- Вспомните историю, - сказал я, - Великая Французская Революция началась с того, что народ Франции отказал в повиновении своему королю, а закончилась провозглашением империи Наполеона Бонапарта. Десять лет кровавых событий, примерно восемьсот тысяч казненных, убитых без суда и счета, а также погибших в противостоянии революционеров и роялистов, и все это только ради того, чтобы одна абсолютная монархия сменила другую такую же монархию, даже еще более абсолютную. Должен сказать, что моего друга Боню во Франции того времени обожают, а короля Людовика Шестнадцатого просто принимали к сведению. В историческом процессе есть такие моменты, после которых откат назад невозможен: такое движение поддержит ничтожно малое количество людей, ведь в их глазах старый порядок себя уже дискредитировал так, что дальше некуда. Именно поэтому в России монархисты среди вождей так называемого «Белого движения» находились в абсолютном меньшинстве и по количеству лидеров, и по числу сторонников. И по этой же причине на поражение была обречена и ваша затея монархического сопротивления.
- Но что же тогда вы собираетесь делать - не поддерживать в самом же деле большевиков, желающих сжечь Россию в огне их мировой революции, будто какую-то охапку хвороста? - обреченно спросил Келлер-старший. - Я не верю, чтобы человек с вашими принципами мог поступить подобным образом.
- В таких случаях, - сказал я, - единственным способом сокращения неустройств становится форсированное движение вперед через революционный хаос к новому порядку. И если Наполеона Бонапарта в момент падения Бастилии продвигать вперед было просто бессмысленно, ибо маленькому капралу предварительно следовало вырасти над собой, то точно такой же персонаж российского разлива на момент взятия власти большевиками уже находился в числе ближайших соратников господина Ленина. Я очистил ему путь, одним махом убрав со сцены самых одиозных конкурентов, и повысил квалификацию этого человека, как народного вождя одной шестой части суши. Империя в России будет, ее просто не может не быть, но только стены этого циклопического сооружения будут воздвигнуты не из белого мрамора, а из красного полированного гранита. Что же касается деятелей, желавших сжечь Россию в революционном огне, то они теперь находятся не в руководстве партии большевиков, а выставлены в качестве замороженных экспонатов в моем музее политических уродов. Уж верхний и отчасти средний строй большевистской партии от таких деятелей я постарался избавить.
- Так значит, вы и в самом деле делаете ставку на господина Джугашвили как на красного императора... - полувопросительно-полуутвердительно произнес генерал Келлер. - Но что же делать мне, если я не желаю укреплять власть этого господина, и в то же время все душой жажду помочь России справиться с ее неурядицами?
- Сказать честно, - ответил я, - вы можете мне понадобиться на верхних уровнях мироздания -там, где большевизм закончился в силу внутренних причин, заложенных в его конструкцию господином Лениным еще при создании. Там снова наступило смутное время, и от нашей страны опять требуется выбрать свой путь, только марксизм, во всех его изводах, среди возможных путей попросту не значится. Причины те же, что и в случае вашего мира с монархией. Дискредитировавшая себя система должна постоять в сторонке, подумать над своим поведением, а еще постараться сделать так, чтобы про все ее недостатки люди просто забыли, а о достоинствах, наоборот, помнили очень хорошо. Россия, Федор Артурович, берет начало во тьме прошлых веков, как Волга, вытекающая ручейком из-под мшистого камня, но конца у нее не должно быть никогда и нигде.
- И что же вы предлагаете мне делать прямо сейчас? - спросил старый генерал.
- Как что? - удивился я. - Учиться, учиться, и еще раз учиться, ведь миры девяностых годов двадцатого века и первых двух десятилетий третьего тысячелетия совсем не похожи на то, что вы знали в свое время. От вас понадобятся как новые знания в области тактики и стратегии, так и политическая грамотность, чтобы любой сладкоголосый болтун не мог обвести вас вокруг пальца. Самостоятельное командование я доверю вам не раньше, чем уверюсь в полной вашей подготовленности.
- Ладно, господин Серегин, пусть будет так, - ответил Келлер, повернулся и вышел.
И в этот момент у меня возникли сомнения, что с этим человеком овчинка, то есть возня, вообще стоит выделки. Моим Верным он, в отличие от загоревшегося Призывом сына, никогда не станет, что уже совершенно точно, ибо тому мешают насмерть засевшие в его башке кастовые предрассудки. Не будет ли наилучшим выходом подтянуть этому человеку здоровье, а потом предложить на выбор любой из миров семнадцатого, восемнадцатого и девятнадцатого века, где в цене способные и харизматичные кавалерийские генералы? Ну чем плоха для господина Келлера роль сподвижника Петра Второго, который на самом деле Первый?
