ов личного состава убитыми и пленными, а еще двадцать процентов солдат и офицеров получили ранения, выводящие их строя на срок от одного месяца до полугода. В некоторых ротах, наиболее интенсивно участвовавших боях, осталось по пятнадцать-двадцать стрелков. Вместе с тем во фронтовых госпиталях у нас не хватает даже перевязочного материала, не говоря уже о медикаментах, а у нашего врага, как нам известно, раненые солдаты возвращаются в строй в течение двух-трех дней, максимум недели.
- Должен добавить, - сказал адмирал Канарис, - что недостаток боеприпасов в приграничных большевистских армиях организовали завербованные7 нами генералы, приказав с целью «не подаваться на провокации» сдать большую часть боеприпасов на армейские и окружные склады. Для этого же с самолетов-истребителей заблаговременно сняли вооружение, а также вытащили из лент патроны и снаряды. Людей, отдавших такие приказы, конечно же, расстреляет НКВД, но нам их не жалко: не стоит жалеть людей, предавших свою страну.
- И зачем вы, Вильгельм, нам все это сейчас говорите? - спросил Франц Гальдер, иронично скривив губы. - С того момента, как в наши дела вмешался пришелец из иного мира, все былые успехи и хитрые уловки больше не имеют никакой силы. Сдается мне, что этот герр Сергий был даже отчасти рад, что мы разгромили неуклюжие большевистские формирования, смешав все карты в кучу, а значительной части большевистских солдат в своих лагерях для военнопленных преподали урок чистой, ничем не прикрытой ненависти. Только под командой офицеров, выученных лично нашим потусторонним врагом, бывшие солдаты большевиков превратились в ту разрушительную силу, с таким азартом обгрызшую нашу вторую армию.
- Поправка, херрен генерален, - сказал Рейнхард Гейдрих. - Во-первых, в армии герра Сергия сражаются только добровольцы. В тот момент, когда кто-то из бывших пленных или окруженцев начинает испытывать непреодолимое желание сражаться против вермахта, он в специально оговоренное время приходит к главному штабу его армии для принесения страшной встречной клятвы: «я -это ты, а ты - это я». Как в старые добрые феодальные времена, не только вассал клянется храбро сражаться за сюзерена и хранить ему верность, но и сюзерен берет на себя заботу о нуждах вассала, а в случае его смерти обязуется обеспечивать его вдову и сирот. И каждый день в Тридесятом царстве таких неофитов, рвущихся занять свое место в боевом составе войска Божьего Посланца, набирается не одна сотня, а иногда их считают тысячами. И бьются они с такой неистовой яростью потому, что после принесения этой клятвы и в самом деле начинают составлять с герром Сергием одно целое. Во-вторых, такую же сортировку проходят командиры и генералы, которые тоже должны добровольно вызваться в боевой состав. Одних наш враг понижает в должности и в звании, другим меняет специализацию, временно или постоянно, третьим проводит дополнительное обучение, так называемое повышение квалификации, в результате чего, с поправкой на его собственное влияние, у сформированной им армии появляется самый лучший командный состав.
- И что же, все большевистские солдаты вызываются добровольцами? - надувшись от важности, спросил генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге.
- Нет, не все, - ответил Гейдрих. - Сухой осадок, состоящий из тех людей, кто так и не вызвался добровольцем, в итоге делят на две категории. Судьба тех, у кого нет лояльности к своей стране, в итоге всегда печальна. Их передают в распоряжение органов НКВД для дальнейшей утилизации, и герр Сергий умывает от их судеб руки. Не было никогда таких на этом свете, и точка. Других людей, у кого лояльность есть, но нет боевого потенциала, герр Сергий использует на тяжелых хозяйственных работах. О них не забывают, их кормят, чтобы они могли работать, и лечат, если заболеют, а также обеспечивают удобной и практичной одеждой, но не более того. По большей части таких людей стараются как можно скорее отправить вглубь советской территории, опять же для использования на тяжелых работах. Если смотреть на глаз, примерно пять процентов русского контингента не имеют лояльности к большевистской России, у десяти отсутствует боевой потенциал, зато все остальные, то есть восемьдесят пять процентов, готовы рвать нас зубами и ногтями. Должен сказал, что это ужасно много, в силу чего в Основном Потоке, то есть там, где в историю не было посторонних вмешательств, мы так и не смогли победить этот народ, и потерпели поражение, даже более катастрофичное, чем в прошлой Великой войне. Мой фюрер, разрешите, я покажу господам генералам, в какую игру мы играем и с кем.
- Да, мой мальчик, покажи, - ссутулившись, произнес Гитлер. - Хоть эта фотография каждый раз ранит мне сердце, я даю тебе разрешение на ее показ.
Раскрыв толстый бювар, лучший ученик Гитлера продемонстрировал присутствующим генералам вклеенную в него фотографию, изображающую момент, когда Егоров и Кантария водружали советское Знамя Победы над Рейхстагом.
- Что это? - спросил ошарашенный Йодль.
