месяц, год…
- Давай! – сама, всязасияв, как рассвет, согласилась Вера и, глядя на икону так, будто кайма начнетрасширяться прямо на ее глазах, с интересом спросила: - А кто это на нейизображен?
- Преподобный ВарнаваГефсиманский Чудотворец.
- Как! Тот самыйразбойник, которого отпустили вместо Христа?!
- Нет, - поморщилсяАлександр и улыбнулся чему-то своему. – Тут просто схожесть имен, из-за чегомногие ошибаются. Ты говоришь о Варраве, а это Варнава! В переводе с еврейского- «Дитя милости или Сын Утешения»…
- «Сын Утешения»… -задумчиво повторила Вера.
- Это – великийстарец, о котором знала вся Россия. И не только знала, но и шла к нему запомощью, советом и словом утешения. Он был пострижен в честь своего далекого,жившего еще в первом веке предшественника – апостола Варнавы, которыйневероятно много сделал для зарождавшейся тогда Церкви. И, если хочешь знать,если бы не они, то меня не было бы ни в монастыре, ни здесь, да и, возможно,вообще уже на земле!
Александр перехватилвопросительный взгляд Веры и стал, прищурившись, смотреть на настольную лампу.
- Ты спрашивала, какя попал в монастырь? Так вот, поначалу о нем не было даже мыслей. Рос я безверы, без Бога. Дома о Нем не было принято говорить, а в школе, если иговорили, то только, что Его, прости меня, Господи, нет. Потом была учеба навоенного журналиста, где мы вообще проходили научный атеизм. Затем – служба вармейской газете. В тайге. Точнее, в местности, приравненной к районам КрайнегоСевера. Все складывалось как нельзя лучше. Заработок – почти как у профессора,перспективы – на зависть. Год службы шел за полтора. Словом, я был крепким,спортивным, здоровым – и лет до двадцати пяти не мог отличить аспирина отанальгина. И вдруг – болезнь и срочная операция. 24 июня 1980 года. Я неслучайно называю дату. Потом поймешь, почему. Почти три часа под местнымнаркозом - на горле. Оперировали методом проб и ошибок. Когда хирургчувствовал, что мне больно, тут же вводил в боль иглу с новокаином. Но ведь онже не сразу действовал!.. Ноги мои были связаны, левая рука под капельницей,правая тоже привязана к кровати. Полная беспомощность! Единственное, что я смогсделать – это разорвать ножные путы – ноги-то у меня были футбольными - иперебирать ногами.
Александр искосавзглянул на Веру, спохватившись – а ничего, что он ей, больной, говорит отаком? И, увидев, что она внимательно и даже с каким-то особым пониманием слушаетего, продолжил:
- В общем, когда мне сталосовсем невмоготу, и хирург уже пальцами чуть ли не по локоть полез под кадыктак, что я уже, хрипя, задыхался, я впервые в жизни воззвал: «Все святые, ктотолько меня слышит – спасите! Помогите мне!»
- И что – услышали?Помогли? – нетерпеливо спросила Вера.
Александр приподнялуказательный палец, прося ее немного подождать, и улыбнулся:
- Операция, кудивлению одного ученого врача – он, между прочим, теперь известное светило –прошла успешно. Но после нее начались осложнения. Я еще немного послужил вармии, потом уволился, получил инвалидность. Жил, перебиваясь с копейки накопейку и продавая на рынке все то, что нажил за время службы: книги, одежду,дубленку… Сердечные приступы – тут уж я в лекарствах не хуже фармацевта сталразбираться - доводили порой до отчаяния. Близкие мне говорили: крестись.Может, хоть это поможет…Но - куда там! Я же ведь, как говорится, не крал, неблудил, не убивал. Хотя, если честно, всего хватало. Бывшую жену на абортподговорил - разве это не убийство? Чистоту тела тоже не всегда соблюдал… Денегне хватало, а материалы для работы были нужны – так и книги из библиотек, а тои магазина крал… Но вот однажды, сам до сих пор не понимаю, почему, в день своегорождения пошел в храм и - крестился. Тогда вера еще была под запретом, но уженачинала возрождаться в стране, и батюшка в проповеди даже сказал: «Вот, уже иписатели, и журналисты стали креститься!»
