- Это нас с вами товарищ Хрущев на двадцатом съезде заодно с мертвым Вождем вымазал в своих собственных фекалиях и привязал к позорному столбу. И это имело для страны катастрофические последствия. Во что после двадцатого съезда мог верить и за что должен был сражаться советский народ, если на нем руководитель партии назвал преступником человека, который до него целую эпоху руководил нашей страной? Из-за этого случились и те безумные эксперименты, что потрясли все сферы хозяйственной и партийной жизни в Советском Союзе. Главному волюнтаристу все требовалось сделать не так, как при предшественнике, а потому многие начатые проекты были заброшены, а уже построенное - сломано и изгажено. На мировой арене из-за импульсивности и ограниченного кругозора своего лидера советское государство тогда понесло серьезные репутационные потери, а наша партия надолго утратила авторитет лидера мирового коммунистического движения, из-за чего мы даже воевали с Китаем. Китай, который при товарище Сталине был нашим братом навек, в силу описанных выше негативных явлений стал нашим врагом. Внутри страны в результате всех этих тяжелых потрясений наши ряды поразили разброд и шатания, неверие в идеалы Октября и голый карьеризм, а также склонность к правым и левым уклонам. А это очень плохо, товарищи, и нуждается в немедленном исправлении...
Отпив воды из стакана (больше ради драматической паузы, чем из-за жажды), Генеральный Секретарь еще раз зафиксировал картину бушующих в зале эмоций и убедившись, что находится на верном пути, продолжил:
- Сейчас мы видим, что полумер, принятых на октябрьском Пленуме шестьдесят четвертого года, оказалось совершенно недостаточно, и если мы с вами, нынешний руководящий состав партии, не изменим существующее положение, то войдем в историю как предтечи разрушителей советского строя и могильщики коммунистической идеи. Некоторые из тех людей сейчас уже находятся среди нас, сидят в этом зале и вертят головами, пытаясь понять, что происходит. Это так называемое молодое поколение карьеристов-оппортунистов, которых и перерожденцами-то назвать нельзя, потому что они изначально не имели никаких убеждений, а только стремились занять место повыше да потеплее...
После этих слов самые слабонервные из «карьеристов-оппортунистов» принялись вскакивать с мест и проталкиваться к выходу... за которым их уже ждали специально подобранные сотрудники в штатском из богоугодной организации, подчиненной товарищу Семичастному. Деятели, что пытались сбежать с Пленума, априори признали свою вину.
- Бегите, бегите! - под свист и оскорбительные выкрики из зала напутствовал спасающихся бегством оппозиционеров Ильич Второй. - От себя еще никто не убежал. И помните, что обратного пути не будет!
Что эта сцена мне такое напомнила? А, вспомнил! Разгон Учредительного Собрания, когда вот так же, через портал, прижимая к себе баулы с бутербродами, на необитаемый остров Каменного века спасались бегством депутаты правоэсеровкой и меньшевистской фракций, а Владимир Ильич Ульянов-Ленин со товарищи улюлюкали им в спины из императорской ложи.
Насладившись произведенным эффектом, товарищ Брежнев взял быка за рога, то есть поставил на голосование вопрос об утверждении своего доклада съезду, дополнительно включив в него пункт о необходимости примирения с китайской коммунистической партией. Мол, после смерти Мао сейчас для этого самое время, а Чжоу Эньлай - это надежный вполне проверенный товарищ, с которым возможно найти общий язык. Среди тех, кто не убежал из зала, реакция на это предложение была стопроцентно положительной. А все потому, что члены и кандидаты в члены ЦК видели, что Политбюро, сидящее на сцене прямо напротив, ведет себя спокойно и не выражает никаких протестных или удивленных эмоций. Такое могло быть только в том случае, если данный доклад являлся проявлением коллективной воли большинства, а не инициативой одного лишь Генерального секретаря Л.И. Брежнева. Да и сам дорогой Леонид Ильич виделся участникам этого партийного толковища глыбой-человечищем, настоящим лидером, сумевшим вывести Страну Советов из болота хру-щевщины на магистральный путь социалистического развития. И вот случился еще один поворот, и снова в правильном направлении.
Следом за Генеральным секретарем на трибуну поднялся какой-то весь сморщенный и помятый товарищ Косыгин и по бумажке отбарабанил основные тезисы своего доклада. Это и понятно: ничего фундаментально за истекшие полтора месяца в экономике Советского Союза не произошло, и не могло произойти ничего нового и неожиданного, поэтому основная часть доклада предсовмина съезду осталась без изменений. Но потом опять случилась неожиданность. Сделав над собой усилие, Косыгин сообщил Пленуму, что если перейти от рублевых показателей к натуральным, то картина получается не такой благостной, как следует из первой части доклада. По многим видам продукции наблюдается застой производства, а по отдельным показателям даже падение, что говорит о том, что в советской экономике завелось такое буржуазное явление как инфляция, то есть раздувание цен. Поскольку в Советском Союзе цены устанавливаются директивно, то ради выполнения и даже перевыполнения в принципе невыполнимых планов дешевый ассортимент всеми правдами и неправдами вымывается из производства дорогим, что бьет по кошельку советских граждан.
