К ее ужасу, монстр с пробитой грудью постоял, качаясь, затем широкая дыра затянулась, он бросился на Олега снова, будто ничего не случилось. И другие, что уже должны лежать бездыханными, поднимались с земли и кидались с тем же упорством, что и в самом начале.
Она закричала в страхе:
— Они бессмертные!..
Он ответил, с тяжелым вздохом сбрасывая с себя прыгнувшего на спину:
— Бессмертны только идеи… Да и то не все.
— Но они неуязвимы!
— Неуязвимы, — прорычал он, — пока не уязвишь… как следует… И бессмертны, пока живые…
Одного он с ревом поднял над головой и резко бросил на землю, но подставил колено. Монстр ударился спиной, как о валун. Сочно хрустнуло, Барвинок отпрянула и стояла, трепеща всем телом, а Олег уронил на землю половинки чудовища, что еще дергаются, живут, а он тут же встретил пинком другого, ударом наотмашь свалил третьего, пригнулся и подбросил снизу набежавшего зверя так, что тот обрушился еще на двух подбегающих сзади и повалил их.
Дрался Олег, как она заметила с изумлением, хладнокровно и так точно, словно и не человек, а богомол, предельно правильно хватающий добычу, или паук, что никогда не промахивается. Чудовища же, напротив, толкались и мешали один другому, каждый стремился наброситься на волхва, не обращая внимания на соратников.
Отбросив посох, он ухватил одного за ногу и начал вращать вокруг себя, сбивая остальных. Когда осталось чистое пространство, а другие держались за пределами круга, он сделал два шага к домику и с силой шарахнул об угол чудовищем.
Сильный треск заставил Барвинок снова вздрогнуть. Тело зверя разломилось на части, потекла зеленая жидкость. Голова откатилась дальше всех, руки и ноги остались при корпусе, но тот разделился пополам в том месте, куда пришелся удар.
— Это лучше, — прорычал Олег.
Он хватал их, вскидывал на воздух, разбрасывая остальных телом пойманного, а его самого с силой бил об угол дома. Когда их осталось двое, оба попятились. Олег сам резко подался вперед, ухватил одного и, взмахнув над головой, как топором над поленом, с силой ударил о землю.
Человек с хитиновым телом развалился на части. Последний кувыркнулся в воздухе и прыгнул головой в почву. Барвинок не успела сказать «мама», как тот, быстро-быстро дергаясь всем телом, ушел в землю, словно в болото.
Она со страхом посмотрела себе под ноги, впервые ощутив, что твердь, по которой ходит, не такая уж и незыблемая.
Олег присел на корточки перед последним, у того от удара оторвались обе руки и голова, с интересом рассматривал, а когда Барвинок робко приблизилась, сказал задумчиво:
— Наверное, из жарких стран…
У нее зверски болело ушибленное плечо, кружилась голова и слегка подташнивало.
— Почему? — пискнула она только для того, чтобы дать понять, что она существует и помощи не требует.
— Хитин, — пояснил он.
— И что?
— Не дает испаряться влаге, — пояснил он. — Такой зверюке кружки воды хватит на месяц. В пустынях, где нет колодцев, это весьма, даже очень…
— Вижу, — сказала она раздраженно, — тебя даже не покусали!
Он покачал головой.
— Жалеешь?
— Тебе не помешало бы!
— Зачем?
— Чтобы нос не задирал!
— Не люблю, — буркнул он, — когда кусают. А ты чего такая злая?
— Мог бы посочувствовать, — сказала она обвиняюще. — Мне выбили плечо, я ударилась головой, на меня плюнули… вроде бы я порвала платье… а тебе интересно, из каких они стран?
— Знание, — сказал он значительно, — сила. Никогда не знаешь, когда и где пригодится. Но я уже убедился, что обычно пригождается. А платье… что платье? Ты все равно красивая. Только волосы вот… Ты их растрепала нарочито?
Она вспыхнула от злости.
— С чего бы?
— Чтобы мне понравиться, — ответил он настолько мирно, что прозвучало хуже любой наглости. — Растрепанные женщины… интереснее. Что-то в них есть, есть…
Она фыркнула.
— Я знаю, что вам всем нравится в растрепанных, но ты молчи, чурбан!.. Один убежал, ты видел?
Он пожал плечами.
— Пусть…
— Приведет других!
— Вряд ли, — обронил он.
— Почему?
— Эти не справились, — объяснил он тяжеловесно, — так что в следующий раз пришлют нечто иное.
Она вскрикнула:
— Что?
— Я пока не провидец, — ответил он сухо. — Пойдем. Чем скорее доберемся до главной сволочи, тем меньше перебьем слуг.
Она отшатнулась, на него смотрела в ужасе:
— Кто ты?
Он пожал плечами:
— Человек. За которым ты увязалась.
Она возразила горячо:
— Я ни за кем не увязывалась!.. Ты спас меня от волков, я решила, что с тобой безопасно пройти часть пути, такой и от медведей отобьется с легкостью…
— Медведи не ходят стаями, — напомнил он.
— Зануда, — сказала она. — Значит, эти звери напали не случайно? Они искали тебя?
— И нашли, — уточнил он.
Она все еще вздрагивала, страх остался в огромных глазищах, а щеки бледные, но голос почти не дрожал, когда она сказала торопливо:
— Значит, ты с кем-то ведешь борьбу?
