остается лишь покаяться, припав к подножию этого Креста, и без устали благодаритьЕго за то, что Он для нас сделал…
- Да-да, конечно, -виновато прошептал Александр, а отец Лев продолжил:
- Господь отпустилтебе этот грех. Но тяжесть его столь велика, что я, как священник, радеющей отвоей душе, обязан назначить тебе епитимью.
Отец Лев немногоподумал, шевеля губами - «Помолился, спрашивая совета у Господа» - понял Александр,и уже строго сказал:
- Месяц будешь читатьканон покаянный ко Господу.
- Хорошо, - прошепталАлександр.
- И до истеченияэтого срока тебе запрещается входить в алтарь и чтение Апостола и часов.
- Что?!
- То, что слышал! Ине смотри на меня так. Ты еще легко отделался! В первые века христианства затакое бы лет на 18 отлучили от святого причастия! Это потом и теперь по немощинашей и умножению в мире зла и соблазнов стали смягчаться жесткие правила. Ноэто не дает нам повода расслабляться! Ибо в чем застанет, в том и будет судитьнас Господь!
Александр с опущеннойголовой выслушал это и спросил:
- А что я скажуГалине Степановне? Отцу Игорю?
- Галине Степановнескажешь, что ты очень занят подготовкой газетного номера, что, действительно,правда. А отцу Игорю, если спросит, доложишь, что на тебя наложена епитимья. Ступай,- с подбадривающей улыбкой, отпустил Александра отец Лев. - И помни, что говорилГосподь тем, кому Он, исцеляя, отпускал грехи: иди и впредь не греши, чтобы неслучилось с тобой еще худшего!
В редакцию Александрне шел, а летел, словно у него выросли крылья.
По пути он увиделбольшую белую печку, из жерла которого тянулся дымок, вспомнил наказ священникаи бросил клочки записки в огонь. Один из них немного не долетел до пламени, и он,подтолкнув его, сильно обжег палец.
- Ай! – дуя на него, нахмурилсяон и вдруг ахнул, поймав себя на мысли: «Если пальцу так больно, то что было бысо всем моим телом, если бы я, так и оставшись в этом грехе, после жизни попалв огненную геенну?»
С этой мыслью онвернулся в редакцию, приветливо кивнул Булату, сидевшей уже на своем местеСветлане.
И только принялся засоставление макета разворота номера, как раздался телефонный звонок.
Звонила Татьяна.
- Ну как ты там? –заворковала она. – Я тут тебе такой ужин готовлю! Пельмени – сибирские,настоящие! Может, придешь пораньше?
- Нет, - решительноотказался Александр.
- Ну, нет, так нет, -не стала возражать Татьяна. – Я тогда позже воду поставлю. Ты толькопредупреди, когда будешь выезжать.
- Какая вода? Какиепельмени? – поморщился Александр. - Ты меня не правильно поняла! - И, не боясь,что подумают о нем подчиненные, сказал, как отрезал: - Я вообще не приду!Никогда!
- «Ах, так? – воркующийголос сразу сменился на орлиный клекот: – Тогда и ты меня тоже больше не жди!»
- Ну, прости, что такполучилось…
Александр положилтрубку на рычажки, покосился на смотревшего на него с насмешкой Булата, наотвернувшуюся к окну Светлану, вздохнул:
- Ну вот я сноваостался без корреспондента!
И сам сталнабрасывать на бумаге вопросы к бизнесмену, о котором ему так не хотелосьписать…
3
Повозка быстронесла римлян к порту.
- Вот, мынаправляемся в Антиохию, – сказал Альбин. - А ведь это, между прочим, город, вкотором христиане, еще при императоре Клавдии, впервые стали называтьсяхристианами. И еще родина апостола Луки, который, кстати, написал в своемЕвангелии о том, как в субботу Спасителю случилось проходить засеянными полями,и ученики Его срывали колосья и ели, растирая руками…
- Как еще одиневангелист? – удивился Клодий. - Сколько же их всего?
- Много. Ноавторитетно признанными самими апостолами и духоносными мужами являются толькочетыре.
- И что этотапостол сказал такого, чтобы я мог еще удивиться?
Альбин посмотрелна него и, подумав – говорить или пока не говорить это, решился: скажу!
- Однажды ИисусХристос рассказал такую притчу: «У одного богатого человека был хороший урожай вполе; и он рассуждал сам с собою: что мне делать? Некуда мне собрать плодовмоих? И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю бо̀льшие, исоберу туда весь хлеб мой и всё добро мое, и скажу душе моей: душа! Много добралежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему:безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что тызаготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Богабогатеет».
Альбин покосилсяна Клодия – не скажет ли он ему что? Но тот напряженно молчал.
