вителя НКВД ему сообщили об отсутствии командного состава в районном батальоне и «настоятельно попросили занять одну из должностей в батальоне»[244]. После этого Григорьев «дал согласие перейти в формируемый батальон».
Очевидно, что в условиях интервью военнослужащие вряд ли имели возможность отвечать на вопросы максимально правдиво. Вполне возможно, что Григорьев был поставлен перед фактом как бывший участник Гражданской войны и командир запаса Красной армии. Наличие подобных бесед подтверждается еще несколькими свидетельствами бойцов[245]. В то же время говорить о массовости таких явлений не приходится – факт таких бесед фиксируется только в отдельных свидетельствах бойцов Первомайского истребительного батальона и только тех, кто являлся членами партии. Возможно, таким образом более «устойчивых в моральном отношении» членов ВКП(б) стимулировали к вступлению в батальон, исполняя на практике положения проанализированных в первой главе исследования общих указаний руководства НКВД. Ситуация с московскими истребительными батальонами еще раз подтверждает тезис о том, что партийные структуры играли достаточно серьезную роль в формировании изучаемых частей. Именно военные отделы райкомов партии проводили подбор личного состава, подбирали места для квартирования, взаимодействовали с предприятиями для обеспечения подразделений имуществом[246].
Отмечу, что истребительные батальоны Москвы с самого начала их создания находились на особом положении по сравнению с аналогичными частями, действующими в других регионах страны. Уже 9 июля 1941 года специальным постановлением ГКО они были в полном составе переведены на казарменное положение с сохранением заработной платы на прежнем месте работы. Предписывалось организовать обучение бойцов и командиров, довести численность истребительных батальонов до 500 человек в каждом (в большинстве регионов в этот период даже по штату в батальонах числилось 100–120 человек), полностью обеспечить подразделения амуницией и оружием. Областным и московским батальонам должен был быть выделен транспорт в количестве 4–5 машин и 15–20 лошадей на каждый с целью оперативного реагирования на выброску десантов. 24 августа данное распоряжение было масштабировано на районы Московской области[247]. В других регионах страны подобных дополнительных мер по обеспечению не принималось, что говорит о понятном особом внимании, которое уделялось Московскому региону не только с военной точки зрения, но и в качестве крупнейшего города, на момент выхода упомянутого постановления ГКО находящегося в тылу.
Также в каждый батальон предписывалось отправить специальные группы сотрудников НКВД численностью по 15 человек каждая, дополнительно выделить городским и областным истребительным подразделениям 300 пулеметов, 3000 пистолетов и автоматов, а также гранаты и боеприпасы[248].
По факту таких многочисленных батальонов сформировано практически не было, а указания ГКО на местах фактически не выполнялись в связи с нехваткой командного состава и материальных ресурсов, в особенности автотранспорта и учебной литературы[249].
В упомянутом выше постановлении ГКО в качестве одной из важнейших задач батальонов называлась «борьба с возможными беспорядками и контрреволюционными выступлениями»[250]. Вполне возможно, что подобные мероприятия по усилению частей предписывалось проводить не только из-за всеобщей боязни, которую испытывало советское руководство перед массовыми десантами противника, но и по причине быстрого продвижения германских войск на восток. Устойчивые с моральной точки зрения областные и городские истребительные батальоны, военнослужащие которых получали лучшую по сравнению с другими регионами подготовку и обеспечение, возможно, должны были стать дополнительным резервом в случае быстрого прорыва вермахта непосредственно к Москве или начала беспорядков в городе. Однако вплоть до начала германского наступления на столицу основной задачей соединений помимо поддержания порядка являлась ликвидация последствий авианалетов. При воздушных тревогах специальные группы бойцов выдвигались к бомбоубежищам с целью поддержания порядка и организованности при эвакуации людей[251].
Боязнью внезапной высадки парашютного десанта в Москве или начала беспорядков объясняется и то, что 31 июля приказом командования Московским военным округом в городе было создано два боевых участка – Восточный и Западный, а также подвижный резерв, подчиненный напрямую генерал-лейтенанту П.А. Артемьеву. Им оперативно подчинялись истребительные батальоны, которые в случае фактически невозможной выброски десанта на крупный город должны были переподчиняться командирам секторов, которыми являлись армейские офицеры[252]. 12 октября постановлением ГКО № 765 был организован штаб охраны Московской зоны обороны, которому переподчинялись истребительные батальоны[253]. Однако опасения беспорядков в Москве оказались небеспочвенными.
