тых очертаний, прекрасные черные глаза горели огнем возвышающего душу раскаяния, а уста улыбались улыбкой поистине небесной, ибо надежда на прощение еще не была ею утрачена.
Неожиданно дверь в комнату, где Иоанна с такой отрешенностью молилась, с глухим стуком распахнулась. Два закованных в латы венгерских барона предстали перед королевой и знаком попросили следовать за ними. Иоанна молча поднялась и исполнила, что от нее хотели. Крик боли вырвался из глубины ее сердца, когда узнала она место, где приняли насильственную смерть Андрей и Карл Дураццо. Собрав последние силы, она спросила ровным голосом, зачем ее сюда привели. Вместо ответа барон показал ей шелковый с золотом шнурок.
– Да свершится правосудие Господне! – вскричала Иоанна, падая на колени.
Очень скоро страдания ее окончились, и третий труп был сброшен с балкона замка Аверсы…[14]
Семейство Ченчи1598
Если, будучи в Риме, вы посетите виллу Памфили с ее прекрасными водоемами и величественными соснами, дарящими гостям прохладу и свежесть, столь редкие в столице христианского мира, а затем спуститесь с Яникульского холма, живописная дорога непременно приведет вас к фонтану Аква-Паола, а оттуда – к возвышающейся над городом церкви Сан Пьетро ин Монторио. Постояв с минуту на террасе, вы пройдете во внутренний дворик, посреди которого, на том самом месте, где был распят святой Петр, великий Браманте построил маленькую полугреческую-полухристианскую часовню, а затем, через боковую дверь, вернетесь в главную церковь. Наемный цицерон непременно покажет вам «Бичевание Христа» Себастьяно дель Пьомбо в первой капелле справа, а в третьей слева – «Христа во гробе» работы Фьяминго. Дав вам вволю полюбоваться этими шедеврами, он проведет вас к поперечному нефу с его двумя апсидами, одну из которых украшает картина Сальвиати на сланце, а другую – живописное полотно Вазари, после чего с грустным видом укажет на копию «Мученичества святого Петра» Гвидо Рени над главным алтарем и сообщит, что на ее месте целых три столетия находилось столь любимое всеми «Преображение» божественного Рафаэля, конфискованное французами в 1809 году и в 1814-м возвращенное Папе союзниками. Поскольку вы наверняка уже имели счастье лицезреть этот шедевр в Ватикане, оставьте вашего чичероне упражняться в красноречии, а сами отыщите у подножия алтаря могильную плиту с изображением креста и одним-единственным словом «Orate»[15]. Под этой плитой покоится Беатриче Ченчи, чья трагическая история, несомненно, произведет на вас глубокое впечатление.
Она была дочерью Франческо Ченчи… И пусть многим покажется спорным утверждение, что эпоха порождает созвучных себе людей, только одни вбирают все лучшие ее черты, а другие – все наихудшие, быть может, читателю будет любопытно окинуть мысленным взором период, предшествовавший событиям, о которых мы намерены рассказать, и его героев. Франческо Ченчи предстанет перед ним чуть ли не дьявольским воплощением своего времени.
Одиннадцатого августа 1492 года, после длительной агонии Иннокентия VIII, за время которой в Риме было совершено двести двадцать убийств, на Святой престол взошел Александр VI. Сын одной из сестер Папы Каликста III, Родриго Лансол-и-де-Борджиа, прежде чем стать кардиналом, прижил пятерых детей с Ваноццой деи Каттанеи, которую впоследствии выдал замуж за богатого римлянина. Вот их имена:
Джованни, герцог Гандийский;
Чезаре, епископ и кардинал католической церкви, впоследствии – герцог Валанский;
Лукреция, делившая ложе с отцом и братьями и четырежды выданная ими замуж. Первого супруга, Джованни Сфорца, властителя Пезаро, она покинула по причине его мужского бессилия. Второго, Альфонсо, герцога Бише́лье, умертвили по приказу Чезаре Борджиа. После развода с третьим мужем, Альфонсо д’Эсте, герцогом Феррарским, ее отдали в жены Альфонсо Арагонскому[16], который, получив удар кинжалом на ступенях собора святого Петра, все никак не желал умирать от ран, хотя они и были признаны смертельными, а потому три недели спустя был задушен;
Джоффре, князь Сквиллаче, о котором нам мало что известно;
и наконец, младший сын, о котором история вообще умалчивает.
Из трех братьев Борджиа выше всех вознесся Чезаре. Он все подготовил к тому, чтобы после смерти отца стать королем Италии, и принял на этот счет столько предосторожностей, что успеху его, казалось, уже ничто не могло помешать. Все было предусмотрено, за исключением одной безделицы, но нужно было быть самим Сатаной, чтобы предвосхитить и ее. Впрочем, предлагаю читателю составить об этом собственное суждение.
