В годы Первой мировой войны Григорий Иванович Кулик, насколько мне известно, не был ни ранен, ни награжден. Во всяком случае, в своей автобиографии он не упоминает ни о ранениях, ни о наградах в 1914–1917 годах. Зато Кулик наверняка умел повести за собой солдат, раз так быстро поднялся от командира взвода до председателя дивизионного солдатского комитета. И, видно, ему уж очень надоела война, если уже в июне будущий маршал, в отличие от большинства эсеров в солдатских комитетах, активно выступал против готовившегося по приказу Временного правительства наступления и был за это даже арестован.
В Гражданской войне Кулик активно участвовал буквально с первых дней. Его отряд сражался с войсками Центральной Рады и, зайдя в тыл украинским войскам, обеспечил взятие Полтавы частями Красной Гвардии. Со своими бойцами Григорий Иванович в январе 18-го брал Киев, а через полтора месяца он же прикрывал отход советских войск с Украины от натиска германской и австро-венгерской армий, пришедших на помощь Центральной Раде, чтобы прибрать к рукам украинские хлеб и сало, сталь и уголь.
В апреле 1918 года отступившие с Украины красногвардейские отряды были объединены в 5-ю Украинскую армию под командованием К.Е. Ворошилова. В штабе этой армии на станции Родаково под Луганском Кулик впервые встретился с будущим «первым маршалом». Дружба с ним и с опекавшим Ворошилова Сталиным сыграла большую роль в последующей стремительной карьере Григория Ивановича. Кулика выбрали начальником артиллерии армии. По совместительству он командовал Харьковской батареей. Потом началось сражение за «Верден» на Волге — Царицын, на который наступали казаки донского атамана П.Н. Краснова.
«При подходе в июне 1918 года 5-й Украинской армии к Царицыну, — писал Кулик в автобиографии, — эта армия и все отдельные отряды г. Царицына под руководством тов. Сталина и тов. Ворошилова были реорганизованы в 10-ю армию, и я бьш назначен начальником артиллерии, под руководством тов. Сталина участвовал в обороне Царицына против белых и их разгроме».
В глубине души Григорий Иванович считал, что сыграл в тех боях едва ли не решающую роль. Именно он выдвинул идею сосредоточить всю артиллерию на одном решающем участке, где было сокрушено наступление Донской армии 17 октября 1918 года.
«В марте 1919 года, — продолжал Кулик рассказ о своем жизненном пути, — после полученного ранения я до окончательного выздоровления в течение полутора месяцев исполнял должность губернского военного комиссара и начальника гарнизона г. Харькова (всего в Гражданскую войну Григорий Иванович был пять раз ранен и дважды контужен. — Б.С.). В этот период времени, будучи председателем тройки, непосредственно руководил подавлением меньшевистских и эсеровских восстаний в Белгороде, Сумах и Харькове». Крестьянский сын Григорий Кулик, сам в недавнем прошлом член партии эсеров, теперь беспощадно расправлялся с братьями-крестьянами, восставшими из-за произвола продотрядов.
Дальше была борьба с отрядами Григорьева, бывшего царского офицера, одно время служившего Центральной Раде, потом в Красной Армии, а теперь собиравшегося со своими людьми перейти к Деникину. «В мае 1919 года, — вспоминал Кулик, — во время восстания банд Григорьева я был назначен начальником артиллерии вновь созданной под командованием тов. Ворошилова армии. За ликвидацию григорьевского восстания был награжден первым орденом Красного Знамени.
После разгрома банд Григорьева эта армия в июне 1919 года переформировывается в 14-ю армию под командованием тов. Ворошилова, и я назначаюсь начальником артиллерии этой армии».
Но вскоре Григорий Иванович стал жертвой острого конфликта Ворошилова и Сталина с председателем Реввоенсовета Троцким, стремившимся покончить с партизанщиной в Красной Армии и заставить командиров-коммунистов и комиссаров считаться с военными специалистами из числа бывших офицеров и генералов царской службы. «С переводом тов. Ворошилова из 14-й армии, — с грустью отмечал Кулик в автобиографии, — я был по приказу Троцкого с должности начальника артиллерии армии снят и назначен комиссаром артиллерии 14-й армии, а вместо меня назначен бывший офицер, оказавшийся впоследствии предателем, который был расстрелян. Лишь с приездом в 14-ю армию тов. Серго Орджоникидзе, по указанию тов. Сталина находящегося в тот момент на Южном фронте, я вновь был назначен начальником артиллерии 14-й армии».
Вроде бы этот эпизод должен был только укрепить положение Кулика в глазах Сталина и Ворошилова. Ведь пострадал Григорий Иванович от главного мифологизированного злодея Троцкого. Но вот то, что в восстановлении его в должности принял участие Орджоникидзе, в 39-м году было уже скорее не плюсом, а минусом. Немногие посвященные знали, что двумя годами раньше «дорогой Серго» покончил с собой из-за острого конфликта со Сталиным.
В составе 14-й армии Кулик сражался с наступавшей на Москву белой Добровольческой армией. И опять ему сопутствовал успех. «В составе 14-й армии я, как начальник артиллерии армии, объединяя всю артиллерию армии, участвовал в разгроме под Кромами армии генерала Май-Маевского». Замечательнее всего здесь четырехкратное употребление слова «армия» в одном предложении. Общее образование у Григория Ивановича ограничивалось четырьмя классами церковно-приходской школы, и с русским языком маршал не очень-то ладил. Но в военном деле он кое-что понимал. Во всяком случае, умел сосредоточить в нужное время и в нужном месте основную часть артиллерии.