14 августа 1941 года, Утро. Восточная Пруссия, главная ставка Гитлера «Вольфшанце», бункер для совещаний
Совещание со своими генералами Гитлер решил провести прямо у себя в главной ставке, ведь Гейдрих смог уверить своего вождя и учителя, что, пока германская армия соблюдает положения управляемого конфликта, герр Сергий не будет бомбить это место и не пошлет на него свои великолепные десантные войска. Умом германский фюрер почти поверил в эти утверждения, но все равно все последнее время остро испытывал те же чувства, что крыса, ненароком оказавшаяся на открытом месте, где ее с легкость могут схватить острые кривые когти кота, сокола или совы. Хотелось вскочить в личный бронированный поезд и начать колесить по стране, не останавливаясь ни на одной станции дольше пяти минут, петляя будто заяц, чувствующий погоню.
И в то же время величайший злодей двадцатого века понимал, что такое поведение - это самый верный путь к развалу Третьего Рейха и его личному развоплощению еще при жизни. При таком образе существования невозможно никакое государственное управление, тем более в режиме военного времени, да и его личный авторитет бывалого солдата прошлой Великой Войны полетит в тартарары. Лучше мгновенно умереть от удара плазменной бомбы (Гейдрих просветил, что это такое): чик, и уже на том свете, - чем попасться в руки даже не герру Сергию, а разъяренной толпе своих бывших подданных, которые способны сделать с ними такое, что не придет в голову ни одному палачу. В числе прочего, Гейдрих рассказал ему, как это было в другой истории с Муссолини, который тоже не смог удрать от неизбежного и был повешен за ноги без всякого суда.
На совещание германского вождя с его генералитетом в первую очередь был зван главнокомандующий сухопутными войсками (сиречь всем Восточным фронтом6) генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич - весьма самоуверенный тип, сейчас имеющий бледный вид. Но это человек был не более чем красивой видимостью, ибо основную работу дирижеров войны делали также приглашенные на совещание (куда же без них) начальник Генерального штаба Сухопутных войск генерал-полковник Франц Гальдер и его заместитель, начальник оперативного отдела генерал-лейтенант Альфред Йодль. Также Гитлер вызвал в Вольфшанце всех четырех командующих группами армий: гене-рал-фельдмаршала Вильгельма фон Лееба, генерал-фельдмаршала Гюнтера фон Клюге и генерал-фельдмаршала Герда фон Рунштедта. В дополнение к этой сиятельной кампании в качестве главного ответчика по Белостокскому вопросу в Вольфшанце вытребовали командующего второй армией генерал-полковника Максимиллиана фон Вейхса. Еще пригласили начальника абвера адмирала Вильгельма Канариса и неизменного в таких случаях эксперта по всем вопросам Рейнхарда Гейдриха. А вот на этого персонажа все прочие присутствующие смотрели почти как на ожившего покойника, ведь он смог сходить почти на тот свет и вернуться обратно.
- Херрен генерален, - начал совещание Гитлер, - в настоящий момент в результате враждебного вмешательства извне наша Великая Германия оказалась на краю гибели. Но давайте обо всем по порядку. Нашему доброму Рейнхарду удалось провести переговоры с предводителем обрушившейся на нас силы герром Сергием из рода Сергиев. Мощь нашего противника оказалась настолько велика, что, если смотреть с позиции простых смертных, у нее просто нет предела. И хоть этот господин уверяет, что германской нации как таковой при этом не угрожает ничего, за исключением включения Германии в число советских республик, у нас по этому поводу имеются серьезные сомнения. Огонь, обрушенный им с небес на Вилен-штадт и Лемберг, кажется нам предвестником истинного будущего германского народа.
- Мой фюрер, в составе Российской империи германская нация в лице лучших своих представителей вполне преуспевала, - вскочив с места, каркнул Герд фон Рунштедт. - Генералы, офицеры, чиновники и инженеры германского происхождения составляли в русском государстве значительную часть элиты, при том, что собственно земель с чисто немецким населением под властью русской короны не было вообще. И ни у кого из подданных всероссийских императоров вопросов по этому поводу не возникало. И если бы не глупость Бисмарка, разозлившего русские власти альянсом Германии с Австрийской империей старого маразматика Франца-Иосифа, то это положение могло бы длиться вечно.
- Солдаты, которые сражаются против нас, защищая Белостокский плацдарм, несомненно, имеют местное большевистское происхождение, но нам от этого не легче, - сказал генерал фон Вейхс. -Если месяц назад мы смогли с легкостью разгромить их плохо управляемые армии, к тому же испытывающие острый недостаток боеприпасов, то теперь эти люди, в значительной своей части испытавшие «гостеприимство» наших лагерей для военнопленных, превратились в неистовых берсеркеров, скованных к тому же железной воинской дисциплиной. Мы не отмечаем в действиях противника никакой партизанщины. Подразделения и воинские части наносят удары, переходят к обороне или отходят на запасные позиции с такой слаженностью, будто это один человек. Кроме того, день ото дня растет огневая мощь таких подразделений, и это помимо их поддержки фантастическими летательными аппаратами и тяжелыми панцерами с пушками калибров десять и двенадцать сантиметров. В этих боях моя армия потеряла десять процент