- Но что в результате станет с германской армией? - спросил Франц Гальдер. - Мы все тут военные люди, и этот вопрос волнует нас сильнее всего.
- Немецких солдат и офицеров, за исключением частей СС, герр Сергий предпочел бы видеть в конце этой войны живыми и прошедшими процедуру инверсии, то есть перешедшими на его сторону, - сухо сказал Гейдрих. - Да и вам, господа, тоже найдется место в рядах объединенной армии, ибо американская плутократия - это большой и очень жилистый кусок, да и лаймиз мы тоже до конца еще не доели. Совсем не исключено, что вы в компании с лучшими большевистскими стратегами герром Василевски и герром Рокоссовски будет планировать Флоридскую десантную операцию, а герр Вейхс лично поведет наших шютце8 в бой. В армии герра Сергия тоже есть немалый германоязычный компонент, и он этими людьми вполне доволен.
- Да, херрен генерален, - проскрипел из своего угла Гитлер, - мы решили принять этот план управляемого конфликта. В противном случае, как пообещал герр Сергий нашему доброму Рейнхарду, он будет отрывать одну упрямую голову за другой поштучно, стараясь не затрагивать ни к чему не причастных простецов. Я лично возглавлю это сопротивление, чтобы войти в историю как вождь германского народа, который яростно сражался, и погиб, не выпуская из рук флага, ибо, в отличие от вас, пережить свой Рейх мне крайне нежелательно. Те из вас, кто не согласны с таким решением и не могут смотреть в лицо неизбежному, могут застрелиться прямо сейчас, а остальным придется пройти этот крестный путь до конца. Все.
Договорив, Гитлер взял из рук секретарши большой стакан ледяной родниковой воды и принялся пить так жадно, будто это было последнее, что он делал в своей жизни.
14 августа 1941 года, Полднь. Восточная Пруссия, главная ставка Гитлера «Вольфшанце», личные апартаменты Адольфа Гитлера
Скрывшись в своих апартаментах под толстым слоем фортификационного железобетона, там, где его не мог видеть никто, кроме фанатично преданных эсесовцев охраны и этой набитой дуры Евы Браун, Гитлер дал волю бессильной ярости. Сегодня он вполне официально признал перед верхушкой германского военного командования, что был вынужден подчиниться чужой злой воле, пойти на поводу у злейшего врага, почти что капитулировать. Фюрер германской нации чувствовал себя униженным, почти что изнасилованным.
- Проклятые русские! - заорал Гитлер, воздевая костлявые кулаки к бетонному потолку. - Если бы их не существовало на свете, то все было бы просто прекрасно! Все было бы так, как нужно, как должно быть в идеально устроенном мире. И честные немцы могли бы жить и процветать, а остальным народам не оставалось бы ничего другого, кроме как принимать от нас милости и наказания, потому что они признавали бы наше превосходство. Но русские способны сломать любые, даже самые тщательно разработанные планы! Эти непредсказуемые азиатские дикари все делают по-своему, не так, как европейцы, и почему-то у них всегда получается достигнуть самых невероятных и невозможных целей. Они ведут себя так, словно за ними стоит та самая Высшая Сила, которая управляет всем миром. И это не переломить и не изменить. Пока эта проклятая нация существуют на свете, так и будет. Если б можно было покончить с этими русскими раз и навсегда! Так я и намеревался сделать. План «Ост»: четверть русского населения онемечить, а оставшиеся три четверти, имеющие в своих жилах нечистую азиатскую и еврейскую кровь, уничтожить. Я думал, что у меня был шанс достигнуть этой благородной цели. Но, как ни больно в этом признаваться, это была всего лишь иллюзия. Тогда я совсем не предполагал, что окажусь в положении крысы, загнанной в лабиринт и получающей от экспериментатора электрические разряды каждый раз, когда она совершает ошибку. Теперь уже ничего не изменить - я в западне, в чертовой западне, и что бы я ни предпринимал, положение будет становиться только хуже! Ненавижу... ненавижу русских! Ненавижу герра Сергия, ненавижу Кремлевского Горца, ненавижу своих тупоголовых генералов, которые способны только на то, чтобы валить на меня все свои ошибки! Ненавижу всех, кто помешал мне достичь истинного величия. Ненавижу, ненавижу, ненавижу!!!
В приступе ярости Гитлер упал на пол и принялся кататься по толстому персидскому ковру, колотя по нему кулаками и выгибаясь будто эпилептик. Впрочем, запал злобы быстро иссяк, после чего фюрер германской нации поднялся на ноги, налил в высокий стакан ледяной родниковой воды, и крупными глотками выпил. После этого он снова ощутил себя почти нормальным человеком, будто с ним только что ничего не происходило.
Поставив стакан на столик рядом с графином, величайший злодей двадцатого века принялся размышлять уже на холодную голову.
