места, – идет, едет, движется все это время. Но не из какого-то, лишь временнонужного и совершенно не имеющего значения для Вечности пункта А в пункт Б. А –к Богу!
К тому же духовник, мудрыйи рассудительный старец, которому он в тот же день излил эти мысли, одобрил их,добавив:
«Какая разница – часдольше или час меньше? Ведь впереди – Вечность! А ради нее разве не стоитнемного потерпеть?»
И ходить в храм сразустало легко и нетягостно.
Как и на этот раз.
На всенощной ГалинаСтепановна, словно обидевшись, вообще уступила ему место чтеца, и ему пришлосьчитать и шестопсалмие, и кафизмы, и каноны.
Александр любилчитать в храме. И, благодаря монастырю, имел большой опыт церковного чтения. Онпрекрасно знал, как придержать дыхание, чтобы сэкономить силы. Когда делатьсвой голос громче или тише. Но даже для него все это было немалой нагрузкой.
Домой он возвращался,едва волоча ноги.
Казалось, не было насвете силы, которая заставила бы его двинуться хоть немного быстрее.
Но всю эту усталостьсловно сдуло порывом ледяного ветра, когда он увидел около подъезда Веры –стоявшую скорую помощь.
Садившийся в нее врачс досадой говорил шоферу:
- И зачем только зрятревожили? Тут уж не нас вызывать надо было!
Сердце Александраоборвалось.
- Неужели все?.. –похолодел он и через ступеньку, а то и две, бросился на седьмой этаж, дажезабыв, что в доме есть лифт.
Дрожащими руками оноткрыл замок, толкнул дверь.
И… увидел стоявшую вкоридоре Веру!
Она смотрела на него,прижимая к груди икону преподобного Варнавы, и блаженно улыбалась.
- Ну ты даешь! –только и смог вымолвить Александр, обессиленно прислоняясь к дверному косяку.
Вера – сама! – онпоначалу даже не обратил на это внимание, закрыла за ним дверь. И пошла,приглашая его следовать за ней в его комнату. Здесь, не садясь в кресло, - ни разупри этом не кашлянув! - принялась рассказывать:
- Ты представляешь?Где-то с час назад у меня начался приступ, который снимается только уколом. Яеле успела вызвать скорую. Думала, уже задохнусь, потому что она долго неехала. И вдруг увидела эту икону. Увидела, вспомнила, что ты вчера говорил. Итак же, как ты – говорить-то я уже не могла – молча изо всех сил закричала:«Старец Варнава, спаси, помоги!»
Вера изо всех силприжала к себе икону.
- И что бы ты думал?В тот же миг удушье прекратилось. Кто-кто, а я-то ведь прекрасно знаю, чтоэтого не может быть! Что это – чисто физически невозможно. А оно –прекратилось! Скорая, наконец, приехала. Врач спрашивает: «Что с вами?» А ясмотрю на него – и смеюсь. От счастья! И объяснить толком ничего не могу. Началабыло про приступ, про икону… Он слушал-слушал, да в конце концов не выдержал,захлопнул свой чемоданчик и, посоветовав мне вызвать психиатра, вылетел изквартиры!
Александр посмотрелна закрытую входную дверь, на пустое кресло и стоящую посреди комнаты Веру,затем на икону и, наконец, разом все понял!
«Неужели произошлочудо? – веря и не веря, подумал он, и сам же себе ответил: Да! Да! Всеподтверждения тому - налицо. И – на лице Веры!»
Он громко – отоблегчения и за нее, и за себя, все-таки так переволновался - выдохнул, взял изрук Веры икону…
И тут его ждало новоечудо.
Прикладываясь сблагодарностью к иконе, он вдруг заметил, что алая полоска стала заметно шире.
- Вера… прошептал он.– Смотри!
- Ага! – подойдя кнему, тоже шепотом отозвалась она. - Вижу… И что нам теперь надо делать?
- Не знаю… -признался Александр. – Наверное, нужно зажечь свечу!
Они затеплили передиконой лампадку, принесенную в этот дом Ириной, долго смотрели на нее и,наконец, когда неожиданно соединенные этой необъяснимой земными словами тайнойотошли от стола, Вера сказала:
- Перед вечернимправилом – почитаем опять акафист?
«Правило, да еще иакафист!» - ужаснулся Александр. Хотел сказать, что и без того начиналсясегодня в храме.
Но Вера снова так ивпилась в него умоляющими глазами.
И он вздохнул:
- Ладно! Толькосначала передохну немного…
- Конечно! – охотносогласилась Вера. – А заодно и поужинаешь. И ответишь мне на вопрос, который ядавно хочу задать отцу Льву.
- Попробуй! Отвечу,если смогу, - заходя на кухню, кивнул Александр.
Вера – опять сама! –нарезала ему сыр, булку, пододвинула ближе розетку со сгущенкой и в ожиданиисела, подперев щеку высохшим кулачком.
- Ну, давай свойвопрос! – наливая, наконец, чай, сказал Александр.
