Сестра милосердия Дашапомогла ей раздеться и стала готовить на завтра борщ.
Вера своимипридирками, что она неправильно закладывает в кастрюлю овощи, довела ее дотаких слез, что Александр с горечью усмехнулся про себя, что после этого борщможно и не солить.
Но это был явно смехсквозь слезы.
Вера настолько устала– или расстроилась от этой усталости – трудно было понять, чего было больше,что он даже испугался за нее.
Впервые она попросилапрочитать сокращенное Серафимовское правило.
А об акафисте даже ине заикнулась…
4
Когда лодкаприблизилась к кораблю на расстояние голоса, Клодий поднялся во весь рост и,грозно потрясая кулаком, что есть сил, закричал:
- Эй, келевст!Слышишь ли ты меня?
- Да! – появившисьу борта, неохотно ответил келевст. Он был явно огорчен и растерян. - Чего тебенадо? Мало того, что ты обманул меня, так хочешь теперь еще и надсмеяться надомной?
- Нет! – ещегромче, придавая своему голосу угрожающие нотки, прокричал Клодий. - Явернулся, чтобы сказать, что Посейдон не простит тебя! Это так же точно, както, что в трюме нет и никогда не было моего золота! Ты невинно губишь нас, и япризываю великого Посейдона быть судьей между нами! И – как можно скорее!
Клодий успел какнельзя вовремя. Иначе появившийся вдруг порыв ветра отнес бы его слова всторону, и келевст просто бы не расслышал их. Но он услышал все, что хотелримлянин, и неожиданный для него, но ожидаемый сидевшими в лодке порыв ветрасмутил его не на шутку.
- Видишь?! –заметив это, торжествующе прокричал Клодий. – Посейдон действительносправедливый и страшный на возмездие бог! Он услышал меня, и теперь начнетсястрашный шторм, который вас увлечет в морскую пучину, а нас, наоборот, вынесетк берегу!
С самымневозмутимым видом он снова уселся за весло и кивком приказал своим спутникамотплывать от корабля.
Новый, еще болеесильный порыв ветра ударил келевста в спину. Он оглянулся и увидел быстрорастущую штормовую тучу. Она прямо на глазах заслоняла все небо, и в черныхнедрах ее, словно змеи, мелькали ослепительные молнии.
При виде этогокелевста охватил суеверный страх, который стал расти в его сердце, как этатуча. Впервые в жизни он ощутил настоящий животный ужас. Ведь сейчас его могпостичь гнев Посейдона – единственное, чего он боялся в этом мире!
- Эй! – крикнулон, пользуясь тем, что ветер, подхватывая его слова, мчал их вдогонку залодкой: - А если мы вновь возьмем вас на борт?
Клодий попыталсяответить, но поняв, что келевст уже не услышит его, красноречивыми жестами - наморе, небо и судно - объяснил: ты верни, а там, может, твой бог и простит тебя!
Келевст согласнокивнул. А что ему оставалось делать? Он надеялся на веслах дойти до берега ипричалить в укромном месте. Но эта невесть откуда появившаяся туча спутала всеего планы. В шторм, без опытного капитана, даже такое прекрасное судно, как«Золотая стрела», сразу же превратится в беспомощную щепку на могучих волнах.Поэтому, как ни крути, а этот проклятый римлянин прав…
И он приказалрулевому изменить курс и догнать лодку.
Рабы – и оставшиесяверными своему господину и особенно предавшие его, изо всех сил постарались,чтобы поскорее поднять римлян на палубу.
Капитан сразу жебросился на свой капитанский помост и принялся отдавать команды словно быожившим матросам.
Все ожидали от Клодияслов упрека, угроз...
Но он, не говоряникому ни слова, скрылся в каюте и… тут же вернулся с боевым луком и полнымколчаном стрел. Он наложил одну из них на тетиву и крикнул никак не ожидавшемуэтого келевсту:
- Я опытныйохотник, келевст! Альбин и мои рабы могут подтвердить тебе это. Льва убиваюодной стрелой! Поэтому предлагаю тебе без сопротивления поменяться со мнойместами. Короче говоря, ступай в лодку вместе со всеми, кто осмелился предатьменя!
Услышав это,Грифон опустил голову и первым сделал шаг к борту, под которым была лодка.
- А ты куда? –остановил его Клодий.
- Туда… -потерянным голосом отозвался раб. - Я же ведь первым тебя предал!
- Не-ет! Ты мнееще нужен! – с холодной усмешкой остановил его римлянин. - Поэтому оставайся!Но если предашь меня еще раз, то даю слово, казню так, что утонуть в штормпокажется тебе за счастье! А вы что стоите? Особенно ты! – перевел он жалострелы на предавших его рабов, остановив ее на том, который нагло вел себя вего каюте: - Я сказал, марш в лодку!
