Перед самой высадкой с корабля к ней подошли двое ньюменов, Уильям и Нэнси. Серпента тщательно подбирала рейдеров, и она никак не ожидала того, что ей пришлось услышать.
— Предводительница, — начала Нэнси, — мы верили тебе и шли за тобой, пока ты вела нас против обезьяноподобных…
— …и мы поверили тебе, когда ты перешла на сторону генерала Блада, который был нашим врагом, — продолжил Уильям. — Ты убедила нас в том, что наши цели совпадают: он тоже хочет очистить этот мир от несовершенных — так ты сказала. Мы верили, но теперь мы спрашиваем: против кого ты ведёшь нас теперь?
Змея была ошеломлена — её преданные воины, лучшие из лучших, задают ей такой вопрос! — и молчала, не зная, что сказать.
— В Катакомбах живут люди-индиго, — Нэнси не спрашивала, она утверждала, — и нам они не враги. И мы говорим тебе, предводительница: мы не будем обнажать против них оружие…
— …первыми, — добавил Уильям. — Мы будем защищаться, если они нападут, но сами нападать не будем.
— Я хочу… говорить с ними, — произнесла Серпента севшим голосом, лихорадочно закутывая свои мысли защитным пологом. — Я ошиблась — Джейк Блад был и остался нашим врагом, и нам, ньюменам, нужно новое убежище.
— Не старайся, — усмехнулась Нэнси, — мы знаем, что у тебя на уме. Да, мы не против сменить подземелья Головного Центра на горные пещеры, но мы не перешагнём через кровь наших собратьев. Если удастся договориться — мы с тобой и за тебя, предводительница, но если ты хочешь силой проложить туда дорогу, тогда…
— …не рассчитывай на нас, — подытожил Уильям. — Людей-индиго слишком мало — мы не должны убивать друг друга.
— Хорошо, — Серпента умела владеть собой, — останетесь на борту катера. В резерве. Надеюсь, вы не бросите меня умирать на берегу, если пещерные индиго окажутся не такими щепетильными, как вы?
— Не бросим, — заверила Нэнси. — Ты наша предводительница, и мы тебе ещё верим…
— …пока ещё верим, — уточнил Уильям.
«Итак, — размышляла Змея, глядя на реку, — я могу рассчитывать только на гремлинов. Ну что ж, по крайней мере, чёрные индиго не будут забивать себе голову высокоэтическими соображениями. Для них любой противник Разрушения — враг, и они будут с ним сражаться. Гремлины получили приказ, и они будут его выполнять».
Серпента привычным движением коснулась змеиной головки своего ожерелья, и холод металла успокоил предводительницу ньюменов: её талисман с ней. Змея не знала о приказе, полученном офицерами-гремлинами Эргом и Терром лично от леди Стэрди, настоявшей на том, чтобы в спецотряд вошли и ньюмены, и чёрные индиго. «Серпенте больше нет места в этом мире!» — гласил этот приказ, и гремлины ответили: «Повиновение Воплощённой!».
…Когда на правом берегу появились почерневшие останки Пуэбло-дель-Рио, похожие на редкие гнилые зубы, и груды смятого железа, оставшиеся от судов, стоявших в тот недобрый час у причалов, Змея была спокойна и готова ко всему. Она сумела даже задавить леденящую мысль: «А что если я ошиблась, и те двое магов живы?», не дав ей укорениться. Если старик и ведьма живы, бой будет очень коротким, вот и всё. Отступать поздно, да и некуда.
«К бою!» — мысленно бросила Серпента, почувствовав тончайшие незримые щупальца, протянувшиеся к амфибии с левого берега, и с удовлетворением отметила, как подобрались её бойцы — все, включая ньюменов.
Катер выскочил на берег, убрал воздушную подушку и замер, задрав тупой нос. Берег круто уходил вверх — дальше надо было идти пешком.
«Вперёд! — скомандовала Змея. — Скользящий бег и защитное поле! Вперёд!».
…Родриго учёл совет Всеслава — воины-орты встретили гремлинов на полдороге, когда до входа в пещеры было ещё далеко. У военного вождя было около тридцати бойцов: дети Катакомб превосходили незваных пришельцев числом — все ньюмены остались на борту амфибии. Однако воспитанники матери Эухеньи считали жизнь величайшей ценностью и промедлили с ударом — промедлили какую-то долю мгновения, всё ещё надеясь на мирный исход.
Серпента не колебалась. Как только перед ней возникли фигуры стражей, она тут же выбросила вперёд невидимый разящий клинок.
Гонсало умер мгновенно, а через полсекунды рядом с ним в неуклюжей позе смерти лёг Фернандо. Змея узнала воина, не пустившего её под своды пещер, и испытала острое удовлетворение, сравнимое с пиком любовного блаженства.
«Она всё-таки переступила через кровь…» — с горечью подумала Нэнси.
Гремлины шли клином, сминая сопротивление защитников Катакомб, и Серпента была остриём — или жалом — этого клина. Чёрные индиго убивали холодно и беспощадно — их вёл тёмный зов Разрушителей.
Родриго оказался достойным вождём. Он сумел преодолеть краткое замешательство, охватившее было ортов, и на склоне столкнулись две волны магии. Воздух выл, сотрясаемый буйством энергии, влитой в убийственные мыслеформы, и горела земля, ещё не залечившая раны, оставленные Адским Пламенем. Падали орты, но падали и гремлины — весы качнулись и замерли в неустойчивом равновесии.