Как известно, паника в Москве началась 13 октября, после утреннего сообщения Совинформбюро о прорыве фронта и общей ситуации, связанной с эвакуацией из Москвы ряда предприятий и слухами об отъезде правительства. Ее пик пришелся на 15–16 октября, когда в городе начались массовые грабежи, было единственный раз за всю историю работы закрыто метро, а жители массово бежали из Москвы на восток.
Вместе с тем симптоматично, что в период московской паники 13–16 октября некоторые истребительные батальоны оказались не готовы к активным действиям по наведению порядка. 15 октября подмосковные батальоны получили приказ начальника управления НКВД старшего майора И.М. Журавлева, согласно которому им было предписано взять под усиленную охрану стратегические объекты, выставить посты на дорогах (особенно на Горьковском направлении) и обеспечить «растаскивание пробок на шоссе»[254]. Московские истребительные части также были выведены из мест дислоцирования в город, в частности, они использовались для предотвращения грабежей магазинов и других разбойных действий[255]. Однако из-за общей неразберихи и неумелых действий командования некоторые батальоны (в частности, Красногвардейский) не смогли выполнить поставленные задачи, так как не были вооружены, приказы командиров частей были сумбурны и противоречили друг другу. Красногвардейский батальон, согласно свидетельству его бойца Золотарева, долгое время находился в расположении, получая от руководства штаба истребительных батальонов противоречащие друг другу приказы[256]. Батальон Ленинского района 16–18 октября был выведен из Москвы для строительства укреплений и никак не участвовал в наведении порядка[257].
С 13 по 16 октября в столице фиксировались частые случаи ограблений и погромов, рабочие ряда заводов (в том числе крупных, таких как завод имени Сталина) в связи с закрытием производств устраивали импровизированные митинги, требуя выдачи заработной платы и эвакуации. Так, директор одного из заводов Перовский, предварительно украв из кассы 10 000 рублей и выписав документы на получение денег ряду руководителей завода, 15 октября выехал из Москвы на заводской машине[258]. Рабочие, оказавшись в ситуации отсутствия начальников, «подняли чуть ли не восстание, требуя их для расправы». Ситуация была урегулирована партийными органами совместно с начальником МПВО В.Н. Лузиным.
Происходило уничтожение личных дел, часть важных документов выбрасывалась или бросалась[259]. Из города в восточном направлении массово выезжали жители, создавая пробки на магистралях. Имели место случаи избиения сотрудников милиции со стороны погромщиков и мародеров, органы внутренних дел оказались не способны быстро взять ситуацию под контроль, в первую очередь из-за общего состояния паники. Истребительные батальоны, одной из задач которых являлось поддержание порядка в тылу и на прифронтовых территориях, в реальных условиях паники оперативно выполнить ее не смогли. На это в том числе повлияла неэффективная система их управления, которая в момент временного развала системы охраны правопорядка оказалась не способна использовать части, созданные для его поддержания.
Паника прекратилась после 19 октября в связи с принятием постановления ГКО «О введении в Москве и прилегающих к городу районах осадного положения», которое предполагало жесткие меры (вплоть до расстрелов на месте) для всех нарушителей режима военного времени, паникеров и мародеров. Судебная власть была отдана в руки военных трибуналов, которые рассматривали дела в ускоренном порядке. В город дополнительно была введена 2-я отдельная мотострелковая дивизия внутренних войск особого назначения. В дальнейшем части этой дивизии на протяжении всей войны поддерживали порядок в городе[260].
Сразу же после этих событий большинство московских истребительных батальонов были включены в состав так называемых дивизий московских рабочих, сформированных в Москве ввиду угрожающего положения на фронте. Истребительные части составили основной костяк двух из них. Согласно воспоминаниям военнослужащих, в конце октября выведенные из города батальоны влились в состав «второй волны» московского народного ополчения практически в полном составе