После короткого отдыха мужчины набрали воду в кожаные мешки, переложили вещи, забирая с собой самое необходимое, остальное оставили грудой под охраной опечаленного Климандра.
Прямой Коготь самолично поил коней, остальные доставали из тюков веревки, обвязывались, на свет появились крюки, железные клинья. Прямой Коготь уже успокоился, определив наконец, что Олег с женщиной не соперники, все время довольно похохатывал, рисовался перед Барвинок и объяснял излишне словоохотливо:
— Все мы когда-то вели скучный образ жизни!.. Климандр был плотником, вот те двое работали в кузнице, Вырвидуб вообще лесорубом, Цветок Ночи — прачкой, а я, стыдно сказать, пахал землю… Но как-то раз до того все осточертело, что бросил соху, плюнул на невспаханную землю, поругался с родителями и ушел куда глаза глядят…
Барвинок спросила сочувствующе:
— Но недолго ходил? Сейчас у вас и кони лучше не бывает, и сами одеты…
Он горделиво оглянулся.
— Кони? Да, это наша гордость. Но нам как раз и нужны сильные и быстрые. Бывает, от них зависит жизнь. Не раз спасала их скорость… Конечно, мы и сами орлы, но сперва пришлось хлебнуть и горя, и просто неурядиц. Зато сейчас вот уже лет пять занимаемся только поисками сокровищ.
— И как?
— Несколько раз попадалось всякое по мелочи, — ответил он скромно, но с выступающей наружу гордостью, — только теперь вот наконец-то жирный кус…
Она кивнула.
— Если у вас подлинная карта, вам повезло просто неслыханно.
— Подлинная, — заверил он.
— Проверили?
— Я не новичок, — ответил он гордо, — в молодости попадался на фальшивках, теперь знаю все трюки, заодно и способы, как не дать себя надуть.
— Амулеты? — полюбопытствовала она.
Он улыбнулся с чувством полнейшего превосходства.
— Это для новичков. Только они станут расходовать драгоценные вещи, где можно обойтись опытом и смекалкой. Словом, на этот раз мы наткнулись на подлинные сокровища! Там, судя по описаниям, сундуки с монетами, ларцы с драгоценными камнями, горы золотой посуды, целые комнаты завалены золотыми кольцами и перстнями дивной работы, серьгами, ожерельями, брошами… Мы станем богаче всех королей мира!
Ему крикнули, что все готово. Прямой Коготь поднялся, красивый и молодцеватый, несмотря на легкую седину на висках, поджарый, кивнул Олегу и еще раз очень по-мужски улыбнулся Барвинок.
— Прощайте! Еще увидимся.
Олег пробормотал:
— Вряд ли.
Прямой Коготь усмехнулся, кивнул:
— Вообще-то мы в самом деле после этой находки собираемся купить дорогие дома, нанять по сотне слуг и больше не скитаться вот так. Так что да, скорее всего, уже не увидимся.
Олег, невозможный педант и зануда, угрюмо подтвердил, не обращая внимание на тихое бешенство Барвинок:
— Точно не увидимся.
Прямой Коготь приложил пальцы к шляпе красивым и молодцеватым жестом, остальные дождались, когда он подойдет к ним и возьмется за оставленный ему мешок, только после этого Цветок Ночи встала с камня и тоже вдела руки в широкие лямки своего заплечного.
Барвинок смотрела с завистью, как они уходят навстречу закатному солнцу. Подсвеченные пурпуром горы облаков, пышные и многоэтажные, громоздятся так, что не помещаются даже в небе, мир затих в ожидании прихода ночи, исчезли птицы, эти ложатся рано, но рано и встают, а на другой половинке неба медленно начал проступать из темной синевы бледный, почти прозрачный месяц.
Искатели сокровищ исчезли, а взбитая их сапогами пыль улеглась, покрыв и стебли травы рядом со звериной тропкой.
Олег неотрывно смотрел в огонь, лицо задумчивое, иногда без необходимости помешивал прутиком в костре. Всякий раз с веселым треском взлетали искры, а в крупных багровых углях появлялись и быстро-быстро перебегали крохотные оранжевые и желтые огоньки.
Барвинок сказала с восторгом:
— Вот что значит мужчины!..
Он промолчал, все так же нечто высматривал в огне и тыкал в это прутиком. Красные языки огня подсвечивали снизу его лицо, превращая в странную раскрашенную маску.
— Чего молчишь? — спросила она задиристо. — Завидуешь?
Он чуть-чуть сдвинул плечами.
— Нет.
— В самом деле? — переспросила она. — Лихую жизнь ведут!
— Лихую, — согласился он. — Наверное, ты не знаешь, что «лихая» от слова «лихо». Беда, как говорят в здешних племенах.
Он хмурился, она посматривала покровительственно, в ее удивительных голубых глазах, ясных и невинных, как у ребенка, вместе с сочувствием медленно проступала насмешка.
— Удача улыбается смелым, — напомнила она с лицемерным сочувствием.
Он кивнул:
— Да. А потом долго ржет над ними.
Она нахмурилась, уязвленная, этот зеленоглазый не выглядел быстрым и сообразительным.
— Это шутка?
Он удивился:
— Шутка? Нет, конечно. Я шутить не умею.
— А что же это?