И тогда Альбинпродолжил:
- Возможно, тыспросишь, как можно было тому богачу, имевшему столько грехов, попасть вНебесное Царство?
Клодий метнул наАльбина такой взгляд, будто тот прочитал его потаенные мысли, но сновапромолчал.
И Альбинпродолжил:
- Ну, о том, как вБога богатеют, ты слышал недавно от Диомеда. А что касается множества грехов,при правильном, то есть покаянном отношении к которым можно не только непогибнуть, но наоборот, спастись, в Евангелии от апостола Луки на этот счетесть вот что… Однажды некто из фарисеев просил Иисуса Христа вкусить с нимпищи. Господь пришел к нему. Узнав об этом, пришла и женщина того города,которая была грешница. Принеся с собой алавастровый сосуд с маслом, она стала обливатьноги Иисуса Христа слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Егои мазала миром. Увидев это, фарисей подумал, что если бы Христос был пророком,то знал бы кто и какая женщина прикасается к Нему и не позволил бы ей сделатьэто.
Альбин,убедившись, что Клодий не только слушает, но и слышит, стал говорить,припоминая слова самого Евангелия:
«Обратившись кнему, Иисус сказал: Симон! Я имею нечто сказать тебе. Он говорит: скажи,Учитель. Иисус сказал: у одного заимодавца было два должника: один должен былпятьсот динариев, а другой пятьдесят, но как они не имели чем заплатить, онпростил обоим. Скажи же, который из них более возлюбит его?
- Что тутсложного? Конечно же, тот, кому он простил больше! – впервые за долгое времянарушая молчание, удивился Клодий.
- Вот так жеприблизительно ответил и Симон, - кивнул Альбин. – И Господь сказал ему, чтоправильно он рассудил. «И, обратившись к женщине, сказал Симону: видишь ли тыэту женщину? Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал, а она слезамиоблила Мне ноги и волосами головы своей отерла; ты целования мне не дал, а она,с тех пор как я пришел, не перестает целовать у Меня ноги; ты головы Мне масломне помазал, а она миром помазала Мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаютсягрехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот малолюбит».
Альбин сам немногопомолчал и добавил:
- Вот видишь, естьнадежда всем кающимся грешникам. Но имеется и одно важное условие для прощениягрехов.
- Какое? – глухоспросил Клодий, и Альбин ответил:
- Чтобы тебеотпустил их Господь, ты сначала сам должен спасти всех. Ибо Он сказал: «Несудите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте ипрощены будете…» И более того, прямо сказал: «Когда ты идешь с соперником своимк начальству, то на дороге постарайся освободиться от него, чтобы он не привелтебя к судье, а судья не отдал тебя истязателю, а истязатель не вверг тебя втемницу. Сказываю тебе: не выйдешь оттуда, пока не отдашь и последнегокодранта!»
- Стой! - услышавэто, неожиданно приказал вознице Клодий.
- Что с тобой? –вопросительно посмотрел на него Альбин.
- Кажется… у меняесть такой должник! – медленно проговорил тот и уже уверенно добавил: - Яоставил его в Пафосе!»
- Ты имеешь в видукелевста?
- Да! - кивнулКлодий и попросил: - Слушай, Альбин, возьми сколько угодно денег, купи, неторгуясь, самую быструю повозку, которая нам сейчас встретится – морем тебетуда все равно не прорваться – и мчи на ней в Пафос! Передай градоначальнику –он меня хорошо знает и немало должен мне, чтобы выпустил из тюрьмы келевста!
- А дальше? –уточнил Альбин.
- Что дальше?Скажи ему, что я прощаю его. И пусть едет, то есть плывет на все четырестороны!
4
Днем Александруудалось взять интервью, и оставшуюся часть работы он взял на дом.
Но браться за нее неторопился. И не только потому, что не хотелось.
Поужинав и прочитав сВерой вечернее правило, он не стал расставаться с молитвословом, а к радостихозяйки, перелистнул несколько страниц вперед, зажег толстую восковую свечу, выключилсвет и, неожиданно проникновенным тоном помолившись «Помилуй мя, Боже, помилуймя!», совсем иным, чем обычно – с большим чувством – голосом принялся читать:
«Ны̀не приступѝхаз грѐшный и обременѐнный к Тебѐ, Влады̀це и Бо̀гумоему; не смѐю же взира̀ти на небо, то̀кмо молю̀ся, глаго̀ля:да̀ждь ми, Го̀споди, ум, да пла̀чуся дел моих го̀рько!»
Вера с удивлениемпосмотрела на Александра, но, понимая, что сейчас у него ничего нельзяспрашивать, промолчала. Крестясь каждый раз, когда тот, горестно упрашивая,повторял: «Помѝлуй мя, Бо̀же, помѝлуй, мя!» и уже светло, радостновосклицал: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков.