Она вспомнила яростную схватку с магом Перевертнем, плечи сами собой передернулось, а внутри похолодело.
Волхв едет суровый и погруженный в думы, она догнала и прокричала обвиняюще:
— С тем озером ты мог бы стать королем!
Он посмотрел на нее в удивлении.
— Всего-то?
Она поперхнулась, словно в рот влетел большой майский жук.
— А что… тебе мало?
Он сказал безучастно:
— Один мой знакомый, я его знавал еще атаманом запорожских казаков, стал им недавно… Вроде бы добился своего, простой варвар из Киммерии — и вдруг на королевском престоле!.. Правда, не вдруг, долго к этому шел, но дело не в этом. Что-то на троне не стал счастливее сам и людей не смог сделать лучше, чем они есть… Вот так-то. Еще один, близкий друг детства, не раз мою шкуру спасал, сейчас королем в Барбусе, но только и думает, как улизнуть оттуда… Так что мечта стать королем — это как мечта голодного о куске хлеба. Наелся наконец и думает: как, это все?..
Она вздрогнула.
— А тот… который не мылся… он что, в самом деле царский сын?
— Колоксай?
— Да!
— В самом, — подтвердил он. — Кроме того, он герой, а это повыше, чем царский сын или даже царь. И уже знает, что есть власть и повыше, чем царская…
Он выглядел таким самодовольным и вещающим только непреложные истины, что злость заполнила ее всю и едва не выплеснулась из ушей, что было бы весьма некрасиво, она перевела дыхание, успокаивая разбушевавшееся сердце, и спросила ехидно:
— Старый вопрос, так до сих пор и не разрешимый… В общении с женщинами мужчины умнеют или глупеют?
Он пожал плечами.
— Есть и другой вариант.
— Другого нет!
— Есть.
— Какой?
Он проворчал:
— Остаются такими же. Не понимаю, почему в вашем присутствии надо меняться? Мне вот без разницы. Вон, смотри, синичка прыгает, червячков клюет… Хорошенькая какая, верно?
— Ну, милая… — пробормотал она, — и что?
— А то, что я вот посмотрел, — объяснил он насмешливо, — и не стал ни умнее, ни глупее. А она может сколько угодно думать, что я меняюсь, глядя на нее…
Она прошипела:
— Ну ты и свинья…
Он ухмыльнулся, взгляд устремлен вперед, лицо суровое, красиво жесткое, словно умело вырезано из камня, а она чувствовала, что у нее от жары взмокли подмышки, и старалась оттопыривать руки, когда волхв не смотрит, чтобы встречный ветер успевал высушивать, это ужасно, когда мокрые пятна, а еще и запах, неприятно постельный…
Олег время от времени бросал на нее взгляд, однажды коротко бросил:
— Привал. Ненадолго.
— Хорошо, — прошептала она и почувствовала, что еще вот так версту — и она свалится с коня. — Если устал, то отдохни. И кони пусть переведут дух…
— Да-да, — ответил он. — Главное, кони.
— Конечно, — шепнула она упрямо.
Он спрыгнул, протянул к ней руки. Она не успела возразить, как он снял с седла, словно ребенка, поставил на землю и сказал отечески:
— Присядь. Будешь веточки в костер подбрасывать.
— Какой костер? — спросила она.
— Будет, — пообещал он.
Она без сил опустилась на землю, а буквально через минуту волхв принес целую гору отборных сухих веток. Дважды ударил кресалом о кремень, искры полетели прямо в просушенный солнцем мох и тут же взвились веселыми огоньками, а следом принялись расщелкивать мелкие прутики, лизать средние и жадно поглядывать на крупные.
Она огляделась, место совсем дикое, хотя рядом мелкий ручеек, с десяток деревьев, странно перемешанных: два дуба, один клен, остальные все ясени, крупные, но держатся со скромным достоинством, даже не колышут ветками, как простонародный клен.
С другой стороны нечто грозное, настоящее ущелье, даже отсюда чувствуется, что глубокое, а та сторона удалена почти на полверсты. К счастью, дорогу не загораживает, если только не свернет там дальше и не протянется на сотни верст…
Она с трудом поднялась и сходила к ручью, он весело скачет по галечному ложу, устраивая крохотные водовороты, вода холоднющая и такая прозрачная, словно ее и нет вовсе, а только обжигающий холод. Она присела на корточки, жадно напилась, зачерпывая в обе ладошки. Надо бы вернуться, но не удержалась, села и опустила в холодные струи голые ноги.
Через несколько минут холод охватил от кончиков пальцев и до головы, начала стучать зубами, но, как ни странно, ощутила себя почти отдохнувшей.
Когда вернулась, на небольшой скатерке уже разложены свежий хлеб, мясо, сыр, соль, две печеные рыбины. Мясо только что прожаренное, ноздри уловили аромат.
Она спросила виновато:
— Это сколько я там проторчала?
— Недолго, — утешил Олег. — Это я быстрый.
— Не мог не похвастаться, — буркнула она.
Он смолчал, всматриваясь в даль. Вскоре она тоже увидела, как из-за холмов вынырнули всадники. Сперва ей показалось, что проедут мимо, но вожак повернул в их сторону, и все послушно последовали за ним. Она насчитала шесть человек, еще три лошади плетутся сзади, тяжело нагруженные тюками.
— Олег, — позвала тревожно.
— Вижу, — ответил он.
