— Не увлекайся, — одернула меня Яга. — Где бы она анорексию приобрела?
— Так в гареме, — не унималась я, что-то мне все больше и больше нравилась идея Васькиной фигуры, гремящей костями и похожей на смерть, только вместо плаща и косы, розовое платьице и зонтик от солнца.
— Ты сама то в это веришь? — покачала она головой. — Хватит креативить, достовернее нужно быть, убедительнее. Она не должна выпадать из образа. Крайности вызывают подозрения и наводят на размышления.
— Ладно, Станиславский, твое «не верю» в этот раз в тему, но аристократическую бледность оставим, а то у нее вид уж больно здоровый, буквально кровь с молоком. Самое то для размножения, — буркнула я.
Василиса переводила удивленный взгляд с меня на Ягу, но благоразумно молчала. Взвизгнула и ругнулась она только тогда, когда я затянула на ней корсет, так что она и вздохнуть не могла.
— Красота требует жертв, — наставительно произнесла Яга, выбеливая ей лицо.
После того как образ был создан, мы заставили Василису еще с полчасика жеманничать перед зеркалом, для того, чтобы войти в образ. Что-то у нее получалось, что-то не очень, но мы хорошо понимали, что за такое короткое время, мы ее нормально все равно не подготовим. И потом, всегда остается дырка в заборе, через которую мы попали в сад. Но лучше бы обойтись без нее. А то закусит удила наш князек и будет Васька бегать от него по всему Тридевятому, потом по Тридесятому и дальше по списку.
— Вась, ты это, раздевайся и спать, а завтра уже будешь отыгрываться на бедном мужике. Да, если что, мы тебя оттуда вытянем, — я подбодрила ее, подталкивая дрыном в сторону кровати.
Утреннее солнышко окрасило нежным румянцем белые крыши Морены. То там, то здесь захлопали открывающиеся ставни. Потянуло запахом свежесваренного кофе и нежнейшей выпечки. Столица просыпалась, готовясь к новому трудовому дню, хотя, казалось бы, что можно было делать в горах, коз пасти? Ан нет, и тут народ себе работенку нашел. В кузнечном квартале уже во всю работали горны, и раздавался многоголосый стук молотов по наковальням. Пекари уже успели справиться с первой партией сдобы, ткачи, чуть позевывая, только плелись на работу. Просыпался и дворец, еще не зная, какие потрясения ждут его обитателей.
— Алена, ты остаешься с Ади на хозяйстве, — раздавала последние ЦУ Яга.
— А чаго это? — искренне не поняла она. — Как шо так Алена выручай, а как посмотреть, чем ота комедь закончится, так Алена не моги! Несправедливо энто! Хочу видеть, как Васька з тем мужиком лаяться буде.
— От шо ты за человек! Эгоистка! А ты подумала о том, что ежели чего, нам окромя Василисы и тебя оттуда вытягивать придется. А ежели нам самим твоя помощь понадобиться? А? — совестила ее Яга.
— Ну, так бы и сказала, шо оставляиш меня як резервный отряд дюже особого назначения, или як самое страшное оружие, которое нихто не видев, но усе уже бояться.
— Это точно, — хмыкнула Яга. — Так что сидишь в засаде и если что…
— Ежели шо, — Алена выпучила глаза, — я йих ведром раскатаю!
— Ладно, мы пошли, — я тяжело вздохнула и вылетела на улицу.
— Ни пуха, — крикнула Алена нам в спину.
Возле парадного входа во дворец стояла охрана. Бравые усатые молодцы томились от безделья, перетаптываясь с ноги на ногу. Я бы так не смогла весь день бездумно бдеть, не думая ни о чем, желая только одного, чтобы эта чертова смена закончилась, и ничего серьезного не произошло. Не жизнь, а какое-то животное существование. Да и животные столько времени на одном месте находиться бы не смогли. Это уже наше изобретение. В таком состоянии любой посетитель воспринимается как дар небес. На него можно отвлечься, а с нашем случае и ожечь сальным взглядом, потянуть шаловливые конечности… И получить в глаз!
