– Что дальше? – спросил Андрей.
– Вечером люди опять прилипли к экранам, как будто им обещали целый сериал. Ничего не было. Ничего. То есть, было, конечно – репортажи, интервью… не с гадами, а с нашими. – Что-то вспомнив, майор фыркнул. – В прошлом году скандал в парламенте случился. Сенатора зажопили с двумя несовершеннолетними.
– Я читал.
– Вот это была бу-уча! – упоенно протянул он. – Казалось, сейчас, прямо на твоих глазах, перевернется мир! А тут, понимаешь ли, такое дело: нас всех поимели. Всех до единого. А мы и не испугались толком.
– Это шок. Пройдет.
– Думаешь?
– Уверен.
– Ну пройдет, и что потом? Наконец-то начнутся массовые самоубийства? Но разве это благо? Или что – гражданское неповиновение, тотальная партизанщина? Это все против нас же самих. А против гадов… Да что мы можем-то? Они неуязвимы. Они в гостях, им здесь ничто не дорого.
– Полагаю, наш разговор записывается? – равнодушно произнес Андрей. – Тогда для протокола: я сделал то, что сделал. Мне противно, но меня это не оправдывает. И тебя тоже, майор Государственной Безопасности.
Николай воткнул окурок в тарелку.
– Во времена репрессий многие священники сотрудничали с Конторой, – сказал он, помолчав.
– Когда это было! О чем ты, вообще?
– Не так уж и давно. Полтора века – не срок. Люди несли Слово Божье, а потом несли рапорта в гэбэ. Были они предателями, или нет? Те, кто работал на Контору, загубили свои души. Но они таким образом сохранили церковь. Удержали веру от ухода в катакомбы, оставили ее доступной всем, а не узкому кругу. Может, как раз это и было подвигом? Не геройская смерть за себя, а мучительная жизнь для других.
Андрею почудилось, что Канунников собирается перекреститься, но тот вытащил новую сигарету.
– Нужно сохранить родину, – сказал майор. – Сохранить землю, на которой мы живем. Изнасилованную, заплеванную, какую угодно. Пока есть она, есть и человечество. В будущем наших имен не вспомнят, и вопрос о том, какую цену мы платим сейчас, никого не волнует. Вопрос только один: что нам удастся сберечь для следующих поколений. И здесь любые затраты оправданы. Любые, Андрюша.
– Тебя послушать, так мы гордиться должны. Это что, позиция государства?
– Позиция у государства сейчас одна: коленно-локтевая. То, что я говорю, – это всего лишь трезвый взгляд на вещи.
Официантка, проходившая за спиной у Канунникова, уловила последнюю фразу и вздернула брови. Майор не был трезвым, и уже давно. Его движения сначала приобрели, а затем и утратили плавность; взгляд все чаще цеплялся за девушку, сидевшую у дальнего столика.
Андрей и сам был пьян, но это относилось лишь к телу, мозги же оставались ясными. Он сознавал, что при первой необходимости к нему вернется такая координация движений, которой позавидует военный летчик. Именно эта мысль не позволяла Андрею расслабиться до конца, точнее не давала забыть, что любое расслабление – обман.
«Интересно, – думал он, – могу ли я это регулировать? Могу ли протрезветь наполовину? И к кому мне в таком случае обращаться? Эй, как вас там? – Он внутренне усмехнулся. – Симбионты! Прием!»
Изнутри не ответили. Алкоголь продолжал циркулировать в организме, почти не касаясь сознания, но приводя вестибулярный аппарат в соответствие с количеством потребленного.
«Никто не пьет, чтобы падать харей в салат. Люди пьют, чтобы отвлечься, развеяться. Но мне это уже недоступно…»
Андрей отодвинул рюмку в сторону.
– Что нужно гадам на самом деле, они не говорили? – осведомился он.
– Они и не скажут.
– Но предположения есть?
– Тут и предполагать особенно нечего. Прилетело два десятка особей. – Канунников влил в себя очередные пятьдесят грамм – меланхолично, словно он подавал налоговую декларацию. – Дипломатическая миссия у них. Но они называют ее просто Миссией.
– Разница есть кое-какая, – кивнул Андрей.
– Есть, есть. В этом они кумекают. Они вообще во всем кумекают. Молодцы ребята.
– Прежде чем появиться открыто, они проводили разведку.
– Вот и я о том же. Сейчас мы приходим к выводу, что работали они тут плотно. И очень долго.
– Стив мне так прямо и сказал.
– И мне сказал. Но я имею в виду, что долго – это… очень долго. Очень.
Андрей подался вперед.
– Несколько десятилетий, – произнес Канунников. – Возможно, еще дольше. Сколько точно – неизвестно. Ни одна из спецслужб никогда на них не выходила. Они не просто жили среди нас, они были частью человечества. Гады внедрились так глубоко, что мы и сейчас не знаем их источников. Зато они знают про нас все. Нашу историю и наши языки. Нашу психологию, наши страхи… Они изучали нас столько, сколько им было нужно. И если они приступили к своей Миссии, значит непроясненных вопросов у них уже не осталось. Убийственный расклад: гады готовятся к колонизации, мы это видим, но ничего не можем поделать.
– Колонизация – это для них.
– Для нас – оккупация, – поддержал Канунников.
– Это и есть их цель?
