…Гости пришли в себя только после третьей чашки крепчайшего кофе, подаваемого в покоях шейха молчаливыми юношами в белом. Селим, похоже, уже знал ответ на свой вопрос, но хотел услышать хозяина. Однако ас-Масуд молчал, и Селим не выдержал.
— По подсчётам американских учёных, — начал он, отставляя пустую чашку, — за всю историю человечества было добыто около ста тысяч тонн золота. Кое-что потеряно — лежит на морском дне среди обломков разбитых судов, зарыто в тайных кладах, — но большая часть жёлтого металла находится в золотом запасе всех стран мирах и в частных руках в виде ювелирных украшений. Вы сказали, почтенный ас-Масуд, что у вас уже около сорока тысяч тонн золота — это в несколько раз больше золотого запаса Соединённых Штатов. Значит…
— Значит, мы богаче всех стран мира, вместе взятых, — невозмутимо произнёс шейх, — и мы в состоянии купить весь этот мир. По нынешним ценам золото Горы стоит свыше одного триллиона долларов — эти огромные деньги станут нашим оружием, которое поразит нашего врага. В мире наших врагов действует принцип — всё продаётся, и всё покупается. Мы давно уже проникаем в этот их мир — проникают наши деньги. Но нефтедолларов было недостаточно, чтобы сломать хребет Западу, — его сломают руки моих ифритов. Так что действуй, Селим, — ты ведь очень хорошо разбираешься в финансовом механизме планеты. Я дам вам это золото, и вы убьёте им Запад.
— В принципе это возможно, хотя и труднодостижимо. Если наша «покупка мира» зайдёт слишком далеко, последует реакция на уровне правительств — например, выраженная в законодательных запретах. Не всё так просто, почтенный Джелаль ас-Масуд!
— Да, трудности могут возникнуть, — согласился имам, — однако все они преодолимы. Но главное: это будет только началом. Если Запад спохватится и не захочет продавать нам то, что мы хотим у него купить, — хотя непременно найдутся люди, которые будут продавать всё, невзирая ни на какие запреты; их души слишком разъедены алчностью, — мы сделаем так, что всё их достояние обратится в пыль. Сейчас пещера Али-Бабы только приоткрыта, но ведь её можно распахнуть и настежь… Вы поняли меня?
Да, на этот раз они очень хорошо поняли его: и «аналитик» Селим, и «хищник» Омар, и «бедуин» Мелик — они были умными людьми с гибкой системой мышления, не скованной окостеневшими догмами.
— А как же мы сами, почтенный имам? Эта волна захлестнёт и нас — наша экономика основана на тех же принципах!
— Есть разница, Селим. На Западе деньги — это единственное, что связывает людей в общество: больше у них нет ничего — ни идей, ни устремлений. А у нас — у нас есть вера, и эта вера нас объединяет. Мы устоим, Селим.
— Кстати, — вкрадчиво произнёс Омар, — насчёт веры. Там, в зале, — там ведь вместе с юношами были и девушки — девушки с открытыми лицами. Не противоречит ли это…
— Не ожидал такого вопроса, — холодно ответил ас-Масуд, — тем более от тебя, Омар. Тебе ли не знать, что закон власти главенствует над властью закона? Власть выше любых законов! А простым людям ни к чему знать, что властители не всегда следуют законам, которые сами же и устанавливают. Так было, так есть, так будет! И главное — эти девушки не просто женщины, которые могут стать жемчужинами гаремов. Они самодостаточны — без этого их магия не работает. Даже я не могу подчинить себе их волю — это выше моих сил. Я воспитал детей Горы, они идут с нами и помогут нам; они наши союзники, но не рабы. Да, мы следуем нашим древним законам, но, — он усмехнулся, — не следуем слепо. Разве для тебя это новость? И ещё — любая из этих прекрасных пэри стоит в бою роты десантников. Хотите убедиться? Я могу оторвать нескольких девушек от синтеза на час-другой.
— Не стоит, почтенный ас-Масуд, — поспешно сказал заметно сконфузившийся Омар, — мы уже видели кое-что… ещё раньше. Поэтому господин Мелик и говорил об использовании ваших ифритов… в других целях.
— Цель у нас сейчас одна — победить. Да, люди-индиго могут быть воинами, и если понадобится, они ими станут. Но пока они будут творить сокровища пещеры Али-Бабы — это самый верный путь к победе. Единственный путь — я так считают.
— Я рад, — лорд-протектор вальяжно откинулся на спинку кресла, — что наконец-то мы с тобой встретились. Присаживайся, чувствуй себя как дома.
Серпента не ответила — какой смысл перебрасываться словами с обезьяноподобным, которого так и распирает от гордости? «Рад он, видите ли… Интересно, как бы ты был рад, если бы мы с тобой встретились в другом месте и при других обстоятельствах…».
Овальная комната с глухими стенами — часть этих стен занимали экраны, но сейчас все они были деактивированы, — не выглядела местом, располагающим к задушевной беседе. Всё предельно утилитарно: полукруглый стол, совмещённый с терминалом, два кресла, одно из которых занимал сам генерал, другое — холодноглазая красивая женщина. Посередине — ещё одно кресло: надо полагать, для неё, Серпенты. Других «гостей» здесь нет: тринадцать фигур в чёрном, застывших по периметру, — это не гости, это скорее (Змея мысленно усмехнулась) «почётный караул». Или просто караул — без прилагательного «почётный».