— Руки убрал! — рявкнула Василиса, потирая костяшки пальцев, затянутых в ажурную перчатку.
— Вася, — зашипела я ей в ухо, — разишь женчины томные, ветром шатаемые, так себя ведут?
— А что? — шепнула она. — Я должна была позволить какому-то козлу себя за титьки лапать? Ну и шо, шо у меня тут много и хватит на всех. Это частная собственность!
— Ты чего дерешься? — обиделся один из охранников, ощупывая начинавший наливаться синевой левый глаз. Василиса не удостоила нерадивого вояку даже взглядом.
— Мы к князю, — томно проворковала она подошедшему офицеру.
— Вам назначено? — удивился он, разглядывая нашу пеструю компанию. Его взгляд почему-то все время возвращался в район Васькиной груди. Им там что, медом намазано?
— Скажем так, — вмешалась Яга, — он давно ждет нашего появления, но точное время мы с ним не согласовывали. Можете передать, что Магбарские посылки доставлены.
— Вы можете их передать через меня, — офицер, было, попытался встать грудью на нашем пути во дворец, но у него ничего не получилось.
— Нет, сударь, посылки такого уровня должны вручаться лично в руки, — сказала Яга.
— Ладно, ждите, — и он неспешной походкой двинулся в сторону кабинета князя. Вернулся он уже намного быстрее. — Прошу за мной.
Нас оставили дожидаться в приемной. Давешний офицер забежал в кабинет к Мак-Калю, что-то вещая по дороге. Яга индифирентно уставилась в потолок, а я вздохнула, смиряясь с очередной задержкой. Только Васька, не теряя боевого запала, полученного возле дверей во дворец, тихо ярилась.
— Да, черт возьми! — не выдержала она, когда время стояния под дверями стало совсем уж неприличным. Васька со злостью пнула дверь ножкой, затянутой в атласную туфельку и ввалилась в кабинет монарьшьей особы. Потом, остановившись посреди помещения, приняла любимую женскую позу «руки в боки, грудь колесом, челюсть как у бульдога — вперед» — Энто ты шоль на мне жанится собралси?
И столько в этом вопросе было искреннего возмушения, непонимания ситуации и злости на мнимого «жониха», который посмел держать под дверями ее, всю такую трепетную, юную, утонченную. Потом видимо вспомнила, что здорово выпала из образа, попыталась впасть в коматозное состояние на коврике у ног князя, но опыта падения прицельно прямо в руки кавалера у Васьки не было. Так что бедолага приземлилась аккурат под ноги будущего жонишка, который на весь этот цирк взирал в немом удивлении.
— Васька, не переигрывай, — шикнула я на нее.
— Усе пучком, — прошептала она, одним уголком рта, отчего ее выбеленное лицо перекривило как после хорошей порции уксуса. Затем наша краса взяла себя в руки, поднялась сперва на четвереньки, отклячив ушибленный зад и только потом, кряхтя, как старая баба, и поминутно хватаясь за поясницу, приняла горизонтальное положение.
— А Вы собственно кто? — спросил удивленный князь.
— Василиса, — она подошла к Мак-Калю и протянула ему через стол замурзанную ладошку для поцелуя. Князь, не долго думая, взял ее и пожал по-мужски. Ну не прикладываться же к тому, чем совсем недавно у тебя на глазах елозили по полу, в попытке принять горизонтальное положение.
Мы с Ягой стояли в сторонке, стараясь не привлекать к себе внимания. Птичка в клетке тоже не подавала признаков жизни. Хоть бы она там не загнулась.
— Переигрывает, — вздохнула Яга и с видом юного энтомолога, продолжила наблюдать за происходящим.
— Согласна, — я подержала ее.
А в это время страсти в кабинете накалялись.