- Эта фотография изображает итог войны с Советами, которую мы ведем прямо сейчас, как если бы в нее не было никакого постороннего и тем более потустороннего вмешательства, - назидательно произнес Гейдрих. - Май сорок пятого года, русские солдаты укрепляют знамя своей победы над куполом рейхстага. Ценой этой фотографии стали жизни десяти миллионов немцев, тридцати миллионов русских и четыре года ожесточенной войны, в первой половине которой вермахту удалось дойти до Петербурга, Москвы, Воронежа, Царицына и предгорий Кавказа, а в итоге все кончилось тем, что Красная Армия взяла штурмом Берлин и Вену. Герр Сергий лично мне обещал, что тут у нас будет все то же самое, только на стимуляторах. Под Белостоком наш добрый Максимиллиан (фон Вейхс), можно сказать, только нюхал цветочки. Ягодки на этом кусте созреют чуть попозже и будут для нас горькими будто хинин. Наш потусторонний враг, он такой: брутальный, безжалостный и ничего не оставляющий на волю случая. А еще он обладает свойством никогда не отступать и обращать в свою пользу даже некоторые собственные неудачи...
Лучший ученик Гитлера, ощущающий в тот момент себя Гаммельнским крысоловом, обвел взглядом господ генералов, завороженно слушающих эту страшную сказку. Эта поблескивающая моноклями и позвякивающая орденами прусская и баварская военная кость (баварцы вообще такие сволочи, что даже пруссаки рядом с ними плачут горючими слезами) не считают за равного себе ни одного человека, если у того нет десятка поколений предков, гордо носивших дворянскую приставку к фамилии «фон». Он мог достигнуть в Рейхе любых высот, но никто из генеральской касты не подаст ему руки. И точно так же они презирают успешных выходцев из простонародья в своих собственных рядах, но только там это не так очевидно, потому что Гудериана выскочкой они называли только за глаза, не показывая ему в лицо своего нерасположения. Ну ничего, теперь все они у него в кармане...
- Месяц назад, - понизив голос, продолжил Гейдрих, - накладывая на Советы заклинание Мобилизации, герр Сергий сильно перестарался с энергетической накачкой, и в результате проделал несанкционированную дыру в мир на тридцать пять лет тому вперед, вследствие чего два мира оказались соединены незримой пуповиной, будто сиамские близнецы...
- Рейнхард, а разве для мобилизации требуется какое-то особенное заклинание? - недоумевая, спросил Франц Гальдер.
- Магическая мобилизация значительно мощнее обыкновенной, - вздохнул Гейдрих. - Другое название этого заклинания - «Крестовый поход», а вы все помните, что это значит. Когда заклинание Мобилизации было наложено на Советскую Россию, те самые восемьдесят пять процентов большевистских солдат стали драться с отчаянием и яростью древних скандинавских берсеркеров. Основная часть Красной Армии пока что сильно уступает в умениях и управляемости тому жуткому прожорливому гомункулусу, которого герр Сергий вырастил в своей Белостокской реторте, но если войска не гибнут в окружениях и не расходуются в бездумных лобовых атаках на укрепленные позиции, то боевой опыт у них нарастает быстро. К тому времени, когда ударят морозы, а может, даже и раньше, вы все увидите новую Красную Армию, которую еще никогда не видели, и это станет началом конца Рейха.
- Да, херрен генерален, так и есть, - сказал Вильгельм фон Лееб. - Сопротивление большевиков непрерывно нарастает, и вот уже дней десять наши солдаты ни на шаг не могут продвинуться в направлении Таллина. Фронт будто врос в землю, и как раз в этот критический момент у нас из резерва забрали сорок второй армейский корпус.
- Дался вам этот Таллин, герр фон Лееб, когда речь идет о судьбе Рейха и всей германской нации! - с горечью произнес лучший ученик Гитлера. - Там, в мире тридцать пять лет тому вперед, в готовности к окончательной схватке за мировое господство застыли две величайшие военные державы: Советский Союз и Соединенные Штаты Америки. В силу этого обстоятельства запасов вооружения и боеприпасов, уже сильно устаревших там, но сверхсовременных здесь, на складах у тамошних Советов хватит на три таких таких великих войны, как наша. Одновременно с ростом боевого опыта армии большевиков будет меняться ее техническое оснащение, и в скором времени нашим солдатам будет уже без разницы, имеют они дело с миньонами герра Сергия или с обычными красноармейцами. Исход в любом случае будет один.
- Мы не понимаем, Рейнхард, к чему вы клоните, - сказал Вальтер фон Браухич.
- Герр Сергий мог бы уничтожать Рейх одним движением пальца, но он не стал этого делать не только потому, что подобное не в его правилах, - ответил Гейдрих. - Как он сказал, германский национал-социализм - это не последний смертельный враг Большевистской России. Алчные лаймиз, безумные самураи и заокеанские плутократы из той же породы, но уже с ними Кремлевский Горец должен будет справляться самостоятельно. Стать чемпионом, говорил герр Сергий, можно только после победы над предыдущим чемпионом. Поэтому он предлагает нам план управляемого вооруженного конфликта, в котором Красная Армия наберет такую мощь, что сможет самостоятельно разгромить вермахт. При этом должны быть исключены массовое убийство гражданского населения путем воздушных бомбардировок городов и в результате действия айнзац-команд, а также разрушение промышленной и транспортной инфраструктуры оспариваемых территорий. После победы большевиков Германия, да и вся Европа, должна достаться победителям целой, с заводами и фермами, а рабочие, чиновники и домохозяйки после небольшого переустройства жизни должны продолжать заниматься привычными делами, ибо в новом Советском Рейхе от побережья Бреста (французского) до хладных берегов Чукотки не будет ни эллина, ни иудея, и немца тоже никто не станет попрекать его происхождением. И вот тогда, как сказал герр фон Рунштедт, германская нация в лице лучших своих представителей станет преуспевать в этой новой Империи.