Серпента с невозмутимым видом села и ещё раз огляделась. Джейка Блада она узнала сразу — голографические портреты «спасителя нации» в этой стране торчали на каждом углу, не говоря уже о том, что физиономия генерала маячила на каждом канале стереовидения. А вот женщина… Судя по тому, как она держится (и по тому, что она вообще здесь находится) — это не просто подружка лорда-протектора. Серпента привычно потянулась к сознанию этой несовершенной и… натолкнулась на глухую гладкую стену.
«Так вот оно что! — подумала Змея. — Эти ребята в чёрном… Ну да, это ведь они — или их коллеги — напали на нас. Поздравляю, генерал Блад… Но откуда? Неужели… Выкормыши Приютов — конечно! Можно было догадаться…»
— Именно так и обстоит дело, — спокойно произнёс человек в чёрном — тот, который стоял за спиной лорда-протектора. — Мы одной крови, ты и я, — так, кажется, у вас говорят? Жаль, что наша с тобой встреча обернулась лишними смертями. Мы недооценили тебя — ты очень сильная магиня и великолепный боец. Надеюсь, мы сможем договориться.
— Договориться? Вот как? Тогда надо было просто пригласить меня сюда, а не…
— Не было гарантии, что ты примешь наше приглашение, — Блад явно был недоволен тем, что «охранник» перехватил инициативу. — Вот нам и пришлось… оплатить твой проезд. — Блад полуобернулся к чёрному. — Напомните мне, Энней, во сколько нам это обошлось?
— Она убила шестерых, и ещё трое обожжены ядом. И одного ранила другая девушка — та, которую не удалось взять живой. Твои воины, Серпента, чересчур фанатичны — они предпочитают смерть жизни. Это неразумно. Хорошо, что сама предводительница не стала делать себе харакири.
— Так, — Змея небрежным движением закинула ногу на ногу. На ней был тот брючный костюм, в котором она сбежала от незадачливого Ромео-миллионера, и в котором её взяли. В схватке костюм пострадал, но сейчас выглядел безукоризненно. «Подлатали-погладили, что ли, пока я была без сознания?». — Не понимаю тебя, Блад. Ты объявляешь крестовый поход против индиго, а когда в твои руки попадает их глава, ты вроде бы не спешишь устроить показательное аутодафе. Или это ещё впереди? — Спрашивать, откуда им известно её имя, Серпента не стала: и так понятно. Захваченные солдатами дети-индиго — из тех, которые побывали у ньюменов, — наверняка оказались достаточно словоохотливыми.
— Ну почему, — Джейк картинно развёл руками, — все красивые женщины так любят говорить глупости! Ты ведь умна, Серпента, дьявольски умна — неужели ты не понимаешь простых вещей?
Холодноглазая молчала, но Серпента чувствовала, что она внимательно рассматривает пленницу и следит за малейшими изменениями её мимики и выражения глаз.
— Люди-индиго, — пояснил Энней, — будущее этого мира. Их мало — их надо беречь. Поэтому мы союзники, а не враги.
— Кто это мы? «И этот тип совсем не прост, хоть и одет в униформу штампа. И он не штамп — далеко не штамп…»
— Гремлины.
— Гремлины? Но ведь «гремлины» — это…
— Нам известно, что «гремлинами» твои люди назвали автономные энергетические сгустки, которые вы запускали в компьютерные сети. Забавное совпадение. Но настоящие гремлины — это мы: чёрные индиго. А ваша идея свести с ума все компьютеры интересна по замыслу и изящна по исполнению — мы будем иметь её в виду. На будущее.
— Моих посланцев остановили вы? — Серпента видела ауру Эннея и понимала: да, это действительно человек-индиго. Сильный противник. Или всё-таки союзник?
— Мы. Это было непросто. Но наши труды окупились сторицей — мы вышли на тебя по следу твоих «гремлинов»: отследили точку их рождения и пришли навестить родителей. И к нашему величайшему удовольствию, у колыбели оказалась и ты.
— Удовольствию? Шестеро твоих, Энней, — так тебя зовут? — за это удовольствие…
— Может, хватит изощряться в остроумии? — похоже, генералу надоело изображать из себя гостеприимного хозяина. — Не забывай, Серпента, — мы сильнее. Ты без наручников, но попробуй-ка зацепить хоть толику энергии!
«Уже попробовала, — зло подумала Змея. — Обошлась и без твоего напоминания!». Она действительно попробовала — сразу же, как только к ней вернулось сознание. И второй раз — уже здесь, в этой комнате. И оба раза испытала сильную боль, словно на её тянущуюся к оружию руку грубо наступили кованым солдатским сапогом. Сначала Змея подозревала, что тут замешана техника, однако увидев гремлинов и поняв, кто они такие, догадалась: против неё работает магия.
— Так, — повторила она, сохраняя равнодушный вид. — Перейдём к делу? Что тебе от меня нужно и о чём мы можем говорить? Если можем, конечно.
— Всё очень просто, — лорд-протектор жестом остановил Эннея, снова пытавшегося что-то сказать. — Твоя концепция — очистить эту планету от обезьяноподобных для истинно новых людей — мне известна. Ты очень удивишься, но я добиваюсь того же самого — да, да, того же самого! Критерии отбора несколько иные, но задача — та же. А теперь, когда эти славные молодые люди, — генерал показал на гремлинов, — изъявили желание сотрудничать со мной, моя — наша — доктрина доработана и приобрела законченный вид. А у тебя нет выбора, неистовая амазонка: или ты с нами, или…