Она задумчиво нахмурилась.
– Это прекрасная идея, Риз. Очень практичная. – Ее взгляд сновал по полкам, избегая меня. – Ты хорошо себя чувствуешь, Нина?
– Все отлично, – отрезала я.
– Вы повеселились в кино?
– В… – я оборвала себя, прежде чем спросила, о чем она говорит. – А, да! Очень классно. Тебе понравилось в кино? – спросила я Риза.
– По мне, так слишком много крови, – ответил он невозмутимо.
– Отлично, – сказала мама, – Отлично. Что ж, держи меня в курсе своего проекта, Риз. Нина, можно тебя на минутку? Выйдем в коридор.
Удивительно, как она не попросила меня назначить встречу с ней через Артемиду. Я последовала за ней. Быть может, она собиралась поговорить со мной о второй адской гончей – той, что она застрелила? Объяснить, почему она никому о ней не сказала и не стала накладывать запрет на выход из замка? Чем больше я думаю об этом, тем страннее это выглядит. Разве она не боялась, что могут появиться и другие? Она не знала, кто их цель, поэтому она и не догадывалась, что мы в безопасности до тех пор, пока демон в футболке Coldplay находится вдали отсюда.
– У меня для тебя кое-что есть, – она протянула мне брошюру. Я все еще размышляла о маме, пистолете и адской гончей, поэтому мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что я читаю. А потом еще несколько, чтобы обрести голос от шока и недоумения.
– Школа-интернат?
– Семестр уже начался, но там тебя хорошо подготовят к университету и твоей будущей карьере врача.
– Я… Что? О чем ты говоришь? Я уже учусь. Здесь.
На мгновение я заметила в ее глазах ту же ранимость, что видела вчера. Как будто бы она наконец-то была готова поговорить со мной, а не отдавать мне команды. Но этот взгляд исчез, ему на смену пришло ее обычное непреклонное, ничего не значащее выражение. Когда у нее такое выражение лица, она не моя мать. Она член Совета.
– Замок никогда не был подходящим для тебя местом.
Под «замком» она имела в виду Наблюдателей. Она намекала на то, что вся моя работа здесь не имела никакого смысла. На то, что мои подозрения оправдались и для меня действительно не нашлось места среди близких мне людей и роли в организации, которой я хотела служить.
– Но я часть этого, – мой голос был напряжен от боли. Мне хотелось злиться, но я не могла, мне было слишком больно. Быть здесь, работать – вот что мы делаем вместе с Артемидой. И это единственное, что связывает меня с отцом.
– Я Наблюдатель.
– Нет, – в ее голосе не было злости. Это просто констатация факта.
И это правда. Я не Наблюдатель и никогда им не стала бы. Полноправным так точно. Это прерогатива Артемиды. А я никогда не играла важной роли. Я не сомневалась, что мои друзья-Наблюдатели заботились обо мне, но я знала, что они никогда не нуждались во мне. Не так, как они нуждались в Артемиде, или Ризе, или Лео. Еще неделю назад мать могла бы отослать меня прочь, и это почти никак бы не повлияло на жизнь в замке.
Но это было неделю назад. Я упрямо вскинула подбородок.
– Что ж, я не Наблюдатель. Хорошо. Я Истребительница.
Каждый раз, когда я произношу это вслух, это становится чуть более реальным, чуть более правильным.
Мать вздрогнула, будто от удара.
– Но ты этого не хочешь.
– Ты никогда не спрашивала меня, чего я хочу! – я швырнула буклет ей обратно. – Ни разу. А что насчет Артемиды? Она тоже должна все бросить и отправиться в интернат со мной?
– Артемида останется здесь со мной. Так будет лучше для всех.
– Нет, не будет. Спорим, ты и Артемиду никогда не спрашивала, чего она хочет.
Если уж на то пошло, спрашивала ли я? Говорила ли мне когда-либо Артемида, что хочет быть Наблюдателем? Она была безутешна, когда провалила испытание, но из-за чего она переживала – из-за невозможности стать Наблюдателем или из-за провала как такового?
– Мне хотелось бы принимать решения, исходя из твоих желаний, Нина. Но это невозможно. На кону стоит нечто большее, чем твои чувства. Однажды ты поймешь. А пока ты просто должна верить, что я делаю все для твоего блага. Для вашего блага. Я ваша мать.
– Моя мать? – Мне хотелось причинить ей такую же боль, какую она причинила мне. – Нет, ты член Совета. И раз уж я, как ты говоришь, не являюсь ни Наблюдателем, ни Истребительницей, то твои приказы на меня распространяются.
Я вернулась в библиотеку. Заметив выражение моего лица, Джейд раскрыла было рот, чтобы о чем-то меня спросить, но я схватила свои книги и отнесла их на дальнюю полку. Я пинком распахнула потайную дверь, ворвалась в секретную комнату, пробралась сквозь проходы и, наконец, оказалась в спальном крыле.
Я бросила книги в своей комнате. Затем, взволнованная, взбешенная и уверенная, что мама явится сюда, чтобы продолжить спор, я решила пробежаться.
Бег не помог мне очистить разум. Меня никогда не учили понимать свое тело, использовать его возможности. Я всегда знала лишь все свои ограничения. А теперь я понятия не имела, на что способна.