Змея получила ослепляющий удар, едва сумев погасить рушащуюся на неё огненную стену. К предводительнице ньюменов метнулась быстрая тень, но тут же переломилась и осела — Терр расчётливо разрезал атаковавшего орта пополам.
Из дыма и огня появилась рослая фигура. Серпента не знала Родриго в лицо, но поняла, что перед ней вождь горных индиго. Она лихорадочно стягивала тугой клубок Силы, надеясь покончить с ним одним ударом, и не успевала — никак не успевала.
Её спас Эрг. Гремлин помнил приказ Воплощённой, но приоритетным счёл другой приказ. Змея умрёт, рассудил он, но сейчас надо победить. И Эрг закрыл собой Серпенту.
Поединок длился доли мига, однако Змея запомнила его до мельчайших подробностей. Она видела, как в руках орта родилось сверкающее льдистое остриё; видела, как с него сыпятся искры, выбиваемые отчаянными ударами Эрга, пытающегося остановить оружие врага; видела, как голубое остриё с почти слышимым хрустом вспороло защиту гремлина и разорвало его тело. К ногам Серпенты подкатилась оторванная голова чёрного индиго, а в следующее секунду сотворённый Змеёй стилет проколол энергетический щит вождя ортов и вонзился в горло Родриго.
Дети Катакомб дрогнули. Серпенте надо было подавить сопротивление и продиктовать побеждённым свою волю — она вовсе не собиралась устраивать в Катакомбах поголовную резню. И весы качнулись в её сторону — Змея это чувствовала. А вход в пещеры — вон он, его уже видно.
И в это время откуда-то сверху прямо в гущу боя скатилась золотистая волна.
«Что это?» — ошеломлённо подумала предводительница ньюменов.
Волна распалась, рассыпалась потоком сверкающих искр, открыв шеренгу воинов с пылающими нестерпимо ярким белым огнём мечами.
Ведуны с ходу врезались в чёрный клин. Они владели Магией Меча и знали, как сделать так, чтобы призываемая сознанием энергия потоком хлестала с клинка, служащего отправной точкой творения разрушительных заклятий, и сметала всё на своём пути.
«Кончено, — пронеслось в сознании Серпенты. — С этими нам не справиться. Но я не отступлю…». Её обдало пышущим жаром, однако она по-змеиному извернулась и кинулась ко входу в пещеры. «Прорваться… Подчинить себе сознания детей — взять их в заложники. А потом — потом мы поговорим по-другому…».
…Внизу, под гулкими сводами Зала учеников, было тихо, но от напряжения трескались камни. Диего видел глаза подростков и читал их мысли — он всё-таки умел видеть, слышал Крик, да и многолетнее общение с мудрой ведьмой и детьми-индиго не прошло бесследно.
«Отец! — беззвучно кричал Андрей. — Там гибнут наши! Позволь нам выйти наверх!»
«Отец Диего! — в мыслеголосе Эстреллы звенела боль. — Пусти нас — ведь мы многоеможем!»
«Отец Диего! Отец Диего!! Отец Диего!!!!»
«Нет, — думал Рохо. — Детей не бросают под танки, — мелькнула когда-то услышанная или где-то прочитанная мысль, — даже если эти дети способны останавливать танки голыми руками…».
И тут он почувствовал — наверху что-то изменилось, и понял, что именно.
«Всеслав… Спасибо, русич…».
А через секунду в сердце воткнулась ноющая боль, и Диего увидел…
…ко входу в Катакомбы летел отравленный наконечник стрелы, готовый отравить всё живое в пещерах Миктекасиуатль, и Рохо знал имя этого наконечника: Серпента.
«Она всё-таки вернулась — со Злом…».
«Отец Диего! Оте-е-ец!»
«Нет! Замкните кольцо и закройте вход Трясиной — пусть враг увязнет в ней, как муха в патоке! Наверх не выходить — никому! Смерть — удел воинов, а ваш час — он ещё впереди».
В Зале заметался энергетический вихрь. Индиго послушались Старшего, замкнули кольцо и принялись закупоривать Катакомбы вяжущим заклятьем, сковывающим движения и отсекающим доступ к энергии для попавшего в сферу его действия. Послушались все — все, кроме двоих.
«Я иду наверх, — подумала Мэй. — Я долго шла рядом со Змеёй и знаю, на что она способна. Её надо остановить, и я это сделаю».
«Я иду с тобой» — отозвался Хайк — разве могло быть иначе?
Они переместились в кольцевой коридор и к выходу очень быстро, — Трясина ещё не успела загустеть, — и встретили Серпенту на том самом месте, где три месяца назад снова нашли друг друга, и где мать Эухенья сказал Змее: «Уходи. В тебе слишком много зла».
— Вот мы и встретились, сестрёнка Мэй, — шелестящим голосом сказала Серпента. — Я вернулась, как и обещала.
— Уходи, — спокойно ответила девочка. — В тебе слишком много зла.
Глаза Змеи полыхнули холодным злым огнём, и она ударила — не колеблясь и не задумываясь. Ударила — и встретила непробиваемую стену, о которую бессильно разбился её удар.
«Да что же это такое! — в отчаяньи подумала предводительница ньюменов. — Я ведь могу раздавить любого из этих двух щенят мимоходом, а тут…».
«Закон Парности, — всплыло вдруг в её сознании. — Помнишь, что сказал старая ведьма? «Их нельзя разлучать» — верно? Эти двое дополняют друг друга, и тебе с ними не справиться, пока они вместе».