Келевст с рабамизамешкались, не зная, просить Клодия о пощаде или же сразу выполнять его,похожий на смертный приговор, приказ.
И тогда Клодий, недолго думая, выстрелил в наглого раба. И пока тот падал к ногам келевста,мгновенно выхватил из колчана новую стрелу и снова натянул лук.
- Ну, долго мнееще вас упрашивать?
Не зная, когоопасаться больше, стрел Клодия или уже ревущего в снастях шторма, келевст, а заним и предатели-рабы, решили, что в последнем есть хоть крошечная надежда,обреченно направились к борту.
- Клодий! Остановиих! – попросил, не выдерживая этого, Альбин.
- И не подумаю! –отозвался тот.
- Но ведь сейчасначнется шторм, и они неминуемо погибнут!
- Точно так же,как сами хотели погубить нас!
- Прошу тебя, -принялся умолять Альбин, - не уподобляйся им и не становись сам убийцей!
Но Клодий былнепреклонен:
- Нет, они незаслуживают ни малейшего снисхождения!
И тогда Альбин,решив призвать на помощь все, что говорил ему эти дни, грозно спросил:
- Ты же ведьхочешь, чтобы в День Судный простил тебя Бог?
- Ну допустим,хочу!
- Тогда прости иих! Поверь, это – обязательное условие!
Клодий внерешительности покосился на Альбина и тот, заметив это, с деланным упрекомдобавил:
- В конце концов –ты ведь римлянин и должен делать все по закону?
- По закону? –неожиданно оживился Клодий. - Ну ладно, сделаем по закону! Хотя, честно говоря,зря ты напомнил мне это…
- Почему?
- Сейчас сампоймешь! В лодке у этого келевста был хоть малейший шанс спастись, благодарязаступничеству так любимого им Посейдона, а теперь…
Клодий остановилуже начавших спускаться в лодку рабов и велел им связать келевста.
- Так-то тыотвечаешь на мою милость? – прорычал тот, готовый броситься и растерзатьримлянина, но, видя, что жало стрелы направлено прямо ему в сердце, покорнопротянул руки:
- Ладно, твоявзяла…
Рабы быстросвязали его корабельным канатом.
- Так-то оно будетлучше! – усмехнулся Клодий и, опуская стрелу, наконец, ответил на вопроскелевста: - А что ты хотел - чтобы я благодарил тебя за это? Ты – бунтовщик! Ипоэтому по закону я обязан сдать тебя властям в ближайшем порту. А что они тамс тобой сделают – посадят в медного быка, под которым разведут огонь илираспнут на кресте, меня уже не касается! В трюм его! С предавшими рабами я разберусьпотом! – приказал он. – А сейчас все по местам! Слушать теперь толькокапитана!! Спасать судно!!!
И, пригласивАльбина следовать за собой, скрылся в каюте в надежде переждать там шторм, всейяростью набросившийся на одинокое в обезумевшем морском просторе судно…
5
С этой первой ипоследней прогулки, как заметил Александр, в состоянии Веры сталапрослеживаться строгая закономерность. Все было хорошо и спокойно, пока онамолилась, не осуждала бросившую ее на произвол судьбы сестру с подругами и терпеланедостатки окружавших ее людей. Но стоило ей только опять со злобою вспоминатьпрошлое, или быть властной и жесткой, как болезнь возвращалась. Причем, скаждым разом все в более сильной форме.
Это подтвердили исестра милосердия, в первую очередь страдавшая от нападок Веры, и даже образецтерпения - добрейшая Гульфия.
Только сама Вераупрямо не хотела признавать зависимость этих обострений от своего характера.
Лишь когда отец Лев,узнав обо всем от Александра, велел передать ей, чтобы она, если хочетвыздороветь, смирялась, Вера стала следить за собой.
И состояние ее сновапонемногу стало выправляться. Хотя уже и не доходило до той степени, чтобыможно было снова заговорить о прогулке.
Дни шли за днями.
Вместе с ВеройАлександр молился, говорил о Боге и Вечности, отвечал на самые разные вопросы.
А без нее упорнопродолжал невидимую и неслышимую войну с котом, который уже просто ненавиделпостояльца.
Словом, дома былаесли не окончательная победа над страшной болезнью, то относительное затишье…
А на работе…
Там вообще быласплошная неразбериха.
Александр перерыл всюбиблиотеку. Сам, использовав давний опыт телефонной работы, сделал сериюновостных заметок и репортаж. Татьяна, которую отец Игорь с радостью принял наработу, написала прекрасный очерк.
Словом, материаловдля газеты набралось столько, что хватило бы на несколько номеров.
Но отец Игорьпочему-то по-прежнему упрямо не разрешал начинать макетировать хотя бы первый.
Да к тому же все