Мысль о последней попытке матери избавиться от меня неотступно преследовала меня. Совет не позволит ей. Скорее всего, Брэдфорд будет против. Ева точно воспротивится. И Лео – я была уверена, что Лео будет бороться за меня. Мысль о том, что у меня есть союзники в лице обоих Сильвера, приободрила меня. Возможно, мне стоит рассказать Лео о демоне в сарае. Но это будет так унизительно. А затем придется рассказать Еве, ведь он точно не захочет иметь секреты от своей мамы. А она расскажет остальным, потому что она член Совета.
Кстати, о Лео: почему мы не виделись сегодня? Нам лучше затаиться, чтобы не возбуждать подозрений моей матери? Или он избегает меня после вчерашнего? Может быть, он советуется со своей матерью и решает, что делать.
Каждый присутствующий здесь – в первую очередь Наблюдатель. А мне нужно поговорить с Истребительницей. Или с кем-то, кто понимает, через что я сейчас прохожу.
Я перепрыгивала через поваленные деревья, уклонялась от ветвей, и тут меня осенило: во всем этом хаосе я напрочь позабыла кое о чем. У меня же есть люди, которые отлично знали Истребительниц. Ну, по крайней мере, у меня есть их записи.
Я стащила два дневника Наблюдателей из прикроватной тумбочки моей матери. Пора узнать, что было известно им.
Когда я вернулась, Артемида была в комнате. Странно, обычно днем она слишком занята работой в замке. А я до сих пор не знала, в каких мы отношениях после вчерашнего вечера.
– Сегодня вторник, – сказала она. Это прозвучало как обвинение.
И тут я вспомнила. Вторник.
Вторая половина дня во вторник – единственный выходной Артемиды. Мы проводим его вместе. Делаем маникюр и педикюр, пополняем запасы святой воды, точим колья за просмотром какого-нибудь фильма на нашем допотопном ноутбуке. Едим припрятанные протеиновые батончики, так что можем даже не бегать на кухню и в столовую. Вторник всегда был моим любимым днем недели. Оставшиеся шесть дней я придирчиво отбираю фильмы и цвет лака для ногтей. Но на этой неделе я вообще не подготовилась.
– Ты забыла, да? – Лицо Артемиды напряглось.
Да, я забыла. Но если я сознаюсь в этом, она еще больше обидится. Так что я снова прибегла ко лжи.
– Я не была уверена, что ты в настроении веселиться после вчерашнего.
Ложь не сработала. Артемида казалась еще более уязвленной.
– А ты не хочешь?
– Хочу, конечно! Я всегда за, – правда, я была не в настроении смотреть фильмы. Я бы лучше что-нибудь поколотила. Пробежалась. Сделала бы что-нибудь, что угодно, с той энергией, которая так и зудит во мне. Нужно найти Лео, узнать, есть ли у Евы соображения по поводу того, с чем мы столкнулись вчера вечером. А из тайника меня манили дневники. Кому они принадлежали, почему их хранила моя мать? Что они поведают мне о том, как быть Истребительницей?
Я села на свою кровать.
– Просто я не знаю, в каких мы сейчас отношениях. Не хочу заставлять тебя.
Она аккуратно расставляла наши лаки для ногтей. Она всегда носит черное, но разрешает мне красить ее ногти в яркие радужные цвета.
– Может, это все не имеет смысла теперь, после всего, что произошло. Но мне хочется провести обычный день с тобой. Если ты не против.
Она не смогла скрыть горечь в своем голосе. Из нас двоих это я всегда считала дни до вторника. Но, быть может, ей это время было еще важнее, чем мне.
Меня захлестнуло чувство вины. То, что произошло в моей жизни, отразилось и на ней. Я злилась на нее – и причины были вескими, – но я могла проявить понимание и терпение. Дневники Наблюдателей никуда не денутся. Как и демон в футболке Coldplay.
– Я тоже этого хочу, – быстро ответила я. – Обычный день. Выбирай фильм.
Пока она разглядывала наши стопки DVD, я внезапно подумала, что Артемида – всего лишь подросток. Как и я. Нам по шестнадцать лет, но по ней никогда этого не скажешь, за исключением этих нескольких драгоценных часов один раз в неделю. Мысль о том, насколько мы юны, напомнила мне, почему я сбежала из библиотеки.
– Кстати, – сказала я небрежным тоном. – Мама говорила с тобой об интернате?
– Что? Нет. О чем ты вообще?
Я сделала глубокий судорожный вдох. Что, если Артемида согласится с доводами нашей матери? Я не смогу это пережить. Но хранить еще и этот секрет было уже выше моих сил. Мне и других хватает.
– Она хочет отослать меня отсюда.
Повернув голову, Артемида в шоке уставилась на меня.
– Ты шутишь?
– У нее есть брошюра и все такое.
Глаза Артемиды зажглись гневом.
– Нет! Я не позволю ей этого сделать. Она не разлучит нас.
Неожиданное облегчение накатило на меня волной. Пусть даже мы в чем-то не согласны, из-за чего-то ссоримся, Артемида все еще на моей стороне. Пусть она проводит с мамой больше времени, пусть мама хочет, чтобы она осталась, но Артемида – моя. Я плюхнулась на кровать. Артемида села рядом со мной, и я прислонила голову к ее плечу.
Теперь, когда я точно знала, что этого не случится – Артемида этого не допустит, – я смогла расслабиться и думать об этом без гнева.