Папа пригласил Адриана, кардинала Корнето, отужинать на свой виноградник в Бельведерском дворце. Этот служитель церкви владел большими богатствами, и Александр VI рассчитывал их унаследовать, как это уже случилось с кардиналами Сан-Анджело, Капуи и Модены. По этому случаю Чезаре Борджиа отправил отцовскому виночерпию пару бутылок отравленного вина. В свои планы он прислугу, разумеется, не посвятил, сказав только, что вино следует подавать на стол лишь по его приказу. К несчастью, во время трапезы виночерпий ненадолго отлучился, и, пока его не было, кто-то из слуг по незнанию наполнил этим вином бокалы самого Папы, Чезаре и кардинала Корнето[17].
Через несколько часов Александр VI умер, а Чезаре Борджиа оказался надолго прикован к постели, так что о своих амбициозных намерениях ему пришлось забыть. Что касается кардинала Корнето, то несчастный ослеп, утратил способность пользоваться всеми другими органами чувств и уже не чаял поправиться.
Пий III сменил Александра VI на Святом престоле. Правление его продлилось двадцать пять дней; на двадцать шестой его отравили.
В распоряжении Чезаре Борджиа было восемнадцать кардиналов, обязанных ему своим избранием в Священную коллегию. На их преданность он мог вполне рассчитывать, а потому использовал в своих интригах, как ему заблагорассудится. Будучи на смертном одре и не имея возможности сделать что-либо для себя, Чезаре продал их голоса Джулианно дела Ровере, который и был избран новым понтификом под именем Юлия II. На смену Риму императора Нерона пришли Афины времен Перикла.
Лев Х продолжил политику Юлия II. При этом Папе христианство приняло языческий характер, что, конечно же, нашло свое отражение в произведениях искусства и людских нравах, придав эпохе в целом своеобразный, ни с чем не схожий колорит. На смену преступлениям пришли пороки, но пороки изысканные, утонченные, сродни тем, которым предавался Алкивиад и воспевал Катулл. Лев Х умер, успев за восемь лет, восемь месяцев и девятнадцать дней своего правления собрать под своим крылом Микеланджело, Рафаэля, Леонардо да Винчи, Корреджо, Тициана, Андреа дель Сарто, Фра Бартоломео, Джулио Романо, Ариосто, Гвиччардини и Макиавелли.
Главными претендентами на папство стали кардиналы Джулио Медичи и Помпео Колонна. Поднаторевшие в политике и придворных интригах, эти достойные мужи не уступали друг другу ни в уме, ни в заслугах, однако ни тот, ни другой не имели в Священной коллегии большинства. К превеликому огорчению кардиналов, заседанию не было видно конца. И вот наконец наступил день, когда одному из святых отцов это настолько наскучило, что он предложил избрать вместо Медичи или Колонны сына то ли утрехтского ткача, то ли пивовара, о котором прежде никто и не вспоминал и который на тот момент правил Испанией по поручению временно отсутствующего Карла V. Остальным кардиналам шутка понравилась. Так, волей случая, новым понтификом стал Адриан.
То был истинный фламандец, ни слова не знавший по-итальянски. По приезде, увидев на улицах Рима античные скульптуры, на сбор которых Лев Х потратил немало усилий и денег, Адриан вскричал: «Sunt idola anticorum!»[18] – и хотел распорядиться, чтобы их разбили. Первой заботой нового Папы было отправить своего нунция Франческо Керигатто на заседание сейма в Нюрнберг, где в очередной раз обсуждался вопрос о признании Лютера вероотступником, с наставлениями, дающими некоторое представление о нравах того времени: «Чистосердечно признайте, – говорит Папа, – что Господь допустил этот раскол и эти гонения по причине людской греховности, и наипаче греховности священнослужителей и прелатов католической церкви; ибо известно нам, что и при Святом престоле совершено немало мерзостных деяний…»
Адриан хотел установить в Риме порядки простые и строгие, подобные тем, что существовали на заре христианства, и с этой целью подготовил очень обстоятельную реформу. Так, из ста конюхов, служивших Льву Х, он оставил себе дюжину – «…и то лишь затем, чтобы иметь на два конюха больше, чем полагается кардиналу».
Правление такого Папы не могло продолжаться долго; через год Адриан умер. На следующий день после кончины понтифика двери дома, где жил лекарь, его пользовавший, кто-то украсил цветочной гирляндой и надписью: «Освободителю Отечества!»
Между Джулио Медичи и Помпео Колонной снова разгорелось соперничество. Возобновились интриги и распри, и конклав оказался в положении настолько плачевном, что иные стали подумывать о том, а не прибегнуть ли к уже испытанному трюку – выбрать кого-либо третьего. Благосклонный отклик вызвала кандидатура кардинала Орсини, но тут недюжинную ловкость проявил Джулио Медичи. Для его избрания недоставало пяти голосов. И вот пять его сторонников предложили пяти приверженцам кардинала Колонны пари: сто тысяч дукатов против десяти, что Джулио Медичи не изберут. И что же? Пять недостающих голосов Медичи получил в первом же туре выборов. Упрекнуть кардиналов было не в чем – никакого подкупа не случилось, они всего лишь заключили пари и выиграли.
Восемнадцатого ноября 1523 года Джулио Медичи взошел на папский престол под именем Климента VII и в тот же день великодушно возместил своим приверженцам потраченные на спор пятьсот тысяч дукатов.