— Если вы решили прочесть мне лекцию по обществоведению, — произнёс президент ледяным тоном, — то вы выбрали для этого не самое удачное время, Всеслав Александрович. «Ещё пять минут — и я его выгоню…».
— Мне хватит трёх минут, господин президент, — тут же отозвался Всеслав. — Так вот, система распределения может быть гораздо более эффективной и справедливой, но, — ведун испытующе посмотрел на президента, — при одном-единственном условии: те люди, которые обеспечивают распределение, должны быть настоящими людьми — они должны думать не только о себе, но и о других. Тогда, и только тогда…
— Таких людей нет, — перебил его президент, — и быть не может по определению.
— Ошибаетесь, Сергей Владимирович, такие люди есть, и один из этих людей — перед вами.
«Господи, как примитивно, — с горечью подумал президент Российской Федерации, — а я-то почти поверил ему… А этот «ведун» — всего-навсего очередной прохиндей, алчущий власти и желающий половить рыбку в мутной водичке… Владеет гипнозом, вероятно, но толку-то с того?».
— И снова вы ошибаетесь, — голос Всеслава посуровел, — я не прохиндей. Я — ведун, и мы действительно хотим и можем спасти Россию и мир. Социалистическое общество создаст человека нового типа — помните такой постулат? Хотя вряд ли, вы ведь выросли уже в новой России… Теоретики ошибались: не общество создаст человека нового типа, а наоборот — новые люди создадут новое общество: то самое, существование которого к концу двадцатого века считалось невозможным. Попробуйте обучить питекантропа или даже неандертальца хотя бы основам современных знаний — что из этого выйдет? Их мыслительные способности для этого не предназначены. Точно так же этика наших с вами современников-кроманьонцев не приспособлена для жизни в социуме нового типа — они не смогут построить это общество и жить в нём. Зато это можем сделать мы — люди-индиго.
— Вы фанатик, Всеслав Александрович?
— Можно просто Всеслав. Мне всего двадцать четыре года — я вам в сыновья гожусь. Я несколько подкорректировал свою внешность перед визитом к вам — вряд ли вы испытали бы доверие к слишком молодому человеку.
— Я и сейчас не испытываю к вам особого доверия.
— Это пройдёт, господин президент, — и Всеслав снова улыбнулся, — когда вы получше меня узнаете. Нет, я не фанатик, я — ведун. Человек-индиго. Нас мало, но мы многое можем — как вы думаете, почему волна индиго-истерии не захлестнула Россию? Её остановили мы, ведуны. Наконец, как мне удалось добиться свидания с вами — вы ведь не раз задавали себе этот вопрос? А вкратце наш план таков.
— Готов выслушать ваши соображения.
Лорд-протектор обвёл присутствующих тяжёлым взглядом. «А ведь недооценивал я мессиров, — подумал он, вглядываясь в бесстрастные лица, — всё летит к чертям, а они — как ни в чём не бывало! Да, это действительно Правители — властители мира…».
— Консилиум может только констатировать кончину больного, — если в скрежещущем голосе, первым нарушившим угрюмую тишину, и была ирония, то практически незаметная. — Потуги реаниматоров оказались тщетными. Я высказал наше общее мнение.
Да, это действительно было так. Все попытки хоть как-то видоизменить привычную систему, получившую столь жестокий удар, ни к чему не привели. Любые заменители денег, способные так же успешно выполнять функции условной единицы, оказались ненадёжными — люди-индиго могли синтезировать всё, что угодно, причём в неограниченном количестве. Не привела к успеху и идея введения виртуальных денег, прежде всего по психологическим причинам — человек привык к возможности подержать в руках осязаемый эквивалент всех ценностей и спрятать его в чулок или под подушку, если придёт такая блажь. А когда твоё достояние выражено непонятно в чём — как это так? К тому же виртуальные банки тут же стали объектом изощрённых атак хакеров, опустошавших эти хранилища подчистую. Ко всему прочему, неожиданно заявили о себе посланцы Серпенты, запущенные ньюменами в Сеть. Как оказалось, далеко не все эти «змейки» (их назвали так во избежание путаницы) были истреблены охотниками-гремлинами — часть энергосгустков уцелела. Они затаились, выждали, а теперь вдруг активно начали перебрасываться по проводным и беспроводным коммуникациям, размножаться и жить своей причудливой псевдожизнью, выводя из строя тысячи компьютеров и вызывая паралич целых участков глобальной Сети.
— Значит, похороны, — процедил Блад, дёрнув уголком рта. — Тогда я предпочёл бы кремацию… на ядерном огне.
— Этот эффектный погребальный костёр от нас не уйдёт, — невозмутимо произнёс другой голос. — Покойника нельзя воскресить, но его можно зомбировать.
