В целом, если говорить о периоде второй половины 1944 – начала 1945 года, истребительные части в балтийских республиках применялись в основном для борьбы с «банд-проявлениями», а также для несения повседневной охранной службы. Например, за январь 1945 года в Эстонской ССР при общей численности батальонов в 300–350 человек к операциям по ликвидации банд было привлечено 173 человека (в результате было задержано 8 и ликвидировано 2 бандита), к охране стратегических объектов – 158 бойцов. По 35 военнослужащих за месяц поучаствовали в конвоировании и охране заключенных. Задачи по борьбе с десантами по понятным причинам с подразделений были практически сняты – только 6 человек за указанный период было выделено для выставления постов воздушного наблюдения, а за первый квартал следующего года число выставляемых постов сократилось до 4[627].
Согласно отчетам отдела по борьбе с бандитизмом[628] Эстонской ССР, за период января – мая 1945 года батальоны практически не задействовались в чекистско-войсковых операциях по причине их слабой готовности и использовались в основном в качестве подразделений охраны[629]. Этот тезис подтверждают и данные по боестолкновениям с участием батальонов. За обозначенный период они применялись исключительно для ликвидации одиночек и мелких групп бандитов, дважды проводились операции по поиску германских летчиков со сбитых самолетов. Также имели место случаи целенаправленных атак со стороны противников советской власти на военнослужащих. Например, 20 марта 1945 года в районе Пярну произошло нападение на заместителя председателя волисполкома[630] Адраса и бойца местного истребительного батальона Рипка. Оба они получили тяжелые ранения, по данным отчета начальника местного ОПББ подполковника В.Н. Глушанина[631], двое нападавших были убиты. К маю того же года численный состав подразделений значительно вырос – на начало месяца в батальонах числилось 2626 человек и еще 159 составляли группы содействия[632].
Традиционно слабой была подготовка частей, отмечалось отсутствие достаточного числа квалифицированных командных кадров, особенно если говорить о командирах взводов и отделений. Отдельно отмечается типичный для всех истребительных батальонов недостаток, а именно чрезвычайная загруженность их командиров на службе (чаще всего частями руководили заместители начальников уездных управлений НКВД), которые были вынуждены проходить службу в двух местах, зачастую не получая оклада на должности командиров батальонов[633].
Для решения этой проблемы 19 апреля 1945 года подполковник В.Н. Глушанин обратился в ЦК КП(б) Эстонии с просьбой о выделении денежных средств, необходимых для содержания 12 освобожденных от иной деятельности начальников штабов истребительных частей, а также для награждения отличившихся военнослужащих[634]. Из этого следует, что проблема финансового обеспечения была одной из наиболее острых для республиканских истребительных батальонов, а для ее решения органы госбезопасности вступали во взаимодействие с партийными структурами.
Также в качестве препятствия для более эффективной деятельности истребительных подразделений отмечалось воздействие на население немецкой пропаганды и наличие большого числа «фашистских элементов», то есть людей, отрицательно настроенных к советской власти[635]. Из-за этого истребительные батальоны испытывали некоторый дефицит личного состава, который восполнялся в том числе посредством партийно-комсомольских мобилизаций, проводимых среди республиканских активистов[636]. О проведении подобных мероприятий говорят не только соответствующие указания партийных органов, но и общие данные по численности истребительных батальонов. Они представлены в таблице 5.
Таблица 5
Сведения о численности истребительных батальонов и групп содействия Эстонской ССР, данные за первый квартал 1945 года[637]
Группы содействия 159[638]
Как видно из приведенных данных, контингенты, которыми комплектовались истребительные батальоны, действующие на территории Эстонской ССР, имели достаточно типичную структуру – большинство военнослужащих составляли лица призывных возрастов, имелось некоторое количество женщин и советских активистов[639]. Обращает на себя внимание достаточно большое, особенно если сравнивать с соседними республиками, число членов партии и комсомола, служащих в батальонах. Скорее всего, это объясняется проведенной в феврале – марте 1945 года партийнокомсомольской мобилизацией.
