ЭММА: Не знаю почему, но слезы сами текут. Мне снова горько. Все эти годы изоляции… из-за них я плачу.
Ее слезы были нежными, и я почувствовала, как что-то смягчается вокруг ее сердца. Желание Эммы закрыться уравновешивалось стремлением оставаться открытой, даже когда она испытывала грусть. Мы позволили горю просто быть.
Описанный выше психотерапевтический процесс охватывает период около двадцати месяцев, с частотой сессий два раза в неделю. Эмма продолжала проходить через восторг и отчаяние, связь и отстранение, раскрытие и сжатие, стабильные состояния регуляции эмоций и нестабильность дисрегуляции. В один день, будучи раскрытой, она могла бы сказать:
ЭММА: Чувствую это в груди, под грудной костью: теплое и полное чувство, которое движется вверх. Раньше там была только боль. Сейчас все изменилось.
В другой день она могла войти в фазу сжатия, снова погрузившись в страх перед жизнью и людьми:
ЭММА: Я снова потеряла это ощущение. Вчера я не вылезала из кровати… и мне все еще не нравятся люди. Стремление к контакту все равно живет во мне, несмотря на то что я говорю про то, что люди мне не нравятся.
Эмма часто говорила, что наших ограниченных по времени сессий было недостаточно, чтобы восполнить то, чего ей не хватало. Ей нужна была безопасная гавань, в которой можно было бы погрузиться в питательную среду – не клиника, больница, ашрам или ретрит, а особенное место, в котором питательные ресурсы будут доступны в любой момент. Я напоминала ей, что раз она может представить такое место, то оно существует в ней, как внутренний ресурс.
В целом, со взлетами и падениями Эмма продолжила расти.
ЭММА: Я больше не младенец. Сейчас я читаю всякие книги, и мне это и правда нравится. Чтение как-то совсем по-новому стимулирует мой мозг. Во время чтения я теперь представляю картинки в голове, хотя раньше такого никогда не делала.
АЛИН: Раз ты больше не младенец, сколько тебе?
ЭММА: Лет пять.
Создание нарратива для в основном невербальных переживаний Эммы было многоплановым путем к развитию. Ей надо было научиться наблюдать и присутствовать при своих внутренних переживаниях и разработать язык для их описания. По мере того как Эмме это удавалось, крепла ее способность контейнировать негативные эмоции без страха, а позитивные – без избыточной стимуляции; развивалось умение встречаться с разочарованием, не переходя в состояние коллапса; и совершенствовался ее навык обращаться к воспоминаниям, не смешивая прошлое с настоящим.
В Эмме скрывалось активное и неудовлетворенное желание связи, хотя сама идея связи внушала ужас за само ее существование. Ее способность ощущать связь вращалась в цикле надежды-раскрытия и отчаяния-сжатия. Пока Эмма ходила по замкнутому кругу от фрагментации до связности, от онемения до оживания, от хаоса до функциональной гармонии, четко наблюдались различные элементы стратегии выживания «Связь»:
• Паттерны отстраненности и изоляции, продолжающиеся всю жизнь.
• Неловкость в социальном взаимодействии.
• Страх перед жизнью и людьми.
• Сужение и ограничение собственной жизни с целью справиться с избыточной стимуляцией.
• Ощущение собственной чужеродности и нечеловечности.
• Глубокое желание связи и одновременное ожидание отвержения.
• Стыд из-за своих симптомов.
• Тонкая, но зачастую болезненная чувствительность по отношению к другим.
• Последствия родовой травмы, раннего пренебрежения и эмоционального насилия.
• Сенсорно-моторная дезорганизация.
• Внутреннее ощущение пустоты.
Пусть особенно важным фактором при работе с Эммой была методика нейроаффективных прикосновений, в процессе были задействованы все принципы, инструменты и техники НАРМ. Чтобы поддержать новые стратегии саморегуляции и внутренней организации, вовлекая Эмму в процесс, который способствовал бы ее позитивному самоощущению, снижал гиперактивность, выявлял неразвитые импульсы и поощрял развитие новых неврологических связей, я использовала следующие принципы НАРМ:
• Эмоциональная искренность со стороны психотерапевта.
• Подход без выставления диагноза.
• Самораскрытие психотерапевта, чтобы нормализовать и поддержать клиента с помощью ресурсов опыта.
• Осознанность каждого момента и возможность обсуждать эмоциональные и физиологические процессы.
• Работа как в восходящем, так и в нисходящем направлении.
• Развитие способности отслеживать телесные ощущения.
• Поиск слов для выражения невербальных переживаний тела.
• Отслеживание циклов установления и разрыва связи.
