ьше по такой цене их покупать не захочет. Мы упустим момент эксклюзивности. А вот если дадим возможность пятерым счастливчикам поездить по городу, разжигая зависть окружающих, то мы получим аудиторию, готовую заплатить втридорога, чтобы они первыми получили тоже самое. Йося когда услышал мои доводы и просчитал в уме возможные барыши, расплылся в такой счастливой улыбке, что я немедленно сняла с него заклинания и отпустила отбиваться от клиентов. Салон стоял пустым, но это не значило, что там не было желающих записаться на покупку кареты или будущих клиентов, которые забежали узнать, когда будет новая поставка.
Отдельной головной болью было убалтывание дворецкого на спонсирование гонок. Я разорялась перед ним несколько дней о рекламе как двигателе торговли. В конце-концов удалось убедить его на эту авантюру, особенно когда я обрисовала Йосе идею с тотализатором.
— Йося, оденьте глаза на морду и слухайте, — вещала я, прохаживаясь перед ним по воздуху. — Самый цимес ситуации у том, шо кроме нас отот тотализатор нихто проводить не смогет. Мы же главные спонсоры.
— Хто? — удивился он.
— Тху на вас, — возмутилась я, что он меня перебил. — Организаторы. Мы захапаем себе это право, а как уж мы развернемся! Ух! Представьте себе очередь из отех шлимазлов, которые сами понесуть вам свои кровные у надежде выиграть, ставя на победителя. Вы им за их золотые будете давать бумажки с номерами, правда придется их магически защитить, шоб не подделали. Ну да ничего. После отех гонок выплатим выигравшим их деньги и в накладе не останемся.
— Та шо нам останется, если мы выигрыш платить будем? — изумился он.
— Ой, Йося, прекратите этих глупостей, — отмахнулась я. — Деньги принесут все, а выплатим мы только некоторым. Разницу положим в карман. Сечете?
Ох, как округлились его глаза, в них как в иномирных одноруких бандитах замелькали циферки, складываясь в выигрышную комбинацию.
— Фиалка, ты мэтр гешефта! — выдохнул он и помчался воплощать в жизнь мою идею.
Через день было получено монаршее разрешение на проведение гонок и посланы несколько полков пехоты на расчистку будущей трассы. Ну, правда, а чего не покрасоваться перед иноземными послами таким мероприятием? Тем более, что казне оно ничего не будет стоить. По крайней мере, так думал царь. Он не знал, с каким великим комбинатором в моем лице он связался.
Алена во время того, как я была увлечена очередным бизнес-проектом, исправно ходила во дворец и о чем-то шушукалась то с кухарками, то с прачками, то с горничными.
Итогом этой подпольной деятельности был грандиозный скандал, который потряс дворец до основания, существенно выбив почву из под ног не только у дворецкого, но и у царя-батюшки. Алена устроила первую в тридевятом царстве забастовку.
День начинался так мирно, пели птички, весело жужжали шмели на лугу, стрекотали цикады, или они стрекочут вечером? А, не важно, короче что-то упоенно жужжало, внося нотку умиротворения в идиллическую пастораль на подступах к дворцу. Йося как всегда снимал бакшиш с опоздунов. Ничто не предвещало беды.
Неприятности начались, когда выяснилось, что монарший завтрак еще не готов. Дворецкий было сунулся в кухню, но был неприятно удивлен, никого там не застав. Следующим звоночком о том, что во дворце назревает большой шухер, было отсутствие прачек и как следствие выстиранного и выглаженного белья. А у его величества как раз закончились свежие рубашки. Ну не щеголять же ему во вчерашней? Не так поймут, скажут, шо у монаршей особы закончились деньги на нормальный гардероб, и боже упаси, на этом фоне упадет престиж страны. По этому царь Елисей носа из своих покоев не казал, устроив бедному дворецкому кадухис[5] на пол морды. Йося получив волшебного пенделя, развил невиданную деятельность по отлову хоть кого-то в юбке. Никого так и не нашли, пока кто-то из лакеев не догадался заглянуть на задний двор, где был в самом разгаре настоящий митинг.
— Бабоньки! — вещала Аленка помахивая ведром. Она была вся перевита ремнями, на манер пламенных коммунисток иномирья и даже красный платок нацепила, чтобы сделать образ бунтарки завершенным. — Доколе мы будем терпеть измывательства над собой! Доколе будем получать меньше отех мужиков, и работать больше чем они? Я вас спрашиваю! Доколе? Мы мало того шо работаем как проклятые здеся, так еще и выпахиваемся дома так шо еле добираемся до постели. А там энти ироды и еще шото хочуть! Детей им рожай! Бабоньки, да рази ж энто правильно? Рази ж так можно? Мы из-за энтих поганцев теряем свою красоту за пару лет. Так давайте же свою жизнь возьмем у свои руки! И не дадим супостатам над нами измываться! Потребуем восьмичасовой рабочий день, а не от рассвета до заката. Обязательный перерыв на обед. А то, как штрафовать за опоздание энто они первые, а как отпустить пожрать ничо не слышат, вухи як позакладывало!
Она стояла на бочке и, вытянув вперед руку с ведром (ну прям как серп и молот) вещала на весь задний двор.
— А ищо потребуем у них доплату за сверхурочные у двойном размере и пособие за производственные травмы! — видя непонимание у аудитории она пояснила. — Энто ежели вы обваритесь возле плиты или чана з горячей водой, шоб вам заплатили и вы могли оплатить услуги лекаря.
