— Мы учились много лет — учились понимать, на что же мы способны, и учились применять свои способности. А потом, — Алан тяжело вздохнул, — наши дороги разошлись. Брат был и оставался мечтателем, верящим, что все люди добрые, и что им надо просто помочь это понять. А я — я понял, что мы с ним опередили своё время, и что это время сотрёт нас в порошок, если мы попытаемся пойти наперекор. Так оно и вышло… Брат обратился к кому-то из сильных мира сего с просьбой помочь — он хотел растить новых людей из детей со способностями к магии.
— И ему помогли? — не удержался от вопроса Хайк.
— Нет, — сухо уронил Старик, и на лбу у него пролегла горькая складка. — Его убили — убили, как только поняли, чем грозит нынешнему порядку вещей появление новых людей, способных существовать вне экономических рамок общества, гордо именующего себя «цивилизованным».[6]
— Ты отомстил? Как?
— Нет, Хайк, — Алан покачал головой, — я не отомстил. Хотя, наверно, мог бы. Я стал ждать — и я дождался. Дождался появления тебя, Хайк, и других детей, которые наконец-то станут, — глаза Старика блеснули, — новыми людьми! Время пришло!
— И теперь ты отомстишь? — Волчонок, несмотря на свой присущий индиго высокий интеллект, оставался выкормышем Трущобы с её непреложным законом «око за око».
— Месть — это не главное Хайк, — заметил Алан. — Жизнь — это куда важнее. В каждом человеке живёт змея, состоящая из зависти, жадности и злобы. И если эта змея берёт верх над человеческой сущностью, человек перестаёт быть человеком. И месть — это тоже корм для этой змеи.
— Это что же получается, — не выдержал Хайк, — подставь щёку, если тебя бьют? Так учат пасторы, но вот там, — он махнул рукой в сторону свалки, — не проживёшь и дня, если будешь выполнять это правило!
— Можно и нужно отвечать ударом на удар, — глаза Старика посуровели, — но нельзя умножать зло. Змея прожорлива, и слишком часто люди не замечают, как становятся для неё просто кормом. И мы… — тут он вдруг осёкся и замолчал, прислушиваясь. — Нет, показалось. Однако на философские темы мы с тобой ещё побеседуем — сейчас для этого не время и не место. Скажу главное: я умею отслеживать магические действия — конечно, в ограниченном диапазоне. Так я и заметил тебя — ещё до того, как ты оказался в Приюте. Меня опередили — те, подобные которым убили моего брата. И вы, индиго, нужны этим людям. Зачем? Вряд ли для того, чтобы обеспечить голодных бесплатным хлебом. Ты сбежал, и тебя ищут. Правда, после того, что случилось этой ночью в Приюте, у них хватает и других забот.
— А что там случилось? Я видел огонь и дым.
— Приют навестили взрослые индиго — истинные ньюмены, как они себя называют. Вот они-то как раз не размышляют, подставить или не подставить другую щёку — они всегда стараются бить первыми, — Алан заметно помрачнел и хотел сказать что-то ещё, но Хайк его уже не слушал.
— Мне надо идти, — заявил он, вставая. — Спасибо тебе за еду, а твой интересный рассказ я дослушаю как-нибудь в другой раз.
— И далеко ты собрался? — поинтересовался Старик, не меняя позы.
— В Приют. Там осталась Мэй, и я должен…
— Ты должен слушаться меня! — перебил его Алан. — Никого в Приюте нет — я имею в виду детей. Конечно, если ты горишь желанием встретиться с солдатами, и ещё раз испытать на себе, как подействует на твоё сознание направленное электромагнитное поле высокой напряжённости или что такое усыпляющая стрелка, тогда иди. Нет, Хайк, никуда ты не пойдёшь — даже не думай. Я тебя не пущу.
— Думаешь, сможешь меня остановить? — глаза мальчика сощурились, а верхняя губа дрогнула. — Попробуй…
— Сядь и успокойся! — осадил его Алан, не делая попытки встать. — Мне известно, что ты натворил ночью на свалке — это было очень… шумно, так скажем. Я засёк тебя именно по энерговыбросу, которым ты поджарил тех бедолаг на свалке. Сначала-то я обратил внимание на магическую сумятицу вокруг Приюта и поспешил туда, но вовремя сообразил, что с двумя дюжинами ньюменов мне не справиться. А вот с тобой — с тобой я справлюсь без труда, если ты будешь настолько глуп, что…
Он не договорил. С пальцев Хайка сорвалась полоса огня, плеснула Алану в лицо и… бессильно угасла, не причинив Старику никакого вреда. А самого Хайка отбросило назад, чувствительно припечатав спиной о стенку контейнера.
— Сядь и успокойся, — повторил Алан. — Я сильнее тебя, но я тебе не враг. Не стоит делать глупости. Ты ничем не поможешь своей подружке Мэй, если снова окажешься в лапах Попечителей — убежать во второй раз они тебе не дадут, можешь не сомневаться.
— А почему ты тогда не с этими, с ньюменами? — прохрипел Хайк, морщась от боли в ушибленной спине. — Ведь они такие же, как ты?