— Их шестеро, — напомнила она. — Все мужчины.
— Пятеро, — поправил он. — Одна женщина.
Она покосилась на него краем глаза.
— Вот уж не думала, что ты и в женщинах разбираешься… Да, похоже…
Отряд приближался безбоязненно, однако она видела, что перестроились в широкую дугу, так смогут действовать разом. Впереди высокий красивый мужчина с синими улыбающимися глазами, пухлыми губами и тяжелой нижней челюстью, такой тип всегда нравится женщинам. Еще широк в плечах, поджар, оголенные руки толстые и сильные.
Справа и слева в седлах покачиваются такие же крепкие, прожаренные солнцем мужчины. У всех рукава рубах завернуты выше локтей, на лицах выражение полного превосходства, что не понравилось даже Барвинок, а уж на Олега она страшилась и взглянуть, мужчины сразу ощетиниваются, когда на них смотрят вот так.
Да еще в присутствии женщины… двух женщин, поправила она себя: один из всадников хоть в мужской одежде, но неуловимо отличается от остальных. Под пристальным взглядом Барвинок женщина сняла шляпу, тряхнула головой, и на плечи обрушился водопад черных, как смоль, волос.
Эта стерва еще и красива, подумала Барвинок зло. Смуглое лицо с длинными загнутыми ресницами, пышные и зловеще ночные волосы, длинные и блестящие, как мех соболя; угольно-черные глаза, крупные и нечто таящие в глубинах; губы полные, налитые горячим соком…
Она с трудом оторвала от нее взгляд, страшась даже увидеть, как смотрит на нее волхв.
Мужчина, что ехал посреди цепи, вскинул руку.
— Мы с миром, — сказал он громко и растянул рот в широкой улыбке, показывая ровные зубы. — Мы знаем это место. В этом ручье просто чудесная вода! Вы правы, что остановились здесь. С вашего позволения мы пополним бурдюки и отправимся дальше. Меня зовут Прямой Коготь, я вожак нашего не очень дисциплинированного отряда.
Он обращался к Олегу, но неотрывно смотрел на Барвинок и улыбался все шире.
Олег ответил так же мирно:
— Вежливые люди, учтивая речь — что может быть лучше при встрече?.. Располагайтесь. Под этим дубом можно провести ночь, а перед сном потешить себя беседами и умными разговорами…
Мужчины и единственная женщина уже покидали седла, поводья набросили на сучья дуба, из тюков на свет появились кувшины, двое сняли и баклажки с поясов.
Прямой Коготь проследил за ними взглядом и с запозданием ответил Олегу:
— Нет-нет, насчет ночи нет и речи. У нас другая цель. А там, куда отправляемся, и днем темно, так что разницы нет.
Олег поинтересовался очень равнодушным голосом, предельно равнодушным:
— Это секрет, куда направляетесь?
Прямой Коготь мотнул головой.
— Уже нет. Но сперва можно спросить, куда направляетесь вы?
Голос его, несмотря на широкую улыбку, звучал напряженно, а во взгляде таилось что-то скрытое и жестокое.
— В Тержок, — ответил Олег. — Утром выехали из Коростеня, ночь проведем здесь, а затем снова в путь.
Прямой Коготь кивнул.
— Разумно. До Тержка как раз день пути. К вечеру будете там. Даже чуть раньше, если вы от Коростеня доехали за день. До Тержка чуть ближе, чем до Коростеня. Ну, а мы отправимся к гробнице Геаганга.
Олег смотрел в ожидании продолжения, но Прямой Коготь только улыбался.
Барвинок сказала торопливо:
— Геоганга? Легендарная усыпальница королей исчезнувших гикцев?.. Но разве она не в Транбералее?
Он улыбнулся ей снисходительно и по-мужски привлекающе.
— Все так считают. Но нам удалось достать древнюю карту. Теперь мы знаем, где гробница расположена на самом деле.
Олег окинул взглядом их измученных лошадей.
— Вы проделали долгий путь. Ваши кони падут через пару верст.
— Не падут, — ответил Прямой Коготь весело. — Они останутся здесь.
— Здесь?
— Да, — ответил он и повернулся к одному из мужчин: — Климандр, ты побудешь с лошадьми.
Невысокий крепкий мужчина, самый молодой из них, живо возразил:
— Почему я? Пусть Цветок Ночи останется!
Прямой Коготь развел руками.
— С нею трудно спорить. Да и негоже оставлять женщину одну. К тебе никто не пристанет, а вот она, хоть как ни сильна…
Климандр возразил:
— Пустыня!.. Никого и близко нет! Мы обчистим и вылезем раньше, чем кто-то появится!
— Нет, — сказал Прямой Коготь твердо. — Она идет с нами. Но если хочешь ее заменить, попробуй сам переспорь. Ее, не меня.
Климандр безнадежно отмахнулся и побрел к коням.
Глава 16
Барвинок впервые за много дней и недель наслаждалась разговором с умными и смелыми людьми, отважными и разносторонними, с широкими взглядами и большими запросами.
Даже присутствие второй женщины не так уж испортило ужин, хотя, понятно, обошлись бы и без нее. Правда, она держалась сравнительно скромно, волхву глазки не строила и вообще не старалась его заинтересовать, хотя было чем, Барвинок не могла смотреть без зависти на ее развитую фигуру, где на месте и пышная грудь, и тонкая талия, и длинные ноги, мускулистые, но вполне женские.