.
В то же время имелись и эпизоды из служебной деятельности частей, иллюстрирующие низкий уровень дисциплины бойцов. Например, в марте 1945 года на территории Абренского уезда[710] двое бойцов истребительного батальона ограбили магазин[711], также имелись случаи дезертирства военнослужащих, стандартные для всех западных республик. Фиксировались факты, когда члены одной семьи вступали в истребительные батальоны, чтобы помочь своим родственникам, находящимся в рядах вооруженного подполья.
К марту 1945 года численность батальонов увеличилась с 5758 человек (конец 1944 года) до 7772[712]. Эти цифры, скорее всего, завышены – в отчетных документах отдельных частей фигурируют цифры в 15–50 бойцов и командиров на батальон[713]. Возможно, в общих отчетах Управления по борьбе с бандитизмом приводится число списочного состава исходя из средней численности подразделений в 80—120 человек. Это предположение подтверждает и приводимые в документах факты наличия большого числа нелояльного населения, которое отказывалось вступать в батальоны. Свою роль также играл малый процент призываемых в батальоны женщин, которые также, судя по всему, не поддерживали проводимые советской администрацией мероприятия, а также террор националистов по отношению к семьям вступавших в батальоны, с помощью которого запугивались местные жители. Также особо отмечалась типичная незаинтересованность партийных органов и сотрудников НКВД в истребительных частях[714]. Данный вопрос в течение 1944–1945 годов неоднократно поднимался на заседаниях ЦК компартии Латвии с участием первых секретарей укомов[715] и начальников уездных управлений НКВД.
С точки зрения категорий личного состава, служившего в изучаемых частях, картина была достаточно типичной для всех западных республик СССР. Большинство рядового и младшего командного состава было представлено лицами старших возрастов и имеющими бронь, достаточно высоким был процент допризывников. Имелась и партийная прослойка, представленная 302 членами ВКП(б) и ВЛКСМ (данные на январь 1945 года)[716]. По сравнению с соседней Литвой подобных лиц в батальонах было больше, в том числе благодаря разнице в общей численности, которая в Латвии ощутимо превышала число военнослужащих, находящихся в составе истребительных подразделений Литвы. Однако их количество по сравнению с общей численностью батальонов было относительно небольшим.
К апрелю 1945 года ситуация с батальонами несколько улучшилась – в частности, отмечается увеличение численного состава подразделений, их «лучшая укомплектованность и управляемость»[717]. Для повышения уровня последней сотрудники республиканского отдела по борьбе с бандитизмом за 1944 – первый квартал 1945 года совершили 13 выездов на места, а особо проблемные уезды (Елгавский, Мадонский и некоторые другие) руководящий состав органов госбезопасности посещал от двух до трех раз. По этой причине увеличилось число взысканий в адрес начальников уездных управлений НКВД, на основе опросов и более тщательной оперативной работы проведена фильтрация военнослужащих батальонов[718]. Кроме того, была создана, хотя и не самая совершенная, система подготовки батальонов, отработаны способы их применения. Однако очевидно, что они не были лишены ряда серьезных недостатков, прежде всего связанных с качеством личного состава и уровнем его готовности к выполнению стоящих перед батальонами разноплановых задач.
Вместе с тем республиканские партийные и силовые структуры, отдавая отчет о качестве подразделений, проводили работу по повышению уровня их боеготовности. Постановлением ЦК КП (б) Латвии от 16 июня 1945 года предусматривалось выделение на каждый истребительный батальон трех офицеров НКВД или РККА с постоянной оплатой их службы из средств местных бюджетов[719]. Командиры истребительных батальонов часто были вынуждены совмещать руководство ими с иной службой, что, естественно, снижало уровень готовности изучаемых частей к выполнению стоящих перед ними задач. Именно поэтому подобные меры имеют весьма примечательный и в целом разумный характер.
Согласно тому же постановлению, в батальоны передавалось 3500 комплектов формы, продовольствие, табак. Как и в других республиках, к лету 1945 года в Латвии был создан фонд, из которого выплачивались пенсии семьям погибших и тяжело раненных военнослужащих, а также производились единовременные выплаты. Особо указывалась необходимость систематических проверок личного состава, как имеющегося в подразделениях, так и только поступающего на службу. Видимо, несмотря на то что система фильтрации была повсеместно директивно создана в начале весны 1945 года, она не на сто процентов защищала батальоны от проникновения в их ряды сочувствующих националистам. В развитие названного постановления вышло распоряжение наркома внутренних дел Латвийской ССР А.П. Эглита[720], в котором острой критике подвергались некоторые начальники уездных управлений НКВД, не способные, по мнению автора распоряжения, организовать в своих зонах ответственности эффективную службу истребительных батальонов[721].
