- Да, я их знаю, - ответила Рион. - Токан мне известна довольно хорошо, по разговорам между Кораблями, а о Синих Огнях я просто наслышана.
- Скажи, ты можешь уговорить их сдаться по-хорошему, без применения силы? - спросил я. -Мне очень не хочется, чтобы кто-нибудь погиб, а Токан был бы причинен даже самый маленький ущерб, потому что при отсутствии по рукой оборудованной ремонтной верфи устранить повреждения будет сложно.
- Токан - разумная девушка, не снобка и не легкомысленная особа, - подумала Рион. - Я могу попробовать ее уговорить, но не ручаюсь за успех. Вот если до начала переговоров клан Синих Огней будет уверен, что выбор у него между капитуляцией и тотальным уничтожением, и выхода нет, тогда что-то может и получиться. Правда, в отчаянии от безвыходности матрона может приказать пустить вразнос конвертер, чтобы спасти свою семью от пыток и унижений при помощи быстрой и легкой смерти.
Я мысленно пожал плечами и послал Рион следующую мысль:
- Если у тебя не получится объяснить Токан, что мы не убиваем, не пытаем и не унижаем пленных, то придется применять запасной план с истребителями, применяющими парализующие излучатели из-под прикрытия генераторов маскирующего поля. При этом есть отличная от нуля вероятность, что парализованная и шокированная Токан запустит конвертер вразнос непроизвольно, и мы получим облако плазмы вместо Корабля и клана, прошедшего через инверсию. Так что уж ты, Рион, постарайся.
- Я постараюсь, - ответила моя Верная, на чем разговор из ума в ум был закончен.
Когда я убрал руку от сферы обеспечения, и мы с Рион вынырнули из объятий ментальной сцепки, то оказалось, что некоторое время назад к нам присоединились капитан второго ранга Котельников и начальник инженерной службы серая эйджел Мифрил Дона. Сначала я выслушал доклад о том, как идет переоборудование Рион в мою яхту, темпы которого меня вполне устраивали, потом немного переговорил с товарищем Котельниковым. Обучающие материалы для него подбирал капитан третьего ранга Лазарев, делая упор на специфику космической службы и общеобразовательную программу, ибо командирские навыки у обучающегося и без того на достаточном уровне. Еще неделя такой подготовки - и Рион вместе с ее командиром можно ставить в строй. Собственно, с чуть более долгим общеобразовательным обучением я мог бы поставить на мостик живого Корабля и адмирала Толбузина из Аквилонии. В первое время Корабль будет подстраховывать своего неопытного командира, главное, чтобы между ними была симпатия, а потом никто и не догадается, что командир происходит из докосмической цивилизации. Вот на «Неумолимом» совсем другая специфика комплектования команды, хотя и эту задачу тоже пора решать.
19 августа 1941 года, два часа пополудни, Белосток, дворец БраницкихКапитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
За переворотом в Китае я со всем комфортом наблюдал из своей Белостокской резиденции сорок первого года во дворце графов Браницких. Главными действующими лицами при этом были товарищи Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин, но самым ключом к успеху заговора являлся третий член этого комплота министр обороны маршал Е Цзяньин. Все они были согласны с тем, что культурную революцию надо заканчивать, а разбушевавшуюся левацкую стихию ставить в стойло, как это случилось после смерти Мао в Основном Потоке. По прочим вопросам мнения у них были самые разные, и это требовало предварительной утряски, чтобы потом не повторилась история лебедя, рака и щуки.
Первым, еще три дня (точнее, ночи) назад встретились «воскресший» Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин. Поскольку в этой реальности смерть Мао случилась одномоментно с исчезновением его главного оппонента, занимавшего должность премьера Госсовета еще с момента провозглашения КНР, известие о «смерти» или исчезновении Чжоу Эньлая широко не оглашалось. Так Дэн Сяопину было удобней давить на полуофициального преемника Мао по партийной линии ортодоксального маоиста Хуа Гофэна. Тот, в отсутствие достоверных сведений о смерти Чжоу Эньлая, хронически оставался в позиции первого зама и исполняющего обязанности Председателя, совмещая его с постом министра внутренней безопасности, в то время как Дэн Сяопин9 занимал ту же позицию в Госсовете и имел поддержку в лице министра обороны Е Цзяньина.
Это была хрупкая политическая конструкция, застывшая в неустойчивом равновесии: в отсутствие в политическом поле Мао Цзэдуна некому было внести ясность в борьбу левой (вдова Мао Цзэдуна Цзян Цин), центристской (Хуа Гофэн) и правой (Дэн Сяопин) фракций. А у Хуа Гофэна на преемственность по партийной линии нет еще даже филькиной грамоты в виде записки якобы от Мао: «Если дело в ваших руках, я спокоен», только пост первого заместителя Председателя.
