– Либо соглашаюсь, либо… – пробормотал Андрей и посмотрел пришельцу в глаза. – Нет.
Стив не моргнул.
– Готовитесь к пыткам, – констатировал он. – Вы неверно представляете наши этические установления. Мы склоним вас к сотрудничеству быстро и безболезненно. Мы не грозим вам страданиями. Мы предлагаем избавление от страданий.
«Вот почему они вербуют здесь, на Шиашире», – сообразил Андрей. Он ожидал пояснений, но пришелец молчал – долго, пока Андрей не созрел для следующего вопроса.
– Хотите позвонить? – опередил его Стив. – У вас за спиной.
Андрей рывком обернулся и увидел серый прямоугольный щиток.
– Это каюта для старших офицеров. Сейчас пароли сняты, терминалом можно пользоваться.
Панель, пискнув, отъехала в сторону, и в квадратной нише показался экран с вертикальной клавиатурой.
– Номер вы, конечно, не забыли.
Андрей дернул плечом.
– Впервые за пять лет позвонить домой, – неопределенно проговорил Стив.
– Что вы имеете в виду?
– Пять лет – большой срок. Многое успело измениться.
– Что?!
– Вас никто не ждет.
Андрей замер с вытянутым пальцем.
– Да говорите же!
– Ваша супруга жива, но она…
Андрею вдруг все стало ясно. Гораздо больше, чем сказал пришелец.
– Что с матерью? – тихо спросил он. – Что с отцом?
– Они умерли еще в первый год. Администрация тюрьмы не сочла нужным вас известить.
– В «Каменном Чертоге» запрет на общение с большой землей.
– Вы их защищаете? – Стив как будто удивился, хотя интонация оставалась прежней. – Мы выяснили, где захоронены ваши родители. Вы сможете навестить могилу. Мы ориентируемся в ваших традициях: для вас это важно.
– А в чем еще вы ориентируетесь?
– Ваша супруга переехала и взяла другую фамилию. Кроме того, она сменила имя.
– Понятно. – Андрей нажал «сброс» и, медленно закрыв панель, подошел к столу.
– Мы ее разыскали.
– Как у вас все легко… Разыскали…
– Сеть – одно из немногих достижений человечества, которыми мы рады пользоваться. Вы будете звонить?
– Зачем, если я даже имени ее не знаю?
– Теперь она Ирина Дмитриенко.
– Какая мне разница? Моего звонка она не ждет.
– В данный момент ваша супруга находится дома. Линия свободна.
Андрей покивал, но к терминалу не вернулся.
– Оставьте ее в покое. Ирина Дмитриенко мне не нужна, мою жену звали иначе.
– Да, вас предали. У вас отняли все.
– Я понял. – Андрей стиснул зубы, но улыбнулся. – Вам нужно добровольное сотрудничество. Вы могли бы заставить, но вы хотите убедить. И вы пытаетесь доказать, что моя родина не стоит плевка. Со мной обошлись несправедливо, но это не повод самому становиться падалью. Это не оправдание. Лично для меня.
– Вы переоцениваете силу слов. Мы продолжим разговор завтра.
– И что, интересно, изменится?
– Ваше мнение.
– А если нет?
– Завтра мы встретимся еще раз. Вы будете готовы с нами сотрудничать. Но это завтра, а пока вас проводят в каюту. Там вы приведете себя в порядок. Чуть позже вас посетит парикмахер. Потом будет ужин, а после ужина вы получите то, чего не имели пять лет. Блондинка? Брюнетка? – с каменным лицом осведомился пришелец. – Хорошо. Это тоже возможно.
– Что вам надо?!
– До завтра, Андрей.
Переборка открылась – в офицерской каюте это была обычная деревянная дверь, – и из коридора заглянула полная немолодая женщина.
– Только без рук, парень, – предупредила она. – Я не по этой части, я горничная.
– Не льсти себе, – буркнул Андрей.
Женщина добродушно пихнула его локтем и пошла к трапу.
– Давно на них работаешь? – спросил он.
– С первого дня, почти три недели. Не отставай.
– Платят прилично?
– Сколько и раньше.
– Детей убить угрожали? Иголки под ногти засовывали?
– Детей у меня нет, а ногти, – горничная пошевелила пальцами, – ногти тоже в порядке.
– Тогда зачем ты с ними?
– Объявили набор сотрудников, я и устроилась. Да ты не смущайся, они как люди.
– Не пойму, что с вами случилось, – прошептал Андрей. – Пока я сидел, вы все сошли с ума.
– Ваше мнение? – спросил Стив, прикрывая дверь.
– Рано судить. – Женщина отвернулась от монитора. – Много эмоционального шума.
– Да, люди кричат лицами. Из-за этого их не всегда хорошо слышно.
Стиву нравилось, что они хоть в чем-то совпали, и это, разумеется, отразилось на его физиономии. Он не считал нужным это скрывать. Женщина в кресле примирительно моргнула:
– Вы неправильно меня поняли, Стив. У нас с вами нет проблем. Вы решили мне помогать, того же требуют и ваши обязанности. Ничего сверх должностной инструкции. Когда мне понадобится что-то неординарное, я сообщу. А пока продолжайте работать.
– Как вам сегодняшний кандидат?
– Продолжайте работать, – настойчиво повторила женщина.