— Взгляды у нас несколько… разные, — уклончиво объяснил Старик. — Значит, так: ты будешь слушаться меня, Хайк. Я не собираюсь покушаться на твою свободу — я просто не хочу, чтобы ты стал игрушкой в руках тех, кто не слишком обременён высокими этическими принципами. А мальчик-индиго может оказаться очень опасной игрушкой… Нам пора идти, Хайк. Трущобу скоро оцепят — я перехватил их переговоры. А твою девчонку мы разыщем — верь мне.
И Волчонок подчинился, поверив этому странному человеку с добрыми и мудрыми глазами. Он подчинился и поверил не потому, что Алан легко погасил его огненную полосу — ему очень хотелось хоть кому-нибудь верить.
…Они шли на юг — шли, конечно, не в буквальном смысле этого слова, в огромной стране не обойтись без транспорта. И скоро Хайк понял, что значит быть частью общества и одновременно находиться вне его экономических рамок: они со Стариком подчинялись тем правилам этого общества, которые им не мешали, и капелькой ртути проскальзывали между тех, которые казались обременительными. Они покупали билеты и расплачивались за еду в кафе и ресторанчиках — деньги у Алана были (Хайк не счёл нужным уточнять, откуда они взялись). Но иногда обходились и без денег, хотя Алан отнюдь не злоупотреблял своими способностями и возможностями — например, он не стал «приобретать» для мальчика новую одежду в каком-нибудь магазине известным Хайку способом. Вместо этого Старик изменил цвет и покрой старой одежды Хайка — изменил до неузнаваемости.
— Тебе нельзя оставаться в этом, — сказал он, имея в виду форму воспитанника Приюта, — первый же патруль тут же поймёт, кто ты и откуда. А вас — тебя — ищут, и усердно ищут. Неплохо бы изменить тебе черты лица, но… Я не слишком хорошо умею это делать, так что ограничимся «маской» — этого будет вполне достаточно. И ещё одно — воздержись от своих магических фокусов. У тех, кого Попечители пустят по твоему следу, наверняка есть детекторы, реагирующие на энергетические искажения. Не понял? Ах да, ты же не знаком с теоретическими основами магии. Ладно, этим мы займёмся потом, а пока не спеши наводить мороки на каждом шагу — ты при этом так «светишь», что с Гавайских островов видно. Так что не встревай — я всё сделаю сам, и гораздо аккуратнее.
…Из города они выбирались автостопом.
— Поезд, а тем более самолёт — это слишком рискованно, — объяснил Алан. — Можно обмануть человека, заставив его видеть то, чего на самом деле нет; можно одурачить пару-тройку видеокамер; можно даже укрыться от спутникового наблюдения. Но на вокзалах и в аэропортах система контроля многослойная, и мы с тобой можем не заметить какой-нибудь чересчур хитрый сенсор нового типа. И он, змей электронный, сделает своё дело.
Несколько раз Хайк замечал патрули и сжимался, ожидая чего угодно, однако Алан оставался невозмутим. «Пронесёт» — неизменно говорил он, и их действительно проносило. И лишь на южной окраине мегаполиса, когда и Трущоба, и руины Приюта остались далеко позади, Старик вдруг насторожился.
Они только что нашли подходящий транспорт — водитель междугороднего грузовика очень легко согласился их подбросить, — однако за ближайшим поворотом широкого шоссе оказались в плотной пробке. И причина пробки скоро выяснилась — дорога была перекрыта, и не просто полицией, но и парочкой армейских бронетранспортёров.
— Вот же пакость какая… — пробормотал Алан. — Горячо-то как… Значит, у них детекторы… И сканеры ауры. Серьёзно…
Пробка двигалась относительно быстро — солдаты не утруждали себя проверкой документов. Они только сканировали машины и людей, но этого было более чем достаточно.
— Серьёзно, — повторил Старик, мрачнея. — Ну что ж…
Автомобили один за другим проскальзывали в щель между бортами бронемашин, и Хайк видел неразличимое обычным зрением зеленоватое свечение, в которое они ныряли. «Ауру не подделать, — стучало у него в голове. — Значит, как только наш грузовик войдёт в зону действия сканеров…». И тут раздались автоматные очереди.
Пули с визгом рикошетировали от брони. Кричали люди; один из солдат грузно осел на асфальт, заднее стекло входящей в контрольную зону машины рассыпалось сверкающими брызгами — серебряные осколки запрыгали по капоту их грузовика, следовавшего прямо за ней.
— Ох, чёрт, — простонал водитель-мексиканец, стремительно бледнея. — Madre mia…
— Уноси задницу, — зло и весело выкрикнул Алан, бросив на него быстрый взгляд, — пока в ней не проделали лишнюю дырку!
Водитель понимающе кивнул и направил грузовик в проход, уже освобождённый машиной с разбитым стеклом — её владелец благоразумно решил как можно скорее выйти из-под обстрела. Солдатам было уже не до проверки — несколько человек, выскочивших из съехавшего к обочине микроавтобуса, вели по ним яростный огонь сразу из нескольких стволов. Случайные зрители этого трескучего спектакля, не желая стать его участниками (особенно в качестве жертв), торопливо вываливались из своих машин и плюхались ничком на дорогу. Дальнейшего Хайк уже не видел — грузовик резво проскочил проход и понёсся по шоссе, радостно урча мотором.
Что случилось на дороге, они узнали вечером. В маленьком кафе мотеля, где Алан с Хайком остановились на ночлег, было пусто, но стереовизор работал.