А вот тут все решит Внеочередной Пленум ЦК КПК, к которому тщательно готовились все три фракции. Мадам Цзян Цин вместе со своей левацкой фракцией намеревалась взять власть после покойного мужа и довести дело культурной революции до таких высот, чтобы отвратительно голубое небо выкрасилось в красный коммунистический цвет. Хуа Гофэн, в свою очередь, не собирался терять даже небольшой шанс на верховную власть. Поскольку на фоне взбесившихся леваков «классический» маоист выглядел гораздо предпочтительней, он сблокировался с Дэн Сяопином и министром обороны Е Цзяньином, что ставило Цзян Цин в положение «без шансов». Более того, был разработан план по аресту верхушки левацкой фракции прямо на пленуме, с их последующей дискредитацией в прессе и публичным осуждением. Очень многие в Китае хотели бы видеть эту компанию если не на эшафоте, то на пожизненных работах по трудовому перевоспитанию.
И тут почти в самый канун Пленума Чжоу Эньлай появляется у Дэн Сяопина - живой, почти здоровый и помолодевший на глаз лет так на двадцать. Старый товарищ от неожиданности чуть было в обморок не свалился. Потом, слово за слово, хозяин дома смог установить, что его гость - не дух и не призрак, и даже не двойник, ибо ему известно то, что мог знать только настоящий Чжоу Эньлай. А потом у товарища Дэн Сяопина случился еще один шок, поскольку к разговору подключились товарищ Сталин и товарищ Брежнев. И ведь им было о чем поговорить, ведь, как сказал Отец Народов, вражда между коммунистическими странами радует только мировой империализм. На этом в итоге и сошлись, а еще Дэн Сяопин убедился в реальности Тридесятого царства (где Чжоу Эньлай проходил лечение), товарища Сталина из сорок первого года и меня самого.
На следующую ночь встреча состоялась в расширенном составе: в ней принял участие маршал Е Цзяньин. В результате китайские товарищи-заговорщики договорились, что позволят Хуа Гофэну арестовать Банду Четырех, и как только он сделает это, прямо позади стола Президиума раскроется портал, из которого появится Чжоу Эньлай. После этого выборы Председателя можно считать реше-ным делом, поскольку авторитет у этого человека побольше, чем у любого другого, ныне здравствующего. Также они наметили круг людей, верных соратников Дэн Сяопина и Чжоу Эньлая, которые войдут в обновленное руководство КПК. Собственно, к сотрудничеству этих людей собирался привлечь и Хуа Гофэн, так что изменения в первоначальном плане были минимальными.
И вот настало утро девятнадцатого августа тысяча девятьсот сорок первого года, семь часов пятнадцать минут с копейками; в Пекине семьдесят шестого года в это время было десять часов утра восьмого февраля, и члены Политбюро ЦК КПК как раз собирались на заседание в Большой
Народный Зал. Членов левой фракции арестовывали прямо на входе, при прохождении мандатной комиссии, после чего выводили в наручниках, а вдову Мао Цзэдуна Цзян Цин взяли прямо в её резиденции, Дяоюйтай 17. Когда все закончилось, Хуа Гофэн объявил членам Политбюро о том, что силам безопасности только что удалось предотвратить заговор леваков, желавших продолжения и углубления Культурной Революции. Ответом ему были бурные аплодисменты, ибо подобного «счастья» не хотелось ни китайскому народу, ни верхушке элиты. Ведь никто не знает, кого эти безумные будут шельмовать и гноить в тюрьмах на этот раз, при том, что управу на них нельзя будет найти даже у Мао Цзэдуна.
Едва стих шум оваций, я раскрыл портал и двинул вперед засадный полк, то есть Чжоу Эньлая. Большинство присутствующих даже не знали, что этот человек куда-то исчезал, а потому встретили его появление такими же бурными аплодисментами, какими встречали новость о разгроме заговорщиков. И первыми, кто ударил в ладоши, были члены будущей правящей команды. После этого хода Хуа Гофэн выглядел, надо сказать, не самым лучшим образом, потому что, ликвидируя заговор «банды четырех», он расчистил путь к власти совсем другой политической фигуре. Впрочем, немедленно этому человеку ничего не грозило, за исключением разрушенных карьерных амбиций. Как был заместителем Председателя, так им и останется, а об его отставке речь может зайти не раньше, чем встанет вопрос о полном искоренении последствий Культурной Революции, а это срок в пределах четырех-шести лет, если не форсировать события.
Дальнейшее было предсказуемо. Чжоу Эньлай стал вторым Председателем ЦК КПК подавляющим большинством голосов. Потом он выступил с пространной речью, в которой объявил о том новом курсе, которым пойдет Китай во время его председательства. О советско-китайских отношениях не было сказано ничего: время этого вопроса придет позже. Речь нового Председателя была акцентирована на внутренней политике, устранении перекосов, возникших вследствие безумных экспериментов, и уврачевании ран, нанесенных преступными авантюристами, то есть опять той же «бандой четырех». На следующий день у нас тут, в Тридесятом царстве, при участии товарища Сталина, товарища Брежнева и Мэри Смитсон намечалась небольшая научно-практическая конференция по поводу социализма с китайской спецификой и экономической модели, пригодной для него наилучшим образом.
Едва я разорвал связь, предоставив китайских товарищей своим заботам, мы с товарищами генеральными секретарями собрались обсудить ход и итоги удачно проведенной операции. А еще Вис-сарионыча после запечатления примерно десяти тысяч остроухих одолевал острый синдром внезапно обретенного отцовства. И хоть няньки в его великовоз