переставая, говорил о том, что спасение делается возможным через страдания,воскресение и вознесение Сына человеческого… о любви Бога, явленной Им впослании Своего Единородного Сына не для того, чтобы судить, но спасать… опрощении всех через веру в Него и об осуждении тех, которые со злобнымупорством отвергают возвещенные Им истины….
Слушая, Клодийстарательно изображал на лице, что все это ему мало интересно, и он продолжаетбеседу только для того, чтобы убить томительное в продолжение длительногоморского путешествия время. Он постоянно то позевывал, то якобы с любопытствомнаблюдал за поведением птиц, то, казалось, просто безучастно смотрел на волны,которые становились все меньше и, в конце концов, стали бесконечно далекойгладью… Но Альбин, прекрасно знавший своего начальника, хорошо видел, что тоткак никогда внимательно слушает его, стараясь не пропустить ни единого слова.
Одного только незнал он. То, что Клодий, в душе которого происходила яростная борьба между тем,к чему он привык с детства и укоренился в жизни и что ему предлагали, искаллюбую неточность в рассказе своего подчиненного-христианина.
И, наконец, нашел.
- Послушай, -издалека начал он, когда поток красноречия Альбина немного ослаб и тот, чтобысобраться с новыми мыслями, замолчал: - Осилил я и второй свиток - как там егоназвание…
- Апокалипсис! –напомнил Альбин, немало удивленный тому, что имевший исключительную памятьКлодий забыл такое простое название.
- Вот-вот, -кивнул тот и хитро прищурился, - этого - как там его?..
- Апостола ИоаннаБогослова! Это был любимый ученик Иисуса Христа, которому Он, в числе самыхизбранных, открывал величайшие тайны. Апостол написал эту книгу на Патмосе,куда сослал его Домициан. И после того, как недавно умер в Эфесе, попросилпохоронить его живым. Я слышал, что ученики его раскопали потом могилу, но –тело апостола таинственным образом исчезло!
- Даже с авторомэтой книги связаны тайны! – усмехнулся Клодий. – А, собственно, о чем книга? Явообще мало что понял в ней, несмотря на то, что заставил Грифона триждыперечитать ее мне!
- О, она сложнадаже для посвященных! – успокоил его Альбин. – Дело в том, что в ней многоприкровенного, тайного для открытого понимания. Она - о прошлом, настоящем ибудущем. Том самом, которое ждет мир в самом его конце.
- Да, не хотел быя жить в эти последние времена! – зябко передернул плечами Клодий.
- Зато и венцы длятех, кто с терпением перенесет все это и, несмотря на до предела умножившееся вмире зло и сплошные соблазны, останется верен Христу, будут выше, чем у нашихнынешних мучеников!
- Там сказано, чтобудет новая земля! А куда же тогда денется прежняя?
- Очень просто -сгорит! – невозмутимо пожав плечами, словно о само собой разумеющемся, ответилАльбин.
- Вот! -торжествуя, остановил его дождавшийся, наконец, своего часа Клодий. – Тут-то тыи попался мне на лжи!
- То есть, накакой это лжи? – не понял Альбин.
- А ты самподумай! Ну как может сгореть вся земля?! – Клодий обвел руками круг, затемсделал второй побольше и, в конце концов, распростер руки так, будто собиралсяобнять весь горизонт: - Ну ладно, город, даже такой, как Рим, царство,подожженное в разных концах злобным врагом. Но – чтобы сгорела вся земля?!Альбин, есть же широкие реки, которые остановят огонь, наконец, море, пустыни.Что ты на это скажешь, а?
Клодийодновременно с превосходством и робкой надеждой посмотрел на Альбина, которыйопять не знал, что, с одной стороны, начальнику еще явно хотелось выйтипобедителем из этого спора, но его душа, услышав слово Истины, уже жаждала бытьпобежденной…
Да и не донаблюдений за Клодием было в этот момент Альбину.
Его действительнопоставил в тупик такой вопрос, из которого, казалось, не было выхода. Но вера вто, что для Бога нет ничего невозможного, вскоре превозмогла, и он увереннозаявил:
- Что я скажу?Только одно: что Тому, Кто сумел создать весь этот мир и навести на землюВеликий Потоп, ничего не стоит предать всю – всю, Клодий! - землю и огню. Как?Не спрашивай – не знаю. Когда – тоже не скажу, потому что это известно одномутолько Богу. Но то, что земля сгорит, чтобы потом обновиться, в этом можешь несомневаться!
- Ну сгорит, таксгорит! – снова делая лицо якобы равнодушным к услышанному, сказал Клодий и,покосившись на палящее солнце, с искренним беспокойством заметил: - Толькокогда это будет – никому неизвестно! А вот мы, кажется, можем расплавитьсяпрямо сейчас!
И предложилперейти в каюту, где было хоть немного прохладней.
