летом в Лондоне, или ты забыла?
– Ну что ты, как же я могла забыть? Мы чудесно провели те дни вместе, разве нет? Ты еще говорил, что пишешь пьесу.
– Я уже написал ее, Клара. – Наконец его губы тронула улыбка, и кончики тонких щеголеватых усов слегка приподнялись вверх.
– Вот как? – Гостья закусила губу. – А что же ты мне об этом не сказал, я же твой старинный и преданный друг.
– Помнится, раньше, дорогая, ты называла меня по-другому, а в Лондоне тебя больше интересовали американские дельцы.
– Ты все-таки обиделся!
Она вскинула руки вверх, широкие рукава манто обнажили красивые тонкие запястья.
– Послушай, но это же глупо. Да, приезжали важные люди, я должна была уделить им внимание, а что прикажешь делать? Я скромная актриса… и знаешь… – кажется, она нащупала нужный тон, экспромты всегда давались Кларе без труда, – мое время уходит. Молодые девочки наступают на пятки. Я давно не Джульетта.
– Зато отличная леди Макбет.
– Не иронизируй, пожалуйста. – Клара немного сердито поправила прилипшую к щеке прядь волос. – Мне надо думать о будущем! Еще не поздно выйти замуж, в конце концов, и все же…
– Оставить сцену, – сказали они хором.
Фрэнк сложил руки на груди, Клара вздрогнула. И это уже было по-настоящему.
Он всегда был в нее влюблен, много лет. Он писал для нее пьесы, она неизменно получала главные роли и собирала полные залы. Публика осаждала кассы театра.
Он не раз предлагал ей стать его женой, Клара неизменно смеялась: «Фрэнк, милый, я не смогу быть тебе верной, и ты это знаешь. Я не супруга, я муза. Я вдохновляю».
Клара купалась во внимании, заводила любовников, была в них очень разборчива, но при этом всегда уделяла время Фрэнку, своему «ангелу-хранителю», как она его называла. И если он гостил в Лондоне, никого не пускала в свою постель. Эти дни и ночи принадлежали только ему.
Она была по-своему честна. Эта связь длилась долгие годы. Из начинающего и подающего надежды автора Фрэнк стал знаменитым драматургом, из молоденькой артистки Клара стала звездой сцены. И все главные роли в его творениях были неизменно ее.
Но вот два дня назад Клара случайно узнала, что есть новая пьеса, и получена она другим театром, и там уже идут репетиции. Более того, автор сам расписал, кого хотел бы видеть в главных ролях. Имени Клары в списках не было, о чем с огромным удовольствием сообщила ей глупенькая старлетка, взятая на роль горничной.
Это был удар.
Клара села на утренний поезд Лондон – Эдинбург, теперь она здесь. И что же?
Это не тот Фрэнк, которого Клара знала всегда, к которому привыкла. В его светлых и все понимающих глазах больше не было снисхождения и теплоты. Они холодные и чужие. И Клара не знала, как вести себя с ним, с этим незнакомцем. Сама того не замечая, она начала нервно крутить перчатки. А он с интересом наблюдал.
– Почему ты мне не сказал про пьесу? – наконец спросила она.
– Не захотел. И потом, разве у старых друзей не может быть других тем для разговоров, кроме театра? Как ты доехала?
– Отлично.
– Сегодня очень ветреный день.
– В Эдинбурге каждый день ветреный. Это правда, что в пьесе нет для меня роли?
– Ты и это знаешь? Может, все же чаю? Я распоряжусь…
– Не надо! Фрэнк, ради бога, почему там нет роли для меня? Как ты мог так со мной поступить?
– Поступить как? Разве я обещал тебе роль в новой пьесе? – Он слегка приподнял бровь.
– Нет, но…
– Видишь ли, милая, как ты правильно заметила, время Джульетты ушло, а главная героиня – юна. Предлагать же тебе второстепенные возрастные роли… – он развел руками, – я не могу.
– Ты с ней спал? – резко спросила Клара, и ее голос прозвучал вдруг визгом.
– Ну что ты…
– Ты с ней спал.
Фрэнк долго молчал, прежде чем ответить, а когда наконец заговорил, голос его звучал холодно.
– Я устал смотреть на вереницу твоих любовников, дорогая, ждать своей очереди и играть по твоим правилам. У меня есть полное право быть с теми, с кем хочу, писать для тех, для кого хочу, и предлагать роли тем, кому хочу. Я не связан ни с кем обязательствами. Я не обязан перед тобой отчитываться. Но с ней я не спал, можешь быть спокойна.
– А с кем?
– Какой бестактный вопрос. И ради этого ты приехала из Лондона? Глупо.
– Так ты не дашь мне роль в своей новой пьесе, – начала понимать Клара.
– Не дам.
– Почему?
– Ты перестала быть моей музой, милая. Прости.