Александр, припоминаято минувшее время, помолчал и развел руками:
- Сам не знаю почему– объяснять-то мне основы веры особо некому было – я начал просто читатьутренние и вечерние молитвы, ходить в храм. Поначалу на пять, десять минут. Всемне казалось: там душно, толкают, отвлекают разговорами и вообще – зря тольковремя теряю. А потом понемногу вдруг начал выстаивать службы полностью,исповедоваться, причащаться. Впрочем, почему вдруг? – оборвал он себя. – Скореевсего за меня молился кто-то… Может быть, предки… У нас на родовой фотографииесть портрет, судя по наперсному кресту, игуменьи. Потом дедушка по маминойлинии, в честь которого меня назвали, погиб на войне под Смоленском. А СамГосподь сказал, что нет выше той любви, как если кто положит жизнь свою за другисвоя. Еще – бабушка, уже с папиной стороны. У нее было очень высокое давление,ей нужно было лежать, но приближалась Пасха, и она встала, чтобы приготовитьвсе необходимое для нее. Ей: «Ты что? Немедленно в постель!» А она: «Да как жея Господа-то не встречу?» Приготовила куличи, пасху, покрасила яйца и на самыйСветлый День – умерла. А говорят ведь, если глубоко верующий человек сподобитсяумереть на Пасху, то он минует воздушные мытарства и идет прямо в рай. Почемубы ей там было не помолиться обо мне, нехристе? А еще…
Александр хитро прищурилсяи сказал:
- Я же ведь сказал,что не случайно назвал дату операции. Так вот, уже много-много лет спустя,прожив два года в Выксе, где преподобный Варнава основал женский монастырь,живя в скиту, где он подвизался более пятидесяти лет, я вдруг узнал, что 24июня Святая Церковь празднует… день апостола Варнавы, то есть это был деньименин преподобного Варнавы! Потом я сподобился в течение целого месяцаподнимать из воды, которой была заполнена крипта, его святые мощи. И каждая ихчастица, после обретения, лежала на красном поясе, который старушки называют «Живыепомощи», от начала одной из молитв на нем «Живый в помощи Вышняго в крове БогаНебесного водворится». С тех пор этот пояс постоянно на мне, - не без гордостисообщил Александр и добавил: - Вот какие бывают в жизни «случайные»неслучайности! Такой великий апостол и такой великий преподобный – как онимогли не помочь мне тогда, когда я был, что называется, между небом и землей. Аточнее, между землей и адом!
- Надо же, какбывает!.. – с удивлением покачала головой Вера, и Александр, воодушевляясь,продолжил:
- А знаешь, сколькимлюдям еще при жизни – а ушел он ко Господу в 1906 году - помог старец Варнава?– показал на икону Александр и тут же ответил. – По пятьсот, а то и по тысячечеловек – сам Царь Николай Второй! – ежедневно приходили к нему. Шли, какводилось тогда, пешком, за сотни верст, с важнейшими жизненными вопросами.Можно сказать, вопросами жизни и смерти. И он отвечал, советовал, лечил… Тогда,как раз, русско-японская война была. Так к нему пришли женщины и спрашивают:«Батюшка, наши кормильцы сгинули, полгода от них никакой весточки. Какблагословишь поминать их: о здравии или за упокой?» «Живы, живы ваши кормильцы!– отвечает отец Варнава. – Только в плену. Через месяц вернутся живыми иневредимыми» И что же? Как, благодаря старца, написали ему женщины, мужья ихвернулись точно в указанный срок.
Вера, глядя на икону,с благоговением перекрестилась, и Александр с еще большим воодушевлением – какэто с ним частенько бывало во время проведения экскурсий - продолжил:
- А то был случай,когда один крестьянин из Ярославской губернии, я даже назову тебе его имя –Михаил Яковлевич Сворочаев – десять лет пролежал, разбитый параличом.Приглашали врачей, но те говорили, что болезнь неизлечима. Убитая горем женакрестьянина отправилась в Троице-Сергиеву Лавру, а оттуда к старцу Варнаве вЧерниговско-Гефсиманский скит и рассказала ему о болезни мужа. Батюшка,благословив ее, сказал: «Молись, раба Божия, молись: Господь милостив – встанеттвой муж…» И что же? Возвращается она домой и видит, что муж ее, до сеголежавший пластом, сам выходит на крыльцо встречать ее…
Александрвопросительно посмотрел на Веру, может, на сегодня достаточно? Но та умоляющимвзглядом попросила его: продолжай, продолжай!
И он согласно кивнул:
- Или вот еще… Одинмальчик умирал от нарыва в горле. Врачи сделали все, что могли, и оставили егоумирать. Тогда отец его, вспомнив про то, как помогает приходящим к нему людямстарец Варнава, за неимением уже времени ехать к нему, просто приложил егофотографию к горлу мальчика. Нарыв прорвался, и ребенок был спасен. Это былобольше ста лет назад. Но и сегодня не прекращаются подобные чудеса! Во время однойэкскурсии ко мне подошла женщина и рассказала, что у нее были серьезные проблемыпосле операции. Купив в скиту книгу о преподобном Варнаве, она прочитала проэтот случай и, за неимением фотографии старца, положила эту книгу с портретомна обложке на живот. Ночью она проснулась от странного ощущения… Откинулаодеяло и увидела, что из покрытого послеоперационными шрамами живота у нее наглазах лезет огромная, как она показала в два кулака – а кулак у нее, как умужчины – шишка. Потом эта шишка спала, и с тех пор, к изумлению врачей, онасовершенно здорова! Чудо? Чудо! И такие случаи можно продолжать и продолжать!Батюшка исцелял глаза, руки, ноги… Да что руки-ноги? Он даже раковым больнымпомогал!
Александр спохватилсяно – будь, что будет! – тем более что Вера подалась вперед всем телом, впившисьв него глазами, решительно продолжил:
- Однажды к немупришла плачущая молодая женщина и, сказав, что у нее рак в самой последнейстепени, попросила благословения на операцию.
«Да нет у тебяникакого рака! – отмахнулся от нее старец и предложил свой обычный «методлечения»: - Поставь горчичник – и все пройдет!»
Прошел месяц. И вновьприезжает эта женщина. Красивая, румяная – ни тени болезни на лице.