– А что, возможны варианты? Не за нефтью же они прилетели. И вряд ли за брюликами, – добавил он мрачно. – Им нужны новые территории, это единственное объяснение.
– Ну тогда кобздец, – объявил Андрей. – И какого хрена ты меня тут пафосом накачиваешь? Хотят забрать планету – заберут. Да они ее уже забрали! Только люди глазам не верят. Во! – он махнул на стоянку возле кафе. – Подъезжают. Жрать они собираются. А что? Здесь воздух. И вид неплохой.
– Что ж им теперь, не жрать? – зло проговорил Николай. – Удивляешь ты меня, Волков. Ты оттрубил пятерку в спецлаге, без шансов на помилование, но не потерял человеческого облика. Во что-то верил, значит? Так почему теперь мы должны сдохнуть заранее? Пока не настал Апокалипсис, не нужно ощущать его как реальность. Он может быть в шаге от тебя, но и это не конец. Мы живы, мы до сих пор живы. – Майор постучал по столу. – И… мы все-таки им нужны. Иначе зачем они создают эту структуру? Весьма любопытную, кстати. Состоящую из политиков, ученых, офицеров… – он широко улыбнулся. – И опаснейших преступников.
– Много нас?
– «Вас» или «нас»?
– Всех.
– Пока считаем на десятки. Что будет дальше, сколько им еще понадобится народу – они и сами не знают. Вероятно, они ждут встречи с чем-то таким, против чего без нашей помощи не справятся.
– Об этом я уже думал. Но если гады настолько могущественны, чем мы им поможем? Да и с какой стати мы должны им помогать?!
– «Враг моего врага – мой друг»? Не всегда, Волков. Что, если речь идет о простой конкуренции между гадами и… другими гадами, допустим?
– Будут драться, как два кобеля за суку, а нам останется сидеть в сторонке и не тявкать.
– Не исключено и такое. Вот чтобы мы в сторонке не сидели, они нас и прикармливают. Но это лишь версия.
– Угум… – Андрей подвинул к себе рюмку. – Жизнь наполняется смыслом. Бороться за то, чтобы достаться не этим, а другим, которые без яиц, но с крыльями.
– Почему с крыльями? – не понял майор.
– Или все-таки с яйцами. – Он выпил и попробовал улыбнуться.
– Не пугай людей, Волков.
– Хреново у меня получается?
– Научишься.
Канунников прикрыл глаза и замер, а когда очнулся, его взгляд стал свежим, как утреннее небо. Пьяный румянец сменился бледностью, но спустя мгновение прошла и она.
– Пора мне. Да и у тебя сегодня дел не мало, – сказал майор, и Андрей вдруг почувствовал, что тоже трезвеет. – Это не я, это ты сам, – ответил Канунников на его недоумение. – Учись осознавать свои потребности. – Он кивнул и направился к «Волге». – Я тебе позвоню.
– Куда?
– Туда, где ты будешь.
– Постой-ка, Николай! – Андрей догнал его у машины и схватил за рукав. – У нас двести человек сидело. В одном только «Каменном Чертоге».
– Ну и что? А-а! Уже посетили мысли о собственной избранности? Меня тоже посещали. Выкинь это из головы.
– На Земле много осужденных.
– Ты не единственный, кого прикрутили, успокойся.
– Зачем ты меня вытащил?
– Ты что, недоволен?
– Зачем ты меня вытащил? – упрямо повторил Андрей.
– Сам посадил, сам и вытащил, – помолчав, ответил Канунников. – Хотя сажал не лично, а в составе следственной группы.
– Тогда мне тем более не понятно…
– Хорошо, поясняю. – Николай сжал челюсти, и проступившие желваки на мгновение сделали его лицо прямоугольным. – Ты, Волков, больной, но не глупый. В некоторых обстоятельствах такие люди незаменимы.
– Я не Волков, Коля. И ты это знаешь.
– Естественно, знаю. Но не помню.
– Как это?
– Стив посоветовал забыть.
– Стив посоветовал, и ты забыл, – сказал Андрей. – А если он попросит упечь меня обратно в лагерь или вообще прикончить?
– Не переоценивай своей значимости.
– Я спросил: ты выполнишь любое указание гадов?
– Ты сам-то как думаешь? – Канунников отодвинул его в сторону и уселся за руль. Прежде чем захлопнуть дверцу, он посмотрел Андрею в глаза. – Правильно думаешь, Волков.
– Здравствуйте, Трайк. – Ксена прищурилась: в каюте было темно, лишь на столе светился прямоугольник монитора. Чересчур ярко. – Трайк, я вас слушаю.
– Не хотел вас будить, простите.
– Ну продолжайте? – Она поморгала, окончательно просыпаясь. – Для того и разбудили, чтобы извиниться?
– Нет. Я счел необходимым высказать некоторые сомнения.
– И вы, Трайк? О, боже!
– Ксена?..
– Не обращайте внимания, это из учебного курса. Так что вы хотели?
– Поступила информация из Федерального Бюро Расследований. В Нью-Йорке и Лос-Анджелесе появились проповедники, представляющие некую «Церковь Последней Истины». Я бы не стал вам об этом сообщать, и ФБР не стало бы сообщать мне…
– Если бы это не касалось Миссии. – Ксена села в постели. – Доктрина христианская?
– В принципе, да, но…
– Без подробностей, Трайк.
Офицер понимающе кивнул.
– Речь идет о Втором Пришествии, – сказал он.