— Ни с кем не веду борьбу, — ответил он.
— Но почему тогда…
— Я веду борьбу с чем-то, — уточнил он.
Она всплеснула руками:
— Тебя не понять!.. Но я… ладно, до города уже близко. Дойдем все-таки вместе, без тебя будет еще страшнее. Надеюсь, теперь нападут не скоро.
— Кто знает, — ответил он задумчиво. — Кто знает…
— Ну ты же сам сказал!
— Я сказал, — уточнил он, — эти не нападут. А вот другие…
— Нападут?
— Обязательно.
— Ты умеешь говорить приятное!.. Когда нападут?
Он сдвинул плечами.
— Если окажутся под рукой, то прямо сейчас. Если далеко…
Глава 15
Она с надеждой смотрела в темное звездное небо, скорее бы рассвет, в ночи везде черно и везде страшно, из-за деревьев высовываются костлявые руки, из кустов кто-то неотрывно смотрит, в траве что-то сопит, а над головой пролетело нечто огромное и жуткое…
Олег на обратном пути вслушивался, иногда опускался на корточки и щупал землю, взгляд становился отстраненным, словно в этот момент волхв уходит мыслью в неведомые дали.
Однажды он что-то проворчал, лицо стало довольным, выпрямился и взялся за амулеты на груди. Барвинок внимательно следила, как он вытащил один, зажал в ладони и произнес короткое заклинание.
Земля под ногами дрогнула, Барвинок услышала далеко-далеко в глубине сочный треск, словно лопнул переспелый арбуз, мощно загудело, донесся неясный шум.
Олег прислушался, лицо прояснилось.
— Ну вот и все, — произнес он довольно. — Все!
Она смотрела, как он небрежно отшвырнул камешек, теперь этот амулет бесполезен, поправил лук за плечом.
— Что все? — спросила она почти враждебно.
— Это сделано, — пояснил он. — Берем коней и едем в город. Хотя можно и поспать остаток ночи, если хочешь.
— Хочу, — сказала она. — Глаза слипаются, и я устала. Но лучше поедем. Я не желаю быть с тобой ни минуты больше, чем необходимо.
— Тогда в путь, — согласился он.
— Чем раньше выедем, — сказала она уже без надобности, — тем быстрее расстанемся.
Он кивнул, хотя мог бы и поспорить немного, бесчувственный чурбан, для приличия или вроде того, хотя вообще-то с такой красоткой не должен бы расставаться добровольно. Тем более так равнодушно. Чурбан, настоящий чурбан.
Обратный путь показался втрое короче, к тому же небо за это время на востоке посветлело, впереди заблистали крыши домиков села. Из некоторых труб уже вьются синеватые дымки, рачительные хозяйки пекут хлеб, чтобы свежий к завтраку, горячий и с подрумяненными корочками, потом успеть сварить борщ, мужчина должен уйти в поле сытым и готовым к работе.
Дальний край земли заискрился, показался оранжевый краешек солнца. По темной земле побежали радостные золотые ручейки, выжигая остатки тумана и сырость отступающей ночи.
Ее ноги подгибались, она тащилась из последних сил, уже ничего не видя и не слыша, но перехватила его взгляд, с удивлением отметив сочувствие и даже вроде некое расположение.
— Чего уставился?
— Устала? — спросил он.
— Нисколько, — отрезала она.
— Гм, — произнес он задумчиво. — Так идем спать или нет? Или, как ты настаиваешь, все-таки поедем?
— Поедем, — проговорила она с трудом. — Видеть тебя не хочу…
Он усмехнулся, к ним начал приближаться добротный дом, хотя здесь все добротные и примерно одинаковые, словно Кривой Корень старался, чтобы из жителей никто не превосходил друг друга.
Только шуток в самом деле нет, мелькнуло у нее, этот зеленоглазый заметил сразу. Неужели жители такого богатого села несчастны, как намекает противный волхв? Только потому, что их сделали богатыми, добрыми и честными?
Олег отворил калитку, нет даже щеколды, любой заходи и рви яблоки, золотой песок искрился и вкусно поскрипывал под ногами, когда он прошел на крыльцо и постучал в дверь.
— Открыто, — донесся голос.
Олег крикнул:
— Прости, но мы торопимся.
Феофил вышел не скоро, заспанный и с всклокоченными волосами. На гостей посмотрел привычно приветливо и спросил совсем не сонным голосом:
— Так сразу и уедете? Хотя бы позавтракать!.. Моя жена готовит очень хорошо…
Олег пробормотал:
— В селе все готовят очень хорошо. Верно?
Хозяин кивнул, подтвердил с готовностью:
— Да, это же хорошо?
— Замечательно, — ответил Олег. — Только теперь будете готовить по-разному.
Они вместе спустились с крыльца, Барвинок дождалась, когда вдвоем вывели под уздцы лошадей: могучего битюга волхва и стройную поджарую лошадку с умными глазами и красивым телом скакуна.
— Ой, — сказала она восхищенно, — это ты?
Олег посмотрел на нее, на коня, снова на Барвинок.
— Нет, — объяснил он обстоятельно и терпеливо, — это лошадь.
Она отмахнулась.
— Я говорю, это ты сам выбрал такую?
— Не нравится?
— Что ты, просто чудо!
— Да, — согласился Олег, — я такой.