На вооружении истребительных батальонов республики состояли традиционные для данных частей второй половины войны винтовки Мосина, а также некоторое количество самозарядных винтовок СВТ[640] и автоматов. В отличие от Белоруссии, где батальоны зачастую были вынуждены частично обеспечивать себя вооружением самостоятельно, в Эстонии к декабрю 1944 года все подразделения были оснащены стрелковым оружием практически полностью. Это произошло из-за меньшего, по сравнению с Белорусской ССР, количества. Подробно данные о вооружении республиканских истребительных батальонов представлены в таблице 6.
Таблица 6
Вооружение истребительных батальонов Эстонской ССР, данные за первый квартал 1945 года[641]
Необходимо отметить, что на описываемый период времени общая численность батальонов составляла 2626 человек, то есть исходя из приведенных цифр можно заключить, что оружием они были обеспечены практически полностью, в том числе штатными пулеметами из расчета по два на батальон. Гораздо хуже была ситуация с гранатами, которые распределялись исключительно между бойцами оперативных групп, выделяющихся для проведения операций против националистов[642]. В то же время проведенные выше данные показывают, что количество боестолкновений, в которых принимали участие истребительные батальоны республики, было сравнительно невелико.
Иная ситуация сложилась на территории Литовской ССР, где число «бандпроявлений» было значительно большим, нежели в Эстонии. Об этом уже говорилось выше. Обстановка в республике была гораздо тяжелее, чем в Эстонии, так как, помимо многочисленной Литовской освободительной армии и других более мелких группировок, на ее территории действовали отряды польской Армии крайовой. Для борьбы с вооруженным подпольем к 1 октября 1944 года было сформировано 12 батальонов общей численностью в 1163 человека. К 1 января следующего года количество и численность истребительных частей выросло до 15 батальонов и 2442 человек соответственно[643]. Все они действовали без отрыва от производства, то есть бойцы и командиры совмещали службу с работой.
Решением ЦК КП(б) Литвы от 3 декабря 1945 года в районных центрах были созданы группы повышенной готовности численностью от 30 до 40 человек, находящиеся на казарменном положении. К 1 марта 1945 года они были созданы в каждой волости республики[644]. Одновременно с их созданием местным УНКВД был разработан план несения службы оперативных взводов – две трети их личного состава продолжали формально оставаться на казарменном положении, треть – выводилась «в резерв», то есть эти бойцы совмещали работу со службой[645]. Днем в расположении батальонов оставались только дежурные группы в 6–8 человек. В ночное время происходила смена личного состава. Скорее всего, появление подобных планов явилось попыткой максимально задействовать личный состав на производствах и в сельском хозяйстве.
Показательно, что попытки НКВД перевести на казарменное положение истребительные взводы в двух неназванных уездах республики натолкнулись на противодействие со стороны местных партийных чиновников, которые считали, что «снятие людей с производства» негативно скажется прежде всего на ходе весенней посевной кампании. В итоге на уровне ЦК КП(б) Литвы было приняло решение о введении во всех уездах республики «гибридного» порядка несения службы, описанного выше[646].
Помимо всего прочего, истребительные батальоны также являлись определенным средством пропаганды и агитации. Образ «народных защитников-добровольцев» транслировался как посредством агитационных материалов, выпускаемых и распространяемых на территории западных республик, так и в официальных партийных постановлениях и отчетах республиканских ЦК в Москву[647]. К примеру, в отчете ЦК компартии Литвы за второй квартал 1945 года истребительные части названы «отрядами защитников народа», уездным и волостным партийным комитетам предписывалось развернуть максимально широкую агитацию с использованием конкретных материалов, досказывающих факты террора членов националистического подполья по отношению к мирным жителям. Важнейшей задачей агитаторов было «повышение авторитета советской власти и доверия масс к ней»[648]. При этом сюжетов, связанных с классовой борьбой, стало гораздо меньше, нежели в 30-х годах. Их место заняли лозунги о борьбе с «националистами» и «гитлеровскими приспешниками»