Ворошилов, ставший членом Реввоенсовета 1-й Конной армии, не забыл Кулика. В июне 1920 года Григорий Иванович стал начальником артиллерии у Буденного. За бои против Деникина, поляков и Врангеля он получил второй орден Красного Знамени. В 1921–1922 годах Кулик, возглавляя артиллерию Северо-Кавказского военного округа, которым командовал Буденный, громил восставшие донские станицы. Он даже был председателем революционной тройки, беспощадно каравшей повстанцев.
Подходящее социальное происхождение и дружба с Ворошиловым, Буденным и самим Сталиным способствовали стремительному продвижению Кулика на высшие ступеньки в военной иерархии. В 1923 году Григория Ивановича направили на учебу в Военную академию РККА. По признанию маршала, это была первая школа, где он получил «основательные политические и военные знания».
Но не успел Кулик кончить курса в академии, как в ноябре 1924 года был назначен помощником начальника артиллерии Красной Армии. В конце 1925 года его перевели заместителем председателя в Военно-промышленный комитет ВСНХ, где Кулик занимался производством артиллерийского вооружения. В конце 1926 года последовало очередное повышение: Григория Ивановича сделали начальником Артиллерийского управления РККА. В 1929 году в честь 10-й годовщины обороны Царицына был удостоен третьего ордена Красного Знамени. Для приобретения опыта командования строевыми частями Кулик в течение года, с конца 1929 по октябрь 1930-го, командовал отборной Московской Пролетарской дивизией. Потом его направили на Особый факультет Академии имени Фрунзе, который Григорий Иванович окончил в 1932 году. Затем будущий маршал был назначен командиром-комиссаром 3-го стрелкового корпуса.
После начала в 1936 году Гражданской войны в Испании Кулика командировали туда, чтобы помочь артиллеристам республиканской армии. За испанские дела его в 37-м наградили орденом Ленина и в конце того же года назначили начальником Артиллерийского управления РККА.
Сразу после возвращения из Испании Григорий Иванович засвидетельствовал собственную благонадежность на заседании Главного Военного Совета, обсуждавшего дело Тухачевского и его товарищей с 1 по 4 июня 1937 года. Кулик рассказывал, как Гамарник и другие «враги народа» пытались опорочить его: «Я к Гамарнику никогда не ходил. Вот тогда, когда вызывали Говорухина, так они хотели представить дело. Я выпил вино и пригласил женщину (до выпивки и прекрасного пола Кулик был большой охотник. — Б.С.), так они хотели меня скомпрометировать (смех). Не в том смысле. Они говорили, что я бездарный человек. Ну, что там какой-то унтеришка, фейерверк. Уборевич так меня и называл «фейерверком». А вождь украинский Якир никогда руки не подавал. Когда Белов проводил в прошлом году учение осенью, как они и сбежались все, чтобы скомпрометировать это учение.
Я ошибся в Горбачеве, он играл провокаторскую роль, в военном отношении он бездарный Корк — вообще дурак в военном деле.
Голос с места: Положим, он не дурак.
Кулик: Нет, Корк в военном деле безграмотный человек, техники не знает.
Буденный: Начальник штаба Московского округа Степанков — сволочь. Первая сволочь — Гамарник».
Разумеется, Кулик тогда и не подозревал, что сам через тринадцать лет окажется на месте Тухачевского, Якира и Уборевича. А нелюбовь к арестованным, принадлежащим, в отличие от Кулика, не к «конармейскому», а к «пехотному клану», с большой прослойкой бывших офицеров, была у бывшего фейерверкера вполне искренней. История с «компрометацией» наверняка вызовет смех не только у членов Главного Военного Совета, но и у сегодняшних читателей. А вот противостояние «конармейцев», по большей части из бывших унтеров, и более образованных «пехотинцев» было суровой реальностью. Как оно разрешилось, мы уже видели на примере Тухачевского. Теперь Кулик занял освободившийся пост начальника Артиллерийского управления РККА. Предшественник Григория Ивановича Н.А. Ефимов вместе со своим заместителем Г.И. Бондарем был арестован еще в мае 37-го.
Уже после Великой Отечественной войны и разжалования и расстрела Кулика на него постарались возложить чуть ли не всю ответственность за просчеты в подготовке советской артиллерии к войне, а также за ряд неудач 41-го года. Но так ли уж был виноват Григорий Иванович, не доживший до мемуаров и потому лишенный возможности ответить своим критикам в генеральских и маршальских погонах?
Сразу после первого суда над ним, 18 февраля 1942 года, Кулик, только что из маршала превратившийся в генерал-майора, направил письмо Сталину. Он пробовал оправдаться: «Тов. Сталин! Когда я был у Вас в последний раз, Вы мне сказали относительно моего руководства вооружением. Я считаю себя ответственным за вооружение с июня 37 года по 20 июня 1941 года, как за количество, так и за качество, так как я проводил всю систему вооружения новыми образцами. Прошу назначить авторитетную беспристрастную комиссию, которая должна установить, сколько я принял вооружения от своих предшественников и сколько я сдал. Как была обеспечена армия согласно плану развертывания по утвержденным Правительством нормам с учетом плана заказа 41 года, качество вооружения новых систем, принятых на вооружение армии под моим руководством. Особенно прошу вскрыть системы прохода плана заказов на каждый год: что я предлагал и что фактически утверждали и что мы получали; как общее правило нам давали после долгих мытарств, которые длились по менее 4–5 месяцев в Наркоматах, в Госплане, в разных комиссиях и подкомиссиях прави