• Психообразование.
• Поддержка взрослого сознания и стремление избежать регрессии.
• Работа с ригидными представлениями о себе, мире и психотерапевтическом процессе.
• Растождествление с идентификациями стыда и контридентификациями гордости.
• Переосмысление переживания стыда.
• Работа с недифференцированным ощущением «я» для поддержки сепарации-индивидуации.
• Помощь в развитии четких энергетических границ.
• Использование нейроаффективных прикосновений для доступа к телесным ощущениям и поддержки привязанности.
• Использование нейроаффективных прикосновений для противодействия диссоциации.
• Активное восстановление разорванной связи и работа с проблемами этого процесса.
• Работа с циклами раскрытия и сжатия
• Поддержка необходимого горевания при одновременном избегании регрессии
• Интеграция агрессии, самовыражения, сепарации-индивидуации
• Превращение психотерапевтической интерактивной регуляции в способность к саморегуляции
Согласно трудам доктора наук Юджина Джендлина, который предложил термин «чувствуемое ощущение», такие ощущения возникают из пересечения психологического и физиологического, что позволяет нам «формировать значение переживаний тела». Чувствуемые ощущения можно найти там, где пересекаются восходящий и нисходящий процессы. Восприятие телесных ощущений связывает осознание реакций нашего тела с сопутствующими им эмоциональными реакциями и мыслями. Это переживание, составленное из разных уровней нашего бытия, позволяет постичь смысл нашего внутреннего мира. Чувствуемые ощущения – не просто умственные переживания и не просто осознание происходящего в теле. Это сочетание (1) прямых сенсорных и эмоциональных реакций организма на внутренние и внешние события, (2) внимание разума к информации, собранной органами чувств, и ее синтез, и (3) определенный уровень когерентности между этими каналами переживаний и их интеграция, формирующая осознанность конкретного состояния, ситуации или проблемы. Если мы получаем доступ к чувствуемым ощущениям на телесном уровне, это означает, что мы получаем знания и мудрость, сопутствующие телесным переживаниям. Тот же самый процесс на уровне сознания развивает способность поддерживать устойчивое сфокусированное внимание, которое помогает сохранять расслабленную, безоценочную осознанность. Такая осознанность позволяет по-настоящему наблюдать и отлаживать внутренние процессы, как психологические, так и физиологические. Способность четко оценивать конгруэнтность или ее отсутствие между сигналами тела и разума крайне важна для стабилизации внутреннего хаоса и осмысления мира человека.[4]
Как правило, чувствуемые ощущения – это не просто данность. Они формируются по мере того, как мы момент за моментом обращаем внимание на свой внутренний мир. Затратив достаточно времени и позволив чувствуемым ощущениям сформироваться, мы обнаруживаем, что телесные состояния, зачастую неуловимые, превращаются из неясных силуэтов на периферии нашего сознания в заметные объекты на его карте. Чем больше мы сосредотачиваемся на том, чтобы воспринимать свои ощущения – чувствительность кожи, тепло тела, произвольные и непроизвольные сокращения мускулатуры, вибрации органов, положение тела и так далее, тем более ярким становится наше восприятие внутренних висцеральных и эмоциональных переживаний.
Сенсорные ощущения проявляются в согласованности с потоком тела, как и в процессе свободных ассоциаций, когда мысли отмечаются по мере того, как они всплывают на поверхность разума. Путем поиска нужных слов для описания ощущений пульсации, движения, текстуры, цвета или температуры, из которых складывается передаваемая ими информация, мы создаем вербальный нарратив для невербальных переживаний. Тогда этими деталями сенсорного опыта можно поделиться, их можно обработать, а заложенную в них имплицитную информацию можно перевести в эксплицитное личное значение. Таким образом, осознанность сначала извлекается, а потом возвращается в биологическое измерение, укрепляя связь тела и разума.
Эмма никогда не училась отмечать и называть меняющиеся ритмы и колебания чувствуемых ощущений, которые являются языком нервной системы и лежат в основе формирования «я». Врач, доктор наук Антонио Дамасио доказал, что развитие обширного словарного запаса, которое обогащает и дифференцирует восприятие телесного «я», служит основанием, на котором строится все сознание. Когда Эмме удалось подобрать точные слова для описания телесного опыта и когда она научилась описывать его объективно, без регрессии, интерпретации и преждевременных попыток приписать ему смысл, ее телесное «я» почувствовало себя отраженным, утвержденным и принятым на своих условиях. По мере того как Эмма осознанно развивала свою способность к телесному вниманию, вербально связывая ощущения и мысли, ее способность к агентивности в отношении своего внутреннего мира возрастала.