Она собиралась подняться, но передумала и вновь посмотрела на экран. Трансляция была остановлена в том месте, где кандидат выходит из каюты. Он сказал: «вы все сошли с ума». Реплика была излишне эмоциональной, но искренней, этим он и отличался от многих предшественников. «Гражданское самосознание» – по-английски это звучало гораздо лучше, но женщина не сразу переключилась: со Стивом они говорили по-русски. Крейсер находился в русскоязычной зоне, и это было естественно.
Для нее уже многое стало естественным, в том числе и бытовая хронометрия в неделях – нерациональная, но принятая на всей Земле. Никто из экспедиции не планировал ассимилироваться, но курс глубокого погружения в земную культуру, который отряд прошел в полете, не оставлял выбора. Если бы экипаж знал, сколько времени придется потратить на реабилитацию, восторгов было бы меньше. Хотя и в этом случае никто бы не отказался.
Потому, что цель у них – святая.
Женщина поморщилась: про «святость цели» тоже было из местного, из какого именно – сразу и не скажешь. Английский?.. Да, пожалуй. Немецкий?.. Несомненно. Русский?.. Тем более.
Она попробовала перевести круг своих обязанностей – получилось коряво: «обнаружение и устранение внешней угрозы». Приемлемый вариант пришел на ум чуть позже. Самой близкой вновь оказалась русская версия, со всеми ее дополнительными смыслами. Одно слово: контрразведка.
Ванна – большая, неправильной формы, была уже наполнена, рядом на хромированной перекладине висела новая одежда. Прежде чем залезть в воду, Андрей посмотрел, какие ему приготовили вещи. Полотняные брюки и просторная рубаха на трех пуговицах, после робы это казалось шиком.
Низкая этажерка была уставлена пузырьками и склянками – Андрей взялся было в них разбираться, но, опомнившись, просто вылил в воду пару флаконов посимпатичней. В центре выросла гора искрящейся пены, и он, замирая от счастья, рухнул в нее, как в сугроб.
Минут десять Андрей не мог даже мычать. Потом собрался с силами и перевернулся на спину. Еще десять минут блаженства. Если бы в этот момент кто-нибудь вошел…
Он стер с лица пену и взглянул на дверь. В коридоре раздались шаги – деловые, торопливые, легкие. Кто-то процокал мимо, и снова все стихло. Андрей, вдохнув, погрузился в воду с головой. Он готов был раствориться – и частично уже растворялся: лунки в пене приобрели синеватый джинсовый оттенок.
Андрей слил воду и открыл оба крана. Ванна наполнялась медленно, но и это доставляло удовольствие: он лежал на дне и чувствовал себя оживающей после засухи лягушкой. Потом облился шампунем и снова стал владыкой морей, седым и неспешным.
Накупавшись до изнеможения, Андрей заполз на кровать, невероятно широкую и непозволительно мягкую. Это было уже не счастьем, а чем-то таким, чему нет и названия. Андрею было безразлично: родиться или умереть, лишь бы это не кончалось – никогда, никогда…
В дверь постучали, и он прикрылся подушкой.
Парикмахер был мужчиной. И он определенно был человеком.
– Привет. Давай в кресло. У-у-у, как ты себя запустил! Небось, в кино снимался? Про обезьян. – Гыкнув, он защелкал ножницами – пока еще примериваясь, вхолостую. – Кто твой мастер?
– Я сам.
– Руки оторвать тому мастеру. Ха-ха… зачем же самому? Есть салоны. Их для этого и придумали, чтобы самому не уродоваться. Ха-ха…
– Салоны, ха-ха, – вяло поддержал Андрей. – Да все недосуг. Как ни соберусь – то дождь, то снег. То зима, то лето.
– Бывает, – покладисто отозвался мужчина. – Ну я тебя покороче обкорнаю, да? Чтобы до следующего раза хватило.
Андрей застыл и посмотрел в зеркало – напротив сидел дикого вида субъект с растерянной улыбкой.
– Покороче, пожалуй, – выдавил он.
На пол упала первая прядь.
– Послушай-ка, братишка… – начал Андрей.
– О-о, нет! – протянул парикмахер. – Про это лучше не надо. Я уже устал отвечать.
– Уже устал? Когда ты успел – устать?
– Весь год одно и то же.
– Какой год? – не понял Андрей.
– Ну да, да! Я действительно работал в Голливуде. В самом Голливуде, да!
– На кой черт мне твой Голливуд?!
– Таких людей стриг! Эх! Если бы ты знал, каких я стриг людей!
– Здесь ты почему оказался?
– Говорю же: это давно было, год назад. Не сложилось у меня там. Прилетел обратно.
– Ты дурак, или прикидываешься? Мне до твоей биографии дела нет. Я спрашиваю: какого хрена ты работаешь на этих, на…
– Гадов? – подсказал мужчина.
– Во-во. На гадов. Ты работаешь на гадов и сам становишься гадом.
– Ну как я им стану, гадом-то? – искренне удивился он. – Это же биология, природа.
Андрей снова не понял, но уточнять не стал.
– Гады, – произнес парикмахер. – А почему бы мне на них не работать? Я что, рыжий?
– Ты хуже. Ты чумной.
Мужчина хмыкнул и начал обрабатывать челку.
– Не знаю, не знаю, – проронил он. – Ты вообще откуда свалился-то?
– Известно, откуда: с неба. На вертолете.
– А конкретней?
– Сам не догадываешься? Если мы стоим у Шиашира, откуда я еще мог свалиться?