- Да, конечно, тыправ! И отец Лев, видишь, тебя поддержал, – решительно заявила Вера.
Александр благодарнокивнул ей и, целуя каждую, стал бережно вынимать из сумки и ставить на столсвои иконы, которые были с ним еще в монастыре: Спаса Нерукотворного, Иверской,Казанской и Владимирской икон Пресвятой Богородицы, святителя НиколаяЧудотворца, своего небесного покровителя – Александра Невского, преподобныхСергия Радонежского, Серафима Саровского, Варнавы Гефсиманского Чудотворца,других святых…
Вера внимательноследила за каждым его движением.
- А что ты делал вмонастыре? И как ты вообще туда попал? – принялась расспрашивать она испохватилась: - Ой, видишь, сколько у меня вопросов! И не только этих…
- Ничего, времени унас много! – успокоил ее Александр и, видя, как радостно засияли глаза Веры,вдруг сам поверил в то, что у них, то есть, у нее, действительно, еще многовремени!
Вера, словнопочувствовав это, впилась в него глазами и заторопила:
- И кем же ты был вмонастыре? Неужели, монахом?
- Нет - полубратом! –усмехнулся Александр. – Ну, как бы тебе это объяснить - гостем. После того, каку меня вышел большой роман, и я, крестившись, захотел писать только на духовныетемы, настоятель пригласил меня немного пожить в келье, но я задержался и воттак в шутку называл себя сам. А если серьезно, то сподобился в течение целогомесяца поднимать мощи вот этого святого, - он кивнул на одну из икон,неожиданно с удивлением посмотрел на нее, недоуменно поджал губы и, не безтруда снова собравшись с мыслями, продолжил: - Потом экскурсоводом, чтецом…
- Чтецом? –обрадовалась Вера и сказала: - Тогда… если ты еще не устал, может, поможешь мнепочитать акафист?
- А почему бы и нет?– удивленно пожал плечами Александр.
И – хотя он хотелвнимательней изучить внезапно поразившую его икону святого, да и вообщесобирался заняться сокращением романа не в уме, а уже на бумаге – согласился:
- Это даже намногодушеполезней. Ведь Христос говорил, где двое или трое молятся во Имя мое, там ия посреди них!
- Конечно! –обрадовалась Вера.
Поправив косынку, онас трудом дожидалась, пока Александр закончит свое дело, но когда он выложилпоследнюю икону, все же – обязанности хозяйки пересилили в ней желание больногочеловека - спросила:
- Может, сначалапоужинаешь, а потом почитаем?
- Нет, - возразилАлександр. – После ужина мы будем читать уже вечерние молитвы. Так же, как и дозавтрака – утренние!
- Слава Богу!.. –прошептала Вера, и глаза ее заблестели.
- Ты это чего? –удивился Александр.
Она быстро смахнуларукой слезу и прошептала:
- Да как же ты непонимаешь. Вот уж действительно полубрат! Да у меня первый раз в этой комнатеиконы… первый раз я буду читать акафист… регулярно совершать молитвенноеправило… Дождалась!
Александр понял, чтоВера благодарила Бога за то, что Он, наконец, послал ей такого человека, какон, и сам от смущения закашлялся.
Вера поняла это и, несмотряна серьезность момента, заулыбалась.
Только рыжий кот по-прежнемунедружелюбно щурился на квартиранта, но дуга его хвоста уже казалась не такимзловещим вопросительным знаком.
Впрочем, вскореАлександр начал читать акафист, и он, блаженно закрыв глаза, сделался тихим имирным.
«Избра̀ннейПревѐчным Царѐм, превы̀шшей вся̀каго созда̀нияНебесѐ и землѝ Царѝце, - полилось словесным ручьем из книжныхстрок, написанных церковнославянской вязью, - пришѐдшей иногда во Влахѐрнскуюцѐрковь на молѝтву, досто̀йное поклонѐние с благодарѐниемприно̀сяще, я̀ко во тьме су̀щии, под Твой светя̀щийся омофо̀рс вѐрою и умилѐнием прибега̀ем. Ты же, я̀ко иму̀щидержа̀ву непобедѝмую, от вся̀ких нас бед свобожда̀й, дазовѐм Ти:
Ра̀дуйся, Ра̀достенаша, покры̀й нас от вся̀каго зла честны̀м Твоим омофо̀ром».
Александр читалакафист, не торопясь, время от времени напевая: «Аллилуйя» и «Ра̀дуйся, Ра̀достенаше, покры̀й нас от вся̀каго зла честны̀м Твоим омофо̀ром!»