«С каким удовольствием я бы отдал приказ истребить под корень все неарийское население оккупированных территорий, в первую очередь русских и евреев! Если бы это могло сойти мне с рук, я бы ничуть не сомневался, и обязательно сделал бы это. Но реальность такова, что в таком случае краткий миг торжества быстро обернется для меня позорной смертью в этом бункере или где-нибудь еще. Да, так и будет, если я реализую свои душевные порывы. Герр Серегин - совсем не тот человек, который станет церемониться со мной. Его тотальная акция возмездия будет страшна и молниеносна... Я не знаю, будет это удар тем испепеляющим оружием, которое он применил в Вилен-штад-те и Лемберге, или в пространстве раскроется дыра, выпуская зловещую фигуру воина с обнаженным огненным мечом. Один взмах сияющего лезвия - и голова моя слетит с плеч, после чего чужая крепкая рука поднимет ее за волосы, чтобы унести с собой, а мои «соратники» найдут безголовое тело своего фюрера, лежащее в луже крови, пропитавшей ковер. Второй вариант более вероятен, я это чувствую.
Так что нет у меня иного выхода, кроме как подчиниться наглому требованию. И выбора тоже нет. Я остался один, совсем один. Я чувствую это кожей. Германия больше не благоговеет передо мной. Мой авторитет падает, и нет способа вернуть его на былую высоту. Все катится к концу... Я никому не могу больше доверять, ибо любой из генералов или даже партийных бонз предаст меня за пригоршню милостей этого герра Сергия. И даже Гейдрих, мой верный Гейдрих - уже совсем не тот, что был раньше, до путешествия в потусторонние миры. Я же вижу, как он очарован обаянием герра Сергия - этого доверенного посланца древнего еврейского Бога, носителя абсолютной силы, вершителя судеб народов и даже миров! Рейнхард стал другим с тех пор, как побывал во владениях этого могущественного господина, в одной руке которого сильнейшая магия, а в другой - невообразимая мощь цивилизации далекого будущего. И, несомненно, Гейдрих предаст меня в любой момент, после чего с азартом побежит записываться в ученики к новому кумиру. И он такой не один. Для большинства моих соратников важно, что Божий Посланец не желает зла Германии и немецкому народу, потому что перед его лицом все народы равны - и немцы, и русские, и даже евреи. Как горько осознавать это! Но я не предам наши идеалы. Ничто и никогда не сможет поколебать меня в моих убеждениях! Ведь если бы не русские... Если бы не они, весь мир уже лежал бы у наших ног. И даже всемогущий герр Сергий из рода Сергиев - это порождение проклятого русского мира. Сверхъестественные способности и близость к Богу делают его неуязвимым. Воистину он достойный напарник Крем-невского Горца... Этот тандем не сломить. И даже сам Сатана держится от них на почтительном отдалении. Более того - теперь именно эти двое будут заправлять всеми процессами на всем земном шаре.
Да, Гейдрих поведал мне, что в том мире, откуда происходит герр Сергий, мы потерпели крах. Там русские нанесли нам поражение, даже без всякой посторонней и тем более потусторонней помощи - потому что они отчаянные дикари, и дерутся насмерть за свою землю и идеи. В том мире наш Рейх перестал существовать, разгромленный ордами злых азиатских варваров, и мое существование закончилось вместе с моим любимым детищем... Но здесь, в нашем мире, пока еще не все кончено. Да, обречено, но не кончено. И я пока еще фюрер.
Нет ничего ужаснее, чем знать свое будущее. Это наполняет такой смертной тоской, что хуже любых физических страданий. Яд всегда при мне. И я не вижу другого варианта, кроме как повторить все то, что я сделал в ТОЙ истории... Достойный ли это был уход из жизни для предводителя великой германской нации? О, черт побери, сейчас у меня есть в этом сомнения... ТАМ я свел счеты с жизнью, чтобы мир не увидел моего унижения, когда меня, поверженного, плененного, поведут на эшафот, и публика будет проклинать и оплевывать меня. Трудно сказать, сделал я это с легкостью или с мучительными сомнениями. Я пытаюсь убедить себя, что с легкостью. Ведь свою жизнь я неразрывно связывал с Идеей. И когда стало понятно, что Идея уже не воплотится, жизнь потеряла для меня смысл. Что есть жизнь? Для большинства это плотские удовольствия. Но они никогда не имели для меня значения. Только Идея горела в моей голове, только она влекла меня вперед; мне удалось зажечь ею всю нашу нацию...
Но что есть идея? Разве неудача в ее воплощении означает то, что она обманчива? Гейдрих, вероятно, думает именно так, ибо его новый кумир исповедует Идею прямо противоположного толка. Но я-то понимаю, что всему виной не ошибочность идеи, а обстоятельства. И заключаются они в существовании проклятых русских, которые несовместимы с моей Идеей так же, как квадратная пробка несовместима с круглым сливным отверстием в ванне. Да, это препятствие оказалось непреодолимым, - что в том, что в этом мире, - но разве может оно поколебать Идею? Русские не желают стоять над всем миром, они хотят быть всего лишь первыми среди равных, и в этом их слабость, потому что Идея Господства бессмертна. После нас дырявый плащ старого раввина подберут янки, а русские, как и века назад, продолжат свое бессмысленное сражение с ветряными мельницами за счастье всего человечества. Но так не бывает: счастье избранных всегда происходит из горя побежденных!