Тетки радостно загомонили и, взявшись, кто за половники, кто за ведра, кто за мокрые тряпки, двинулись во дворец требовать своего в борьбе за лучшую долю и сохранение красоты. Когда они всей толпой отловили дворецкого и предъявили ему бересту с требованиями, на него было жалко смотреть. Как удовлетворить такую толпу женщин, потрясающую у него перед носом поварешками, он не знал. Нужно сказать, что штат кухни подбирали годами, таких умелых поварих было днем с огнем не сыскать. Не увольнять же их теперь, царь батюшка привык кушать вкусно и много, а где дворецкому найти замену? Та же история была и с прачками. Только этим женщинам он мог доверить тончайшие монаршьи портки и быть уверенным, что не подведут, все отстирают в лучшем виде и ничего не порвут. С горничными было проще. Девиц хватало, но вот таких, которые проверенные и будут держать язык за зубами, сыскать было тяжело. Поэтому Йося понимал, что ему придется удовлетворить все их требования, тем более, что у себя в покоях сидел разгневанный монарх без свежей рубашки, а это уже ни в какие ворота не лезло. Поэтому он, махнув рукой, подписал берестяную петицию и разогнал довольных дамочек по рабочим местам.
Итак, первый революционный митинг, устроенный местной Кларой Цеткин и Розой Люксембург в одном лице состоялся и имел даже очень положительные последствия.
— Аленка, о чем ты думала, когда устраивала тут такой гармыдер! — шипела я на нее. — А если бы у вас ничего не получилось? Если бы вас всех выгнали? Ладно, у нас есть деньги, а у остальных? Куда бы пошли эти бедные женщины, чтобы прокормить свои семьи? А? Ты об этом подумала?
По мере того как я говорила, ее головка опускалась все ниже от понимания, какой участи они по счастливой случайности избежали.
— Ну, так получилось же! — попробовала она сохранить хорошую мину при плохой игре.
— Да получилось. Случайно, пообещай мне одну вещь, если ты соберешься устроить революцию в отдельно взятом царстве, ты подумай, что тебе тут еще править — это раз. А второе, старайся просчитать все последствия своих поступков. А для этого сейчас у тебя элементарно знаний не хватит. Первый раз тебе повезло, второй раз за подстрекательство к бунту тебе могут снеси твою безмозглую голову. Если так хочется облагодетельствовать народ, подумай о том, что ты для них сделаешь, когда будешь царицей и начинай учиться думать наконец! — рявкнула я.
Алена надолго подвисла от моих слов, а потом поплелась к чистой бересте сочинять очередной манифест на тему «Ежли б я была царицей!»
Забастовка имела последствия, Йося был вызван на ковер пред светлы очи царя-батюшки и получил такой разнос, что дня два не показывался никому на глаза, пока не свел синяки. А фингалы были знатные: крупные, симметричные, подчеркивающие красноту глаз. Даже магия была бессильна свести их за один день. Но Йося не расстраивался. Проще получить такой нагоняй, чем отсидеть в тюрьме пятнадцать суток, на которые так любил сажать царь нерадивых подчиненных, для того, чтобы они подумали о смысле жизни. Уже через два дня Йося носился по дворцу и раздавал указания, как ни в чем не бывало. Вот это-то и настораживало, уж слишком у него был довольный вид. Оказалось, что этот проныра не зря провел два дня в одиночестве зализывая свои раны. Он таки придумал, как ситуацию вывернуть в свою пользу. Все оказалось до удивления просто, нужно было прочитать, что накорябала Алена на бересте и немного подумать. Наши дамы в петиции не просили увеличения заработной платы, хорошо понимая, что им ничего не светит. Вопрос с восьмичасовым рабочим днем решался просто — Йося ввел посменную работу. Но нигде же не говорилось об уменьшении количества выполняемых обязанностей. Вот на этом ушлый дворецкий и сыграл, заставив дамочек напрячься и выполнять за восемь часов все то, что они раньше делали от рассвета до заката. Тетки вследствие реформы так упахивались, что о каком-то повторном бунте или забастовке не шло и речи. Тут бы копыта не отбросить от интенсивности работы. Так что дворцовый быт еще и выиграл. Комнаты убирались с невероятной скоростью, на кухне жарилось, парилось в две смены. Если раньше горячие блюда можно было получить строго до десяти вечера, то теперь на кухне кто-то находился и в полночь. Та же картина была и в прачечной. Под конец первой недели местные мадамы перестали разговаривать с Аленой, а дворецкий получил надбавку к жалованию за хорошо организованную работу. Вот так бесславно закончилась первая в истории забастовка, которую в Тридевятом прозвали «бунтом поварешек».
Алена дико обиделась на неблагодарных дамочек и продолжала чистить камины в своей красной косынке, гневно пыхтя от переизбытка революционных идей. Правда, в этот раз ей никто не велся на ее призывы по поводу всеобщего равенства. Так что наша первая феминистка Тридевятого царства быстро скисла и ходила на всех разобиженная. Нужно было быстро приводить ее в тонус и занять голову и руки чем-то более полезным. Я решила научить Алену вязать спицами. Крючком она вязала великолепно, а вот спицы так и не удосужилась освоить. После того как я ей показала простую вязку и что в последствии может получится, наша краса так загорелась, что тут же сгоняла в ближайшую лавку за нитками алого цвета. Я бы даже сказала ядовито-алого и засела за вязание.