«Ра̀дуйся, Ра̀достена̀ша, покры̀й нас от вся̀каго зла честны̀м Твоим омофо̀ром!»Какие красивые слова! Какое совершенно незнакомое, необъяснимое чувство было,когда ты читал!..– прошептала Вера и призналась: –Хотя я и не все понимала…
- Ничего, со временемвсе научишься понимать, и каждое слово станет понятным! – успокоил ееАлександр. – Ведь этот язык, на котором молились наши предки, заложен в нашугенетическую память! А сам акафист посвящен событию, совершившемуся в конце Хвека в Константинополе. Блаженный Андрей, Христа ради юродивый, молясь воВлахернской церкви с учеником Епифанием, удостоились видения Божией Матери ссобором ангелов и святых. Она простирала над миром Свой омофор и покрывала имвсех верных христиан. Страшно даже представить, если Пречистая вдруг опуститСвои руки… Что тогда произойдет с миром?! Между прочим, древние старцысоветовали христианам последних времен особенно усердно призывать Покров БожиейМатери для избавления от искушений, которые приобретут невиданный доселеразмах, и сетей антихристовых.
- Как же многого я незнала!.. Хотя была уверена, что мне известно все, что необходимо в жизни… –покачала головой Вера. – А мы еще когда-нибудь почитаем этот акафист?
- Конечно! Хотя естьакафисты и другим иконам: вот - Иверской, Владимирской, Казанской! – указываяна стоящие на столе иконы, принялся перечислять Александр.
Он чуть было недобавил «Всецарице», зная из достоверных источников, что чудесная помощьПресвятой Богородицы, подаваемая верующим от этой иконы, особенно проявляется висцелении от раковых болезней, но вовремя прикусил язык и сказал:
- А еще святомувеликомученику и целителю Пантелеимону, который имеет от Бога особую благодатьизбавлять от самых различных недугов!
После акафистаАлександр хотел немного поработать. Но Вера настояла, чтобы он непременнопоужинал.
Поднявшись с трудом,она сама накрыла на стол.
- Сегодня, прости,только самое простое, - извинилась она, показывая на чай, докторскую колбасу исалат с хлебом. А завтра придет Гульфия, и я закажу ей что-нибудь для тебя. Тычто любишь?
- Да все! –принимаясь за еду, ответил Александр.
- Ну ладно, тогда я сделаюэто по своему усмотрению! В первую очередь попрошу принести то, что люблю сама,но пока… не могу, - пообещала хозяйка, а Александр, не переставая жевать,кивнул на бесчисленные коробки, - какие хранят почти в каждой квартире соль,сахар, рис, другие крупы:
- Хотел сразуспросить, да постеснялся… Зачем тебе столько коробок?
- Этих? – равнодушнообвела глазами стены с коробками Вера и пожала плечами: - А это моя работа!
- Ты хочешь сказать,что ты… - даже не договорив, изумился Александр.
- Да, я инженер-конструктор,и участвовала в разработке и создании всего этого - подтвердила Вера. - Толькокакое теперь это имеет значение…
- Как это, какое? –возмутился Александр. – Да это же для удобства почти всей страны, множествалюдей!
- Я тоже раньше такдумала и жила только этой работой! – согласилась Вера и вздохнула: - Толькотеперь все это потеряло всякий смысл и стало совсем ненужным!
Александр совсемновым взглядом посмотрел на коробки, на кухню, на реку за окном, за которым ещеплавали яхты, и подумал, что здесь долгие годы была своя – оказывается,интересная, насыщенная жизнь.
И вдруг всеоборвалось, казалось бы, случайно, нелепо и безнадежно…
А на самом деле – онперевел взгляд на окно, за которым золотились в лучах заходящего солнца кресты– промыслительно и спасительно!
Но как… как сказатьВере об этом?
6
Выполняя советКлодия, Альбин весь день и вечер, как мог, старался не показываться ему наглаза и, уж тем более, не говорить о вере.
Но на следующийутро тот сам нашел его на палубе и спросил:
- Я полночи неспал, никак не мог понять… И сейчас не пойму. Ответь: почему ты не сбежал тогдас моими деньгами? Тем более, став христианином? Ведь я слышал о них толькоплохое!
Альбин прямопосмотрел в глаза начальнику и усмехнулся:
- С каких пор ты,доверяющий только неопровержимым фактам и надежным свидетельствам, сталдоверять слухам? Причем, настолько бездоказательным и нелепым, что и повторятьих не хочу. Ну, сам посуди: если бы христиане были такими, как повсюду наспытаются изображать наши завистники и враги, то, следовательно, и я был бытаким. А будь это так, то, и правда, что помешало бы мне сбежать с твоимиденьгами?
Это был разговордвух достойных, равных по уму собеседников, когда нет нужды говорить лишнее.
- Вот этот алогизми не дает мне покоя! – вздохнул Клодий. – И еще я никак не могу понять: какможно верить в Бога, которого предали самой позорной казни – распяли на Кресте!Ведь это абсурд! Какой же Он после этого – Бог?!! Но вы – верите! Причем так,что не жалеете за исповедание Его Имени самого дорогого – жизни! Идя на казнь,словно на праздник! И я видел это собственными глазами!
- Когда?
- В раннемдетстве, в садах Нерона! Меня привели туда родители. И я хорошо помню, какхристиан одели в медвежьи шкуры, пропитанные жиром, поставили под подбородкомкаждого остроотточенный кол, чтобы он не мог опустить головы, и император сгостями вдоволь налюбовались всеми муками приговоренных к такой страшной казни.И - подожгли…
Клодий помолчал,