Генерал знал, что именно имелось в виду: переход к жёсткому тоталитарному режиму и централизованному распределению — в сложившейся ситуации этот выход представлялся единственным. Собственно говоря, действия по этой схеме уже начались — их подсказывал обычный инстинкт самосохранения. В стране ширились беспорядки и грабежи, и реакция властей была жёсткой и незамедлительной. Лорд-протектор набил руку на подавлении смуты ещё во время борьбы с «генетической эпидемией» — разница была только лишь в масштабах. Отряды штампов, возглавляемые хайерлингами, гремлинами Эннея и ньюменами Серпенты, оказались превосходным инструментом подавления. Не знавшие сомнений, колебаний и прочих человеческих эмоций солдаты-клоны попросту сравнивали целые районы страны с землёй, обильно пропитанной человеческой кровью. Неистовая Змея могла быть довольна — ненавистные ей обезьяноподобные ежедневно и ежечасно гибли тысячами, десятками тысяч.
Времена свободного выбора места работы прошли — если человек хотел выжить, он должен был идти туда, куда прикажут, и делать то, что потребуют. За спинами новых рабов маячили чёрные фигуры безликих штампов, не выпускавших из рук оружия, и во весь рост вставал призрак голода — купить теперь ничего было нельзя, можно было только получить. И обыватель, считавший, что живёт в истинно свободной стране, с изумлением (кое-кто ещё не до конца утратил способность изумляться) обнаруживал, что государство давным-давно знает о нём всё: где он живёт, чем занимается, сколько зарабатывает (точнее, зарабатывал — это уже принадлежало прошлому), с кем спит, и с кем пять минут назад общался по Сети или по мобильному видеофону. Демократические декорации падали — Дракон явил лик свой.
«Да, это вариант, — думал лорд-протектор, — тем более что наши традиционные враги действуют точно так же — зачем изобретать велосипед? Русские — ну, они издавна привыкли жить в коммунальных бараках, это ясно. Однако надо держать ухо востро — старушка Европа впала в истерику, и Россия очень даже может подмять эту старушку под себя. Поднебесная Империя хранит в своём чреве коммунистическое семя ещё со времён великого кормчего — новые хунвейбины не заставят себя долго ждать. А вот наши заклятые друзья из Нового Халифата — что они нам преподнесут? Внутри нашей страны мы порядок наведём, только мокренько станет, — не прозевать бы какой-нибудь хитрый ход внешних противников…».
— А не считаете ли вы, — вкрадчиво спросил генерал, ещё раз оглядев всех мессиров, — что предоставляется случай реализовать программу сокращения населения всей планеты?
— Инициация широкомасштабной атомной войны? — сидевший ближе всех к Бладу мессир поёрзал шеей. — А не преждевременен ли такой шаг? Готовы ли мы к нему?
— Готовы, — холодно ответил генерал, хотя ему очень хотелось заявить: «А вот это уже предоставьте решать мне!». Блад трезво оценивал свои силы и знал: зарываться не следует.
— Нам бы всё же хотелось, — мессир не опустил глаза под свинцовым взглядом лорда-протектора, — получить более подробную информацию по этому аспекту.
«Да всё вам известно: и состояние вооружённых сил страны, и количество солдат-клонов, и боевые возможности моих индиго! — подумал Блад. — Вы просто хотите напомнить мне моё место. Ладно, не будем затевать внутренних дрязг — сейчас не время».
— Подробная информация будет, — пообещал он. — Я предоставлю Совету Правителей подробный план операции «Гнев Божий».
— Судя по названию, — произнёс кто-то, — речь идёт о ядерном ударе? Масштабы? И кто будет целью этого удара?
— Вся планета, — очень спокойно сказал генерал. — Сложную проблему лучше решать одним махом: гангренозную ногу ампутируют сразу, а не режут её по частям.
— А вы уверены, что наш зомби перенесёт эту операцию, а не умрёт окончательной смертью? — с сомнением в голосе спросил мессир, сидевший рядом с лордом.
— Мозг — то есть мы, — уверенно ответил Блад, — выживет. А что касается «зомби», то есть общества… Развалится это — будет другое. Не понимаю вас, мессиры, — мы столько лет ждали этого часа, а теперь, когда планета в хаосе, и вряд ли оборонные системы какой-либо страны смогут эффективно противостоять массированной ракетной атаке, вы ведёте себя как девочка, уже забравшаяся к парню в койку, и вдруг заколебавшаяся, раздвигать ей ноги или нет!
— Мы ценим ваш юмор, Джейк, — слово «казарменный» произнесено не было, но оно явно подразумевалось, — однако вопрос слишком серьёзный. Да, мы по-прежнему считаем, что для достижения Великой Цели может потребоваться хирургическая операция, но ставка слишком высока.
— Хьюго, — Блад изо всех сил старался погасить нараставшее раздражение, и это ему удалось, — я же сказал — подробный доклад будет представлен Совету.
— Не горячитесь, Джейк. И помните: чёрные индиго не столько ваши гвардейцы, сколько наши воспитанники, и они сами это прекрасно знают. Цель — всё, судьба одного человека — ничто.
Это был уже открытый вызов, и генералу стоило огромных усилий сдержать себя и на этот раз.
— Мне это хорошо известно, господа Правители, — проговорил он сквозь зубы. — На этом всё — пока всё.
Он встал и посмотрел на ближайшего к нему мессира. «Оскаливаешь зубки, Хьюго? Тебе кажется, что ты уже можешь быть самым первым? Ну-ну…»
И снова Хьюго не опустил глаза — взгляды двух людей скрестились, как клинки.