— Теперь с вами, Джефферсон. Есть один зловредный нарыв у нас на заднице — вот им вы и займётесь.
— Катакомбы? — Серпента чуть подалась вперёд, и глаза её блеснули.
— Катакомбы. В букете, запуск которого обеспечит Энней, есть цветочек и для них, но лучше подстраховаться. Ракеты с лодки просто подметут поверхность планеты, произведут уборку, а по Катакомбам надо нанести отдельный удар — крылатыми ракетами с самолёта или с мобильных наземных установок, подтянутых к мексиканской границе.
— Не надо самолёта, — снова подала голос Серпента.
— Почему это? — удивился лорд-протектор.
— В этих пещерах есть одна девчонка — я сама её туда привела.
— А, вот оно что, — сообразил генерал. — Та самая, из Приюта-семнадцать, да? Её зовут Мэй?
— Да, мой лорд, та самая. И она же сбивала истребители, когда они атаковали наш лагерь в лесу.
— Понятно… — протянул Блад. — Да, это меняет дело. Джефферсон, самолёт отставить. Что ещё может добавить предводительница ньюменов?
— Никаких систем самонаведения. Траектории ракет должны быть рассчитаны только на земле — надеюсь, так далеко эта старая ведьма Миктекасиуатль не дотянется. Желательно, чтобы на подлёте ракеты летели уже с неработающими двигателями — болванками. И именно ракеты, а не одна ракета.
— Серпента, — в голосе генерала прозвучала уважительная нотка, — не пора ли тебе получить статус хайерлинга? У тебя задатки стратега и тактика!
— Благодарю, мой лорд, но мне достаточно моего собственного статуса.
— Как знаешь, как знаешь, — генерал пару мгновений вглядывался в бесстрастное лицо Змеи, а потом снова перевёл взгляд на Джефферсона. — Значит, решено. По возвращении вы смените статус — вы заслужили первый ранг.
…Прощаясь вечером с Эннеем, Стэрди сказала, тщательно пряча мысли:
— Удачи, тёмный рыцарь! И… возвращайся.
— Стэрди… — гремлин чуть помедлил, а потом решительно снял со своей левой руки перстень с гексаграммой и надел его на палец Правительницы. — Леди Стэрди, — произнёс он торжественно, — храните его у себя… пока. Вы имеете на это право.
— Пусть будет так, Эн, — «роскошная смерть» потянулась к нему и поцеловала в губы. Она знала, что это за перстень — его снял с руки убитого ею Арчибальда Эссенса Джейк Блад, а потом вручил командиру гремлинов в знак того, что чёрные индиго понесут дальше переданные им мессирами из Посвящённых древние знания о миссии Разрушителей. — Пусть будет так, — повторила она, торопясь уйти. Генератор помех — штука хорошая, но кто его знает этих индиго. Ни к чему, чтобы Энней прочёл её тайные мысли — совсем ни к чему.
…Прощаясь вечером с Серпентой, Джейк Блад сказал ей, показывая на свой перстень с пентаграммой:
— Хочешь иметь такой? Это символ очистительного огня — знак Дракона. Он многое значит… Гремлины — дети гексаграммы, а ты — ты ведь не причисляешь себя к ним, разве не так? Любая система устойчива при наличии противовеса — ты знаешь это, ты ведь не только красива, но и умна. И ещё: почему бы тебе не родить от меня сына? У нас с тобой почти наверняка родится ребёнок-индиго. Я знаю, ты ненавидишь всех нас, но наш сын — он ведь был бы законным наследником, будущим Правителем! Он соединит новое и старое, и его признают все: и мессиры, и ньюмены, и все остальные! Подумай, неистовая воительница.
— Я подумаю, — негромко проронила Серпента, — мой лорд… Джейк.
— Подумай, — повторил Блад, пытаясь разобрать выражение холодных глаз Змеи.
Атомный подводный крейсер-ракетоносец «Бенджамин Франклин» шёл в Атлантику. Корабль — назвать его лодкой можно было только по сложившейся традиции — погрузился сразу же по выходу из Норфолка, и теперь мчался в толще воды со скоростью курьерского поезда, с лёгкостью оставляя позади самых быстрых обитателей морских глубин.
Крейсер — зримое воплощение разрушительной мощи, которая так завораживает людей в оружии, — шёл на средней глубине: невидимый, почти неслышимый и недосягаемый для средств орбитального наблюдения. Он казался живым существом, наделённым собственным разумом, хотя даже в доисторические времена в океанах Третьей планеты системы Жёлтой звезды не водились такие исполинские монстры — подводный ракетоносец не уступал по размерам линейным кораблям-дредноутам давно отгремевшей Первой Мировой войны. А чудовищная испепеляющая боевая мощь корабля и не снилась старинным линкорам — в его шахтах дремали двадцать четыре ракеты с термоядерными боеголовками. В хищном теле крейсера таилось двенадцать тысяч Хиросим — головные части ракет разделялись на десять «долек», и каждая из них несла водородную бомбу в одну мегатонну — достаточно, чтобы сжечь любой город планеты. Двести сорок городов не знали, что их смерть уже движется в Атлантику…
Людей на борту «Бенджамина Франклина» было немного — времена многочисленных экипажей прошли. До предела насыщенный электроникой корабль мог выполнить задачу и самостоятельно — люди только контролировали его. Крейсер мог всё сделать сам, но отдать команду должны были люди. И время, когда эта команда будет отдана, приближалось.
