— И теперь ты, — тихо сказала Мэй, глядя на чёрное пятно на земле, — мстишь всем людям за смерть своего отца…
— Нет, — покачала головой Серпента. — За него я уже отомстила. И я переросла уровень мести — я научилась другим меркам справедливости и целесообразности. Несовершенные должны уйти — неужели это не ясно? Вспомни, как ты задыхалась среди их аур на улицах; вспомни, кто они такие, и что ими движет! Посмотри вокруг — что они сотворили с этим миром? Ещё немного — и они просто взорвут всю эту планету! И мы — мы, люди-индиго, — должны этому помешать. Ты не задумывалась, а почему мы вообще появились, а? Потому что пришло время — время спасать это мир и очищать его от грязи, именуемой несовершенными людьми!
— Но ведь среди этих людей были и такие, как твой отец, и наверняка есть другие такие же, и даже лучше. И что, их тоже надо убить?
— Таких мало — очень мало, — возразила Серпента. — Разве ты встречала в своей жизни хоть одного такого человека? Возможно, среди бесчисленных стад обезьяноподобных есть единицы достойных, и если они мне встретятся, я обязательно их сберегу. Но искать таких людей специально — это нерационально. Слишком большие энергозатраты.
— Лес рубят — щепки летят… — пробормотала Мэй.
— Ого! — удивилась Змея. — Ты знаешь русские пословицы?
— А почему бы и нет? Мы, индиго, — сама знаешь, — очень быстро впитываем любую информацию!
— Ты способная ученица, сестрёнка, — усмехнулась Серпента. — Из тебя будет толк!
«Толк, который нужен тебе? Ты ведь и не собираешься искать достойных людей — ты намерена смести всех, без разбору!» — подумала Мэй и тщательно раздробила свою мысль — она отнюдь не предназначалась Серпенте.
Пламя костра никло, жалось к земле и медленно угасало, оставляя рдеющие угли. Серпента отпускала нити, связывающие её и людей-индиго, — ритуал заканчивался. И Мэй чувствовала изменения в аурах индиго — Змея умела убеждать и обладала качествами вождя. И она создаст своё войско истинных ньюменов и пошлёт его в бой — девочка уже ничуть в этом не сомневалась. Вот только будет ли этот бой праведным?
— Послушай, Серпента, — спросила она, когда поляна мало-помалу опустела. — Я давно хотела тебя спросить: зачем вы напали на Приют? Сил у тебя ещё мало, так разумно ли привлекать к себе внимание такими выходками? Зачем дразнить обезьянопод… то есть людей, раньше времени?
— А ты разве ещё не поняла? — Серпента выглядела усталой, но держалась бодро. — Я ведь сказала тебе ещё тогда, в подземелье Приюта.
— Вы пришли за мной? И только ради меня…
— Да, — жёстко сказала Змея. — Только ради тебя. Ты оружие, Мэй, — страшное оружие.
— И ты хотела завладеть этим оружием… — полуутвердительно-полувопросительно произнесла девочка-индиго.
— И это тоже. Война будет, а несовершенные не так слабы, как кажется. Мы рассеяны по всей стране, нас не так-то легко найти, но если они вздумают накрыть какой-то из наших лагерей бомбовым ковром, то я не знаю, сможем ли мы отразить такой удар.
— И ты хочешь, чтобы я сбивала самолёты…
— Военные самолёты, сестрёнка, военные, — те, что несут под крыльями управляемые ракеты. Но самое главное — тебя нельзя было оставлять в руках Попечителей. Если они будут уверены, что ты сможешь прикрыть всю страну от ракетного удара — например, через сеть компьютеров для усиления твоих способностей, — они тут же отдадут команду на запуск своих ракет, и эта планета станет пустыней. У них нет другого выхода — Правители зажаты в угол. Этот мир отторгает их, а уходить они не хотят. Я многое узнала об этих людях…
— Серпента, — Мэй дотронулась до руки Змеи. — Сестра… Ты уверена в своём праве карать? Миллионы людей…
— Да, сестрёнка, — ответила та, положив руку на плечо девочки. — Если не мы — то нас. Увидишь, всё будет именно так. Я знаю обезьяноподобных лучше, чем ты. А миллионы — это всего лишь капля в океане жизни. Той, — Серпента подняла голову и посмотрела в звёздное небо, — которая буйствует вон там, далеко и совсем рядом. Это закон Внешних — закон Познаваемой Вселенной — закон Совершенствования. Формы жизни меняются: земноводные уступают пресмыкающимся, а тех вытесняют млекопитающие. А люди — на смену людям придут эски.
— Эски?
— Сверхсущества. Внешние — ты уже кое-что знаешь о них.
— И этот переход обязательно должен быть кровавым? По-другому никак нельзя?
— Кровь, — медленно проговорила Серпента, — это целебная влага, которая питает новую жизнь. Моя магия раскрылась и усилилась, когда я убила первых несовершенных, — алая кровь одарила меня новыми возможностями. Да и ты сама — ты ведь стала куда сильнее после того, как сбросила в море тот самолёт с сотнями людей!
Мэй не сразу нашлась, что ответить, но тут их прервали.
— Серпента! — из темноты вынырнул высокий ньюмен. — Там по стерео идёт передача — обращение к народу какого-то генерала. И это касается нас!
— Сограждане! — проникновенно произнёс человек в военной форме. Стереоэкран в одном из коттеджей, где сгрудились ньюмены, создавал полный эффект присутствия, и Мэй вздрогнула, увидел лицо этого человека.