— Ой, а Вы, правда, шо ли на мене женитесь? — Васька захлопала огромными, наращенными ресничками и приняла томную позу в соседнем кресле, достав из закромов родины веер из страусинных перьев.
— Твой реквизит? — уточнила я у Яси.
— Ага, только я ей его не давала, — сказала она индифирентно и продолжила следить за представлением.
— А я ужо имена нашим деткам выбрала. Мальчика наречем Дармидонтом, девочку Феоктистой, — бедолагу-князя аж передернуло от возникших перспектив, а Васька продолжала вещать, проводя вокруг оценивающим взглядом. — Деткам отут будет плохо. Шото мрачновато у Вас у дворце. Серый и серый, а де лазоревый, де рожовый, оранж, а золото с серебром? А сокровищница у Вас большая? А денег там много? На кроватку и одежку дитяти хватит?
По мере того как Василиса с умным видом вещала всю эту чушь, лицо Николаса стало наливаться краской еле сдерживаемого гнева.
— Вы кого мне привезли? — рыкнул он в нашу сторону.
— Кого просили, того и привезли, — спокойно сказала Яга. Вообще складывалось впечатление, что ее сегодня ничего не может вывести из себя.
— Так может это не она? Может Вы ошиблись? — с надеждой спросил он.
— Василиса у Шахрияра была одна и она перед вами, — пожала я плечами и, слетев с Ясиного плеча, приземлилась на стол князя. — Кстати, птичку смотреть будете?
— Давайте сюда Вашу птицу, может хоть она получше девицы будет, — вздохнул он устало, и откинулся на спинку кресла.
Яга молча передала князю клетку с мутировавшим павлином и отошла в сторону.
— Ну что? — не утерпела я, когда Николас, наконец, снял всю ту кучу тряпья, которую мы с таким усердием наматывали на клетку.
— Она, — благоговейно сказал князь.
— Задание выполнено? — мне было важно, чтобы он это произнес в слух, и ко мне в будущем не было никаких претензий.
— Задание выполнено, и я возвращаю фее Фиалке взятое у нее слово, — сказал князь торжественно.
— А награда? — вспомнила Яга о насущном.
— Нууу, а что там у нас было? — попытался он прикинуться веником.
— Два молодильных яблока, — напомнила она.
— Получите на выходе из дворца, — отмахнулся он.
— Сейчас, — с нажимом сказала я. — Мы выполнили свои обязательства, будьте любезны и Вы тоже.
Князь только вздохнул, но делать было нечего. Он позвонил в колокольчик и уже через минуту в дверях появился старый слуга.
— Принеси два молодильных яблока, — молвил он устало. Не прошло и минуты, как у нас в руках был вожделенный предмет.
Пока мы вели переговоры за яблочки, потом их ждали и прятали, князь несколько успокоился и более благосклонно взглянул на притихшую Василису. Все-таки даже такая изуродованная до состояния розового гламура, она была чудо как хороша. Высокий рост, тонкая как тростинка фигура, подчеркнутая корсетом. На этом фоне особенно эффектно смотрелась грудь. Лебединая шея, маленькие ушки, изящные кисти ручек. Про личико и говорить не приходится. Четкие, высокие скулы, маленький, изящный носик, огромные голубые глаза, смотрящие на мир лукаво и задорно, губки бантиком, опахала ресниц. Но не это было главное. Было что-то в выражении ее лица, в повороте головы, в каждом движении, что завораживало, притягивало к себе взгляд помимо воли. Рядом с ней хотелось находиться, ее хотелось слушать, ею хотелось дышать. И при всем нашем старании, нам так и не удалось приглушить Васькино очарование, которое волей неволей стало пробираться под кожу князя. Он все чаще останавливал на ней задумчивый взгляд, видимо мысленно смывая с нее грим и раздевая донага и то, что у него получалось, ему определенно нравилось. Ситуацию нужно было срочно спасать, а то еще чуть-чуть и Василиса будет окольцована.