-Ты только не сердисьи не обижайся, если я что не так скажу! - извиняющееся предупредила Вера и,глядя на храм в окне, начала. – Вот, все то, что ты, Ирина, Галина Степановна,сестры милосердия и даже отец Лев говорите, – все логично и правильно. И оченьхочется, чтобы оно так и было на самом деле. Но ведь оттуда же никто еще невозвращался?.. Что ты на это скажешь? – обернулась она и удивилась: - А почемуэто ты улыбаешься?
- Да это я так… -сгоняя улыбку с лица, махнул рукой Александр. – Просто все ждал – когда тызадашь мне этот вопрос? Ведь его, как правило, в первую очередь задавали едвали не в каждой экскурсии. Ну, и еще несколько подобных. Например: зачем ходитьв храм, когда я и дома могу помолиться? Почему спасаются только православные? Ато и вовсе – зачем мне Церковь с ее установлениями, когда у меня и так Бог вдуше… Слава Богу, сейчас в церковных книжных лавках - масса литературы, гдедаются исчерпывающие ответы на эти вопросы. Но, коль мы не в церковной лавкеили приходской библиотеке, и ты уже задала этот вопрос, ладно, скажу. Вернее,спрошу: а ты уверена в том, что оттуда никто никогда не приходил?
- Да! – незадумываясь, ответила Вера и с изумлением посмотрела на Александра. - А что…приходил?
- Не приходил – априходили! - поправил Александр. - И не один или два человека, не жалкийдесяток. А тысячи и тысячи людей, чему есть множество свидетельств в той самойлитературе. Подтвержденных священническим и монашеским словом, выписками издиагнозов, показаниями очевидцев. Ты знаешь, до того, как заняться писательскимделом, я без малого двадцать лет проработал в журналистике. А это значит,целыми пачками получал по почте читательские письма и организовывал их, чегогреха таить, – частенько сам писал за рабочих, врачей и даже ученых. И послеэтого, по стилю, а главное – деталям, которые невозможно придумать, а тольковзять их из жизни, безошибочно отличу правдивую газетную или журнальную заметкуот ложной.
Александр взглянул наВеру: убедителен ли такой аргумент и, увидев по ее лицу, что ей нечеговозразить, продолжил:
- Я прочитал сотни,тысячи свидетельств очевидцев того, как люди – кто на несколько минут, а кто исовсем – возвращались к жизни. Это, например, одна женщина-комиссар, котораяпосле того, как ее мертвую, после операции, во время которой удалили почти всевнутренности, отнесли в морг, сама вышла из него, от чего попадали в обморокдежурившие там. Кстати, потом она отказалась от прежних убеждений, и, не боясьгонений на веру, проповедовала всюду Христа. Это и один старичок, который, севв гробу, потребовал, чтобы срочно позвали священника, чтобы он исповедовал одингрех, который закрывает ему путь в рай. Это, наконец, известная всему мируистория в Югославии, когда относительно недавно вдруг воскрес мальчик, которогоуже несли хоронить на кладбище. Вернувшись к жизни, он принялся горько плакать.А люди недоумевали: «Почему ты плачешь? Радоваться надо, ведь ты снова живешь!»А он им сказал: «Я плачу потому, что только что видел Пресвятую Богородицу, Онастояла на небе, держа над миром Свой омофор. Увидев меня, она сказала:«Возвращайся домой и передай людям, чтобы они покаялись и перестали грешить,скажи им, что я устала держать над ними Свой омофор! Вы представляете, чтобудет, если Она опустит его?!»
Александр перевел духи спросил:
- Ну что – продолжать?Или дать самой почитать на эту тему книги из церковной библиотеки? Только учти,их столько, что за один раз мне их не принести!
- Зачем? Не надо! –быстро-быстро закачала головой Вера. - Я и так тебе верю… К тому же у меня ктебе тоже немало вопросов…
Ответы Вере, вопросыкоторой продолжались не один час, потом, по ее настойчивому напоминанию-просьбе– акафист и полностью вечернее правило окончательно вымотали Александра.
Оставшись, наконец,один, он едва добрел до постели. И лег, забыв даже приставить к двери кресло.
Вспомнил он об этом,лишь когда ночью под дверью что-то зашелестело.
-Ага! Ну сейчас ятебе покажу, чтоб ты у меня раз и навсегда дорогу сюда позабыл… - прошептал он,быстро поднялся, подкрался к двери, рывком распахнул ее и грозно зашипел:
- А ну стой! Куда!
Топнув дляубедительности ногой, он включил свет и охнул.
Это был не кот - авпервые сама вышедшая в туалет Вера, которая так и села в коридоре отнеожиданности и страха…
К счастью, всеобошлось без приступов и прочих последствий.
Несмотря на сонныйночной час, они сразу поняли, в чем дело и – сначала Вера, а потом и Александр- принялись дружно смеяться. Причем, так громко, что даже кот вышел из комнатыВеры и уставился на них, не в силах ничего понять.
Только через полчасавсё успокоилось, и Александр, а затем и Вера разошлись по своим комнатам.
Всю ночь вместо кашлячерез стенку слышался ее смех. И даже утром, стоило им только посмотреть друг