— Я знаю его! — крикнула она. — Это Джейк Блад, один из Попечителей! Это он купил меня у моей матери!
— Похоже, сестрёнка, — бросила Серпента, — это уже не «один из», а главный «над ними». Правительственный канал и чрезвычайное сообщение — это говорит о многом.
— Сограждане, — повторил генерал с выражением вселенской скорби на лице и в голосе, — я должен сообщить вам страшное известие. В нашей стране началась эпидемия — невиданная эпидемия. Она началась давно, но только сейчас проявилась во всей своей чудовищности. Это не обычная эпидемия, вызванная каким-то неизвестным вирусом, — с такими эпидемиями наша наука давно научилась бороться. Это генетическая эпидемия, поразившая к настоящему времени тысячи людей. Причины эпидемии пока неясны, но её последствия ужасны. Люди — жертвы этой эпидемии — превращаются в злобных монстров, одержимых жаждой убийства себе подобных.
— Неужели он думает, что этому бреду хоть кто-то поверит? — иронически произнёс один из ньюменов.
— А! — небрежно махнул рукой другой. — Несовершенные — особенно в этой стране — привыкли верить любому бреду. Он поверят даже в то, что исчадия Ада…
— Тихо! — оборвала его Серпента. — Слушайте!
— Но проблема в том, — продолжал генерал Блад, — что эти больные куда опаснее сумасшедших или маньяков с топорами. В силу своего генетического уродства они наделены необычайными убийственными способностями — речь идёт о так называемых детях-индиго и людях-индиго. Они могут становиться невидимыми, могут убивать на расстоянии, могут проникать куда угодно. Они здесь, рядом с нами, и они жаждут нашей крови — крови людей, нормальных граждан великой страны! Но мы — мы не сдадимся! Мы победим, как побеждали всегда и везде!
В стране вводится чрезвычайное положение, и отныне долг каждого законопослушного гражданина — немедленно сообщать обо всех подозрительных личностях по горячим каналам связи. Более того, любой гражданин отныне имеет право убить любого индиго на месте — этим он совершит величайшее благо для своей страны и всей нации. Мы истребим эту заразу на корню, пока болезнь не стала неизлечимой!
— Ну что, сестрёнка Мэй, — губы Серпенты искривила злая усмешка, — что я тебе говорила? Теперь ты мне веришь? А ты, обезьяноподобная тварь, — обратилась она к стереоизображению генерала, — ты хочешь войны? Так ты её получишь!
ГЛАВА СЕДЬМАЯДИЕГО
…Убийственный свет затопил мир. Свет породил огонь — спичками вспыхивали деревья, закипала вода, и размягчались древние скалы, таяли, словно воск брошенной в костёр свечи. Огненная лавина не встречала преград — она сметала всё, что попадалось на её пути. А потом пришёл звук — тяжкий, как рык пробудившегося монстра. Но слишком мало осталось тех, кто смог этот звук услышать…
Город умер, не успев даже вскрикнуть от боли. И над мёртвыми Развалинами, до краёв напоёнными Проклятьем Адского Пламени, завыл ветер — Горячий Ветер Пустыни…
— Что с тобой? — встревоженный шёпот Мерседес вырвал Диего из чудовищного в своей осязаемости сна. — Ты кричал… Что ты видел?
Рохо помотал головой, стряхивая остатки кошмарного видения. Приснится же такое… Давненько к нему не приходили вещие сны… Тот мир, который он описал в своём романе, ещё какое-то время напоминал о себе, а потом мало-помалу начал блекнуть, пока не растаял без следа. Этот мир жил теперь только на страницах многократно переизданных книг Диего, но крик из будущего смолк, и Рохо не мог сказать наверняка, услышан этот крик или нет.[10]
— Успокойся, любимая, — сказал он, легонько погладив жену по тёмным волосам, уже кое-где пробитым сединой. — Да, это был сон — жуткий сон, — но не из тех, которые я видел раньше. Спи, до утра ещё далеко…
Мерседес задремала, прижавшись щекой к плечу мужа, но сам Диего не мог заснуть. Он промаялся с полчаса, стараясь не шевелиться, чтобы не потревожить уснувшую жену, но потом всё-таки потихоньку высвободился — Мерседес только сонно вздохнула, — встал, и, осторожно ступая, вышел из спальни. Пройдя на кухню, Диего сделал себе кофе и закурил, глотая тёмный обжигающий напиток. Чета Рохо давно уже жила не в маленькой квартирке, а в собственном доме на берегу Магдалены, и у Диего был в этом доме свой кабинет, и кухня была куда просторней той, в которой Рохо когда-то работал над своим первым романом, но старая привычка пить ночью кофе, сдабривая его вкус сигаретным дымом, осталась.
Увиденное во сне тревожило — уж больно реальным был этот сон. Диего допил кофе, подошёл к окну и привычно отыскал еле различимые в густой ночной темноте очертания гор — там, за рекой. И тут он вдруг явственно ощутил — что-то не так. И через секунду понял, что именно.
Когда Диего подносил сигарету ко рту, взгляд его скользнул по запястью, и… Там, на запястье, у основания большого пальца правой руки была татуировка — маленький синий якорёк. Эту татуировку пацан по имени Игорь Краснов сделал без малого полвека назад, в другой жизни и в другой стране. А сейчас этой татуировки не было — хотя она была на руке Диего ещё вчера вечером.