Это было невероятно. Невозможно. Клара открыла рот и закрыла его снова. Ей нечего было сказать. Она опустилась на темно-зеленый, обитый шелком диван и застыла. Клара никогда не рассматривала такую возможность. И что же теперь? Как же…
Как она вернется в Лондон? Через несколько дней все уже будут знать о том, что ставится новая пьеса Фрэнка, и в ней не нашлось роли для нее, Клары. Все будут шептаться по углам, сплетничать, упиваться ее провалом, ненавистные Лили и Мэйбл Уайт поднимут головы, в газетах будут писать об их успехе, а не о ее. Боже…
– Фрэнк, ты не можешь так со мной поступить, – прошептала она.
– Как так, Клара?
– Ты не можешь взять и вышвырнуть меня из своей жизни.
– Но ведь ты это сделала давно. Я слишком долго ждал, когда ты вернешься, но прошедшее лето в Лондоне окончательно лишило иллюзий бедного драматурга. Я стал кем-то вроде комнатной собачки, которая всегда готова прибежать к ноге. Знакомиться с твоими любовниками и поддерживать с ними светские беседы, знаешь ли, мне уже давно не по возрасту и не по званию.
– Но раньше…
– Я тебя любил.
– А теперь… – она подняла свои огромные потрясенные глаза на Фрэнка. – Не любишь?
– А теперь не люблю.
– Кто она? – спросила чужим голосом.
Неужели это все? Неужели это правда все?!
– Одна замечательная женщина, не имеющая никакого отношения к театру. И порой мне кажется, что только теперь, избавившись от своих несбыточных иллюзий, я начинаю жить.
– Не говори такие высокопарные банальности, прошу. Она тебе быстро надоест, вот увидишь.
– Я женюсь.
– Ооо…
– Может быть, я еще успею стать отцом.
– Ты жесток, – медленно проговорила Клара, поднеся руку к горлу. Ей стало тяжело дышать.
– Не больше твоего, дорогая.
– Когда следующий поезд на Лондон? – спросила она слабым голосом.
– А куда так спешишь? Зачем ты приехала: ради меня или пьесы?
– Ради тебя, конечно. – Слова давались с трудом, актерский талант совсем не помогал.
– Я рад. – Фрэнк подошел к дверям и открыл смежную комнату. – Знаешь, мне на днях прислали изумительную сонату. Сейчас я тебе ее сыграю, ведь ты всегда любила музыку.
– Да, милый, будь так добр.
Он приблизился к роялю, открыл крышку и легко прошелся по клавишам.
Клара не видела Фрэнка, но без труда могла представить его, сидящего перед инструментом, степенного, держащего прямо спину, легко перебирающего черно-белые клавиши.
Он ее уничтожил. Этим разговором и своей холодностью.
Красивая музыка заполнила комнаты. Мелодия была чистой как родник, лиричной, без кокетства и заигрываний с музыкантом и слушателями. Простой и вместе с тем какой-то очень настоящей, рассказывающей свою историю. Клара вдруг поняла, что это музыка прощания. Фрэнк таким образом прощается с ней, Кларой. Навсегда. Кларой, которая привыкла к его любви и обожанию, его терпению и бесконечным уступкам. Она привыкла, вот в чем суть. Привыкла и принимала все как должное. Перестала видеть во Фрэнке мужчину. Комнатная собачка. Он прав, тысячу раз прав. Упустила, не поняла… И что теперь?
Теперь он стал независим. Клара сама освободила его, сама. Вспомнилось минувшее лето и роман с американцем, за которого так и не удалось выйти замуж. Как выяснилось, тот мечтал о титуле. У Клары титула, конечно, не было. Откуда?
– К тому же мне нужен наследник, – цинично сказал он на прощанье, – а ты, дорогая, уже стара для этого.
Громкое театральное имя не прельстило. Да, матерью уже не стать. Еще год-два, и на роли героинь будут брать других – молодых и свежих. Вся надежда была на Фрэнка, который напишет ей пьесу… и ту потеряла. Не сообразила. Упустила.
«А ведь я больше сюда не вернусь, – подумала вдруг Клара. – Здесь скоро будет хозяйка, обязательно переставят мебель, позовут нового обойщика, заменят оранжевые жалюзи на что-то более спокойное. Это я когда-то посоветовала заказать их, сказав, что надо быть современнее и смелее. Первое, что сделает новая женщина, – вытравит все следы старой».
Фрэнк играл. Музыка была тихой, даже немного печальной. Самое время уходить.
Клара действительно была настоящей актрисой. Она знала, что уходить надо вовремя. И красиво.
Все слова сказаны. Лишние сцены с положенными «прощай» ни к чему.
Кларе стало больно и одиноко. Наверное, он не раз чувствовал себя так же. Странно, что об этом она подумала только сейчас, а не раньше.
Фрэнк освободился, Клара потеряла больше чем друга.
Никому не нужны фальшивые «я буду писать», «я приду на премьеру» и «встретимся в Лондоне». Долгая пьеса, длиной в пятнадцать лет, закончена. Декорации с оранжевым окном казались теперь устаревшими. Звучала финальная музыка. Медленно опускался занавес. Пора.
Клара тихо поднялась на ноги, взяла перчатки и бесшумно удалилась.