13
В каюте Альбинвновь заговорил о тайнах Царства Небесного и Истине, не слыханных прежде, атеперь явно открытых, причем, для всех без исключения, будь то раб или царь…
Клодий слушал, ужене перебивая, и если морщился, то только от того, что на палубе началсякакой-то шум.
Сначала это быликакие-то непонятные шаги бегающих туда-сюда людей.
Потом раздалисьгромкие голоса, и даже – неслыханное дело во время штиля - крики.
В конце концов,шум на палубе усилился настолько, что мешал слушать…
- Что они там,бешеной акулы наелись, что ли? – возмутился Клодий.
Он захотел самвыйти узнать, в чем дело.
Но, опережая его,дверь распахнулась, и в каюту вошли два раба.
Один из них, снаглой ухмылкой на лице, даже не приклонил шею, а другой, бледный от страха,униженно и виновато кланялся Клодию.
- Что там – пожар?– почувствовав что-то неладное, сразу насторожился тот и потянул руку клежавшему около его ложа обитому бронзой сундучку…
- Хуже, господин,бунт! - прошептал бледный раб, и другой, отстраняя его, нагло заявил:
- Грифон взамен засвободу рассказал келевсту, что в трюме все твое золото, и он решил, что, таккак ты сам, добровольно, не поделишься с ним, забрать его все.
- Не может быть! –ошеломленно покачал головой Клодий.
- Увы, господин,это действительно так! – печально подтвердил бледный раб. – Я был рядом и самслышал, как Грифон говорил все это келевсту. Тот сразу спросил: «А почему тысам не украл хотя бы часть этого золота и не сбежал?» «Совесть не позволила!» -ответил ему Грифон. «А предавать его - позволяет?» - во все глаза уставился наГрифона келевст. «Да» - спокойно ответил тот. «Но почему?» - даже воскликнулкелевст. И Грифон сказал: «Потому что он сам, то есть, прости, господин, ты –во всем виноват!»
- Слыхал? –окликнул давно уже понявшего, что к чему, Альбина Клодий. – Кажется, все этоначинает походить на правду.
- Да, господин! –вздохнул бледный раб. – Прости, я не успел предупредить тебя. Келевст непозволил… Он, как стадо баранов, согнал в одну кучу всех нас, твоих рабов, ипообещал дать волю и золото тем, кто перейдет на его сторону.
- И что – мои рабыпошли на такое?! – не поверил Клодий.
- Не все! – спрезрением кивнул на своего бледного соседа наглый раб. – Большинство наотрезотказалось, и тогда келевст расковал несколько крепких гребцов и посадил на ихместо самых сильных из отказавшихся.
- И что же – васприслали сообщить о том, что они решили казнить нас? – поняв, наконец, все,уточнил Клодий и сделал шаг к висевшему на стене оружию – мечу и луку сострелами.
- Нет! – разгадавего намерение, сразу поубавил тон наглый раб. – Грифон, прежде чем выдать твоютайну, велел келевсту поклясться Посейдоном, что тот не убьет вас. Поэтому мытолько пришли сообщить тебе, чтобы ты вместе с Альбином выходил из каюты иперебирался в лодку.
- Капитан уже вней. Он тоже отказался присоединяться к келевсту, несмотря на все посулы иуговоры! – шепнул римлянам бледный раб. – А еще келевст разрешил вам взять ссобой все самое дорогое…
- Но не ценное! –вставил наглый раб.
- Лодка для васуже готова! Там есть вода и еда…
- И даже вино!
- Да, мы постаралисьзагрузить лодку как можно больше, господин!
- Ну что ж,спасибо и на этом! Если увидимся еще, я по справедливости отблагодарю васобоих! - пообещал Клодий, взял сундучок и, приглашая поспешно схватившего мешоксо свитками Альбина следовать за собою, как истинный римлянин, спокойно иневозмутимо поднялся на палубу.
14
После акафиста Александрзашел в помещение, где в ожидании, когда будет сделана библиотека в зданиивоскресной школы, лежало великое множество старинных и современных церковныхкниг.
С целой охапкойотобранных для работы он возвратился в редакцию, стал делать закладки ипомечать карандашом места, какие Светлане, по возвращении, нужно будетнапечатать, и очнулся только от удара колокола.
Можно было, конечно,продолжить работу или пойти домой, но монастырская привычка пересилила, и онотправился в храм.
Когда-то его тяготилидолгие службы. Казалось, что это время лучше было употребить на писание книг. Аеще в голову назойливо лезли мысли, что за три-четыре часа он мог бы доехать,например, от Москвы до Тулы и обратно. Если же служба Великопостная, котораявместе с полунощницей длилась более семи часов – и вообще до Санкт-Петербурга!А потом неожиданно пришла мысль, что он, и правда, хотя почти и не сходит с