Потом, сделав паузу, Косыгин добавил, что по производству многих видов товаров народного потребления имеется значительный дефицит, который частью приходится накрывать за счет импорта, а частью он покрывается сам за счет производства товаров в нелегальных цехах, из материалов, похищенных на государственных предприятиях. Причиной такого явления стала ликвидация в тысяча девятьсот шестидесятом году системы промысловой кооперации, на предприятиях которой производилось сорок процентов мебели, семьдесят процентов металлической посуды, более трети всего трикотажа, почти все детские игрушки. В кооперативном секторе трудились около двух миллионов человек, производя почти шесть процентов валовой промышленной продукции, а также действовало около сотни конструкторских бюро, двадцать две экспериментальных лаборатории и даже два научно-исследовательских института. Уничтожение всех этих мощностей, якобы ради скорейшего перехода к коммунизму, ударило не только по производству товаров народного потребления. Ущерб претерпело также энергетическая, станкостроительная, авиационная и автотракторная промышленность, потому что артели и производственные кооперативы на общих основаниях были встроены в производственные цепочки больших государственных предприятий, изготавливая элементы крепежа, фурнитуру и прочую мелочь, без которой тем не менее невозможно никакое машиностроительное производство. Необходимость отвлекать на производство малоценных комплектующих собственные ресурсы нарушило планы предприятий и привело к их неритмичной работе.
И закончил товарищ Косыгин свой доклад соответственно.
- Исходя из вышесказанного, - сказал он, - как Председатель Совета Министров я рекомендую восстановить систему промышленной кооперации в таком виде, как она существовала при жизни товарища Сталина.
Затем Предсовмина собрал свои бумаги и покинул трибуну, а товарищ Брежнев поставил на голосование вопрос одобрения доклада правительства. На этот раз энтузиазма у присутствующих было значительно меньше, но все равно проголосовали все как один. Участники Пленума видели, как одобрительно кивает докладчику товарищ Брежнев, и никто из них не захотел идти поперек линии партии. А то и до беды недалеко. Истинным Взглядом это было видно особенно хорошо, ведь проблемы с дефицитом товаров народного потребления испытывали простые смертные граждане Страны Советов, а вот партбонзы, начиная с районного и городского уровня, такого явления в семьдесят шестом году не знают в принципе, что и провоцирует их отрыв от широких народных масс. Однако главное начать, как говаривал один из будущих клиентов товарищей Романова и Семичастного, а дальше все пойдет само.
- Ну вот и все, товарищи, - сказал я Ильичу и Виссарионычу, сидящим рядом со мной у просмотрового окна как у телевизора, - товарищ Брежнев справился с поставленной задачей. Лед, можно сказать, тронулся, паровоз поехал. Следующая станция - двадцать пятый съезд партии с эпитетами «эпохальный» и «переломный». На двадцатом съезде Клоун ломал советской стране ноги и ставил их коленями назад; теперь пришло время выправлять все обратно - так, как положено у людей, а не у кузнечиков.
- Есть мнение, - ответил Отец Народов, - что вы, товарищ Серегин, совершенно правы, и в то же время нам с товарищем Лениным из этой истории необходимо сделать свои собственные выводы. Мы видели, с какой легкостью вам удалось развернуть партию на новый курс, всего лишь наладив контакт с генеральным секретарем и немного припугнув несогласных. А это пугает.
- Гражданин Хрущев также с неимоверной легкостью развернул партию на новый курс, - ответил я, - и для этого ему всего лишь потребовалось стать ее генеральным секретарем. Высший эшелон партийно-государственной номенклатуры устал жить под постоянным страхом внезапной опалы, которая может случиться в силу объективных обстоятельств, чьего-то доноса или плохого настроения вождя. К тому же Лаврентий, ваш полуофициальный наследник, оказавшись у руля, затеял вдруг очередную коренизацию и начал изгонять со своих мест русскоязычные кадры, что грозило Советскому Союзу распадом на атомы не в девяносто первом году, а в самой ближайшей перспективе. На этом фоне набольшие товарищи, можно сказать, диадохи и эпигоны, согласились отдать власть смешному лысому уродцу, который так забавно пляшет гопака. Ну тот и показал и им и всем прочим, какие жирные черти водятся в таком тихом омуте. Товарищ Ленин, когда затевал свою партию нового типа, планировал ее как жесткую организацию с армейской дисциплиной на уровне низовых структур и коллегиальным управлением на уровне Центрального Комитета. Но так не бывает. Или мы имеем жесткую вертикально интегрированную структуру, дисциплинированно подчиняющуюся своему вождю, или партия вырождается в клуб по интересам, предназначенный для пустой говорильни. Жизнеспособным оказался первый вариант, в дальнейшем называвшийся сталинизмом - по имени его создателя и первооткрывателя. И эта же форма партийно-государственного устройства предъявляет особые требования к вождям и их преемникам, ибо в их воле развернуть страну в любую сторону, куда захочется. Ситуация, при которой преемника келейно простым большинством голосов выбирают два-три десятки человек (член