Командиру гигантской субмарины было как-то не по себе — что-то не нравилось ему с самого начала, словно в воздухе витало нечто неуловимое, но зловещее. Капитан не был чересчур суеверен (хотя предпочитал не выходить в море в понедельник), но сейчас он не мог отделаться от чувства фатальной обречённости, нависшей над ним, над его кораблём и над всеми людьми на его борту. И это чувство усугублялось присутствием в центральном посту управления постороннего: молодого человека в чёрной форме без знаков различия.
Кто он такой, капитан не знал — ему было лишь известно, что это представитель высшего командования, направленный на лодку приказом самого лорда-протектора Блада. Но в этом «представителе» было что-то нечеловеческое — слишком равнодушно-спокойное лицо, слишком холодные глаза, слишком неторопливые движения. Командиру крейсера даже казалось, что рядом с ним сидит пришелец из неведомых космических бездн, непонятно как попавший на землю нашу грешную, и это ощущение отнюдь не способствовало улучшению настроения.
— Через двадцать минут будем в заданной точке, — сказал капитан (только для того, чтобы нарушить тягостное молчание) и добавил, чуть помедлив, — …сэр.
Человек в чёрном молча кивнул, не отрывая глаз от дисплея с координатной сеткой и ползущей по ней белой точкой, обозначавшей ракетоносец, — необходимости в докладе не было никакой, всё и так было ясно. «Вот же сукин сын, — подумал командир крейсера, — хоть бы слово сказал!».
Энней отметил эту мысль капитана, но не счёл нужным на неё реагировать — он давно привык к сумятице в сознаниях несовершенных. Важно то, что должен сделать это человек, всё остальное — нефункционально. Гремлин извлёк из нагрудного кармана кристалл памяти и протянул его командиру ракетоносца.
— Целеуказание изменено, — бесстрастно произнёс он, — ознакомьтесь и обеспечьте ввод новых данных.
Командир вставил кристалл в считывающее устройство — на экране замелькали цифры и символы, выстраивающиеся в длинную колонку.
«Так… Китай… Азия, само собой… Россия — ну, это понятно… Африка? Это-то зачем? Европа?! Как это так? Южная Америка… И… Мы?! Наши собственные города? Нет, этого не может быть! Нет!!!»
Капитан ошеломлённо поднял глаза и встретил ледяной взгляда человека в чёрном.
— Что-то непонятно?
— Сэр… — пролепетал командир крейсера. — Сэр… Но ведь это же…
— Выполняйте приказ, капитан, — сухо бросил гремлин. — Решение принято. Военная необходимость — другого выхода нет. Хаос зашёл слишком далеко — по-другому уже нельзя.
«Как же так? — растерянно думал капитан. — Двести сорок городов во всех частях света, бессистемно, и города не только потенциальных противников, но даже… Зачем?! Это же просто бессмысленное уничтожение — какая военная необходимость?! А что будет потом, когда подвергшиеся удару в ответ запустят свои ядерные ракеты? И по каким целям? Тоже друг по другу — все против всех?!»
— Выполняйте приказ, — повторил чёрный индиго.
«Франклин» уже замедлял свой стремительный бег, одновременно подвсплывая на глубину пуска ракет — с пятисот метров их не выпустишь.
— Я не буду выполнять этот приказ, — решительно сказал капитан, словно бросаясь вниз головой с крутого обрыва. — Хватит с нас безумия! Кто вы такой, дьявол меня побери? — почти заорал он, уставившись в бездонные глаза человека в чёрном.
Тот не ответил, и тут в голове командира атомного подводного ракетоносца словно взорвалась ледяная бомба.
— Выполняйте, — в третий раз сказал Энней.
— Есть, сэр, — безжизненным голосом ответил капитан. — Ракетный пост! Ввод данных головным частям всех ракет.
Операторы уже не рассуждали, да и времени разбираться у них не было. В компьютеры хлынул поток обновляемых данных, трансформированных в электрические импульсы…
— Стартовая глубина, командир.
— Принято.
— Восьмой… десятый… надцатый… дцатый… двадцать второй… ввод завершён.
— Принято.
— Ракетный — центральному: все ракеты к старту готовы.
— Принято.
Менялись цифры на дисплее электронных часов, отсчитывая последние минуты мира на планете…
«Какое разрушение… — думал гремлин. — Гнев божий, а я его посланник… Через три минуты начинаем отсчёт». Он покосился на смертельно бледного командира, застывшего в своём кресле, — этот человек сделал то, что нужно было сделать…
И тут вдруг Энней почувствовал, что свободное течение его мыслей замедляется, как вода, схваченная морозом. «Что это? — успел подумать чёрный индиго. — Ментальный удар? Такой силы? Кто? Как? Почему…». А потом в его сознании воцарилось пустота — ледяная вселенская пустота…
Он уже не реагировал, когда капитан, подчиняясь чьей-то могучей воле, отдал приказ переложить горизонтальные рули на погружение и дать самый полный. И этот приказ был выполнен — быстро и чётко. Его продолжали выполнять даже тогда, когда этот приказ стал самоубийственным — все люди на борту «Бенджамина Франклина» уже не рассуждали.