Для улучшения сложившегося положения предписывалось усилить фильтрационные, а также агитационно-пропагандистские мероприятия в частях. Кроме этого, А.П. Эглит указывал, что большинство республиканских батальонов располагалось в уездных или волостных центрах. Подобная практика, по мнению высокопоставленного сотрудника НКВД, приводила к срыву выполнения главной задачи батальонов, а именно установлению контроля над сельской местностью в том числе силами местных жителей. В приказе предписывалось максимально оперативно сформировать в волостных центрах истребительные взводы, а при сельских Советах – отделения бойцов батальонов. Эти подразделения должны были возглавлять надежные командиры из числа сотрудников органов госбезопасности, или же показавшие себя с лучшей стороны военнослужащие самих батальонов, в первую очередь из числа бывших партизан, военнослужащих запаса Красной армии и коммунистов[722]. Остальные указания Эглита практически в точности копируют разбираемое выше постановление ЦК латвийской компартии.
Появление таких документов, выдержанных в весьма жестком ключе, говорит о сложном положении, в котором оказались истребительные части республики к лету 1945 года. Похожая обстановка в этот же период сложилась и в подобных подразделениях, действующих в Белоруссии и Западной Украине. Системные проблемы истребительных частей ярко проявились весной – летом 1945 года в первую очередь в связи с активизацией националистов, а также попытками активно привлекать изучаемые подразделения к операциям против националистического подполья, в ходе проведения которых зачастую проявлялись недостатки, связанные с плохой подготовкой и управляемостью батальонов.
Из анализируемых источников видно, что партийные структуры и органы госбезопасности в целом отдавали себе отчет об имеющихся проблемах и пытались принимать меры для улучшения ситуации. Однако на местах исполнение верных по своей сути приказов происходило крайне сложно, в первую очередь ввиду низкого качества личного состава, частичной нелояльности местного населения к советской власти и серьезного сопротивления, оказываемого группами националистов.
Дополнительной функцией истребительных батальонов, действующих в западных республиках страны, являлось обеспечение мобилизационных мероприятий[723]. Население освобожденных территорий зачастую негативно относилось к призыву в РККА, что выливалось в большое число задержанных уклонистов от службы, особенно по сравнению с регионами РСФСР. Граждане массово уклонялись от призыва, частично пополняя ряды вооруженных противников советской власти, а частично – занимаясь банальным грабежом[724]. К примеру, только за февраль 1945 года истребительными частями Литовской ССР было задержано порядка 1900 уклонистов, среди категорий арестованных на территории Белоруссии за два первых месяца того же года насчитывалось 2541 человек из числа обозначенного контингента[725]. В Западной Украине число задержанных уклонистов было гораздо большим[726].
Изученные документы позволяют утверждать, что истребительные батальоны, оперирующие в Латвии, Литве и Эстонии, с одной стороны, находились в сложном положении с точки зрения комплектования лоялистами в связи с достаточно высоким уровнем поддержки противников советской власти в вышеназванных республиках. С другой – активное формирование данных подразделений даже в столь неблагоприятных обстоятельствах говорит об их важности прежде всего для сужения социальной базы противостоящих Советскому государству сил, их дискредитации.
Идея создания истребительных батальонов в качестве иррегулярных подразделений, ориентированных на выполнение широкого круга задач и реализованная в 1941 году, не потеряла своей актуальности и в последующие периоды войны. Как показал анализ источников, истребительные части формировались в освобождаемых от немецкой оккупации районах западных республик СССР начиная с ноября
1943 года. Часть выполняемых ими задач оставалась неизменна с начала войны – батальоны привлекались для охраны важных объектов, патрулирования населенных пунктов, производили задержания различного рода «подозрительных элементов». В то же время в круг их задач добавлялось противодействие противникам советской власти, а также немецким войскам, пытавшимся выйти из окружения. Батальоны использовались как для защиты населенных пунктов, так и для проведения различных операций против активно действующего подполья.