— Наблюдение, — ответил он коротко. Подумал, пояснил несколько тяжеловесно: — Не путай успех с удачей. Свой собственный или чужой. Первое — закономерный плод усилий, второе — случайность.
Она возразила живо:
— В том-то все и дело!
— В чем?
— Успех, — объяснила она, — это нечто долгое и трудное, а когда он приходит, человек ему даже не радуется… или радуется совсем немного, потому что он его ждал, его добивался. И видел, как успех все ближе и ближе. Это как вскопать огород: копаешь и видишь, как все больше вскопанного и как все меньше остается невскопанного. И точно знаешь, когда закончишь… А вот если бы однажды вышел утром на крыльцо, а огород уже вскопан!
Олег нахмурился.
— Как может быть вскопанным, если никто не копал?
Она стиснула губы.
— Это для примера! Я объясняю тебе, тупому, что удаче радуемся больше! Намного больше.
Он нахмурился сильнее.
— Это нехорошо. Это подачка слабому.
Она злобно ощерила зубки.
— Какая подачка, какая подачка? Куда ты залез? Надо просто жить и радоваться. А неожиданная удача, когда ее не ждешь, — это счастье!
Он нахмурился, промолчал, потом вдруг сказал раздраженно:
— Я не хочу, чтобы хоть кто-то получал… хотя бы крохотное преимущество над другими людьми только из-за того, что посчастливилось наткнуться раньше других на амулет, талисман или говорящую рыбу, исполняющую желания!
Она, ошарашенная таким взрывом, спросила почти испуганно:
— А тебе завидно?
В тишине слышно было, как скрипнули его зубы. Он почти прошипел с той злобностью, какую она никак не ожидала от такого сильного и уверенного в своих силах человека:
— Дура. Ты хоть понимаешь, во что лезешь?
— Понимаю, — заявила она, сообразив, что по мордочке не получит. По крайней мере, сейчас и сразу. — Пока вот ты сильнее других! Но если кто-то найдет джинна и освободит, то станет сильнее тебя!.. Тебя это просто бесит.
— Дура, — сказал он безнадежным голосом.
— Зато красивая, — сказала она с вызовом.
Он посмотрел на нее так, будто хотел в самом деле дать по мордочке, но вздохнул и отвернулся, признавая, что да, красивая, а красивых не бьют, красивым все можно.
Под утро Барвинок проснулась от странного ощущения тревоги. Олег рядом спит, как бревно, уверенный в своей неуязвимости, охраняющий его амулет поблескивает на шее мертвенно и зловеще, переговариваясь с бледной луной. У нее зачесались руки ухватить и сильно дернуть, обрывая шнурок… этот надменный волхв сразу растеряет невозмутимость, но шнурок может и не порваться, а тогда… даже страшно подумать, что будет тогда, она горестно вздохнула и перевернулась на другой бок.
Тревога не уходила, а тут еще в кроне дерева проснулись и сонно зачирикали птицы. Земля дрогнула, донесся неясный гул. Некоторое время ничего не происходило, Барвинок начала успокаиваться, как вдруг сильный толчок встряхнул землю. Гул повторился, но не затих, а начал разрастаться, глухой, далекий, но все равно страшный.
Олег приподнялся и сел, опираясь сзади руками. На востоке небо светлеет, но облака в небе еще блеклые, и лицо волхва показалось ей серым, как пепел, покрывший угли от вчерашнего костра.
— Похоже, — проговорил он совсем не сонным голосом, — ребята наконец-то доигрались.
— Что? — вскрикнула она. — Что случилось?
— В подземельях много ловушек, — произнес он хмуро. — Даже слишком. Мелкие обойти сумели, а на последней попались.
Она сказала зло:
— Даже это знаешь?
— Знаю.
— Был там?
Он вяло помотал головой.
— Да везде все одинаково. Сперва дорогу защищают мелочью вроде стреляющих из стен ножей, стрел или дротиков. Потом проваливаются плиты, а в конце, чтобы не отдавать сокровища чужакам, вообще рушат свод.
Гул становился громче, на востоке небо наконец окрасилось розовым. Барвинок со страхом поняла, что восход солнца ни при чем, алый отблеск идет из ущелья.
Превозмогая ужас, пусть волхв видит, что она совсем не трусит, поднялась и пошла в сторону провала. Древний, уже с осыпавшимися краями, он позволял спуститься довольно легко, стена уже не отвесная, дно очень далеко, она стояла на краю и всматривалась, наконец заметила у самого основания темный вход в пещеру.
Сейчас оттуда идет черный дым, она даже на расстоянии ощутила его ядовитость, содрогнулась, а дым медленно заполнял дно ущелья, пока не скрыл целиком, а потом поднялся на высоту в два человеческих роста, вход в пещеру исчез за его завесой.
Когда она вернулась, Олег лежал на спине, забросив ладони за голову, и смотрел в небо с тающим леденцом луны. Зеленые глаза кажутся темными и загадочными, лицо неподвижно, как сама земля, на которой они расположили свой ночной лагерь, а челюсти плотно сомкнуты.
Она завопила издали:
— Ты чего? Ты чего спишь?
Он скосил в ее сторону глаза.
— Пора ехать?
— При чем здесь мы?
— А что ты хочешь, женщина?
— Им, может быть, нужна помощь!
Он фыркнул и опустил веки.
— Таким не помогаю.
Она подбежала и встала над ним, уперев кулачки в бока.
— А кому помогаешь?