Аминь", она, затаив дыхание, слушала:
«О, го̀ре мнегрѐшному! Па̀че всех человѐк окая̀нен есмь, покая̀ниянесть во мне; да̀ждь ми, Го̀споди, слѐзы, да пла̀чуся делмоѝх го̀рько!»
Александр читал,плача одним только голосом, а слезы появились на глазах у Веры…
И еще, неостанавливаясь, плакала толстая восковая свеча. Желтые слезы текли по нейручьями, застывая у самого основания…
А Александр читал всес большей и большей силой:
«Широ̀к путь здеи уго̀дный сла̀сти творѝти, но го̀рько бу̀дет в послѐднийдень, егда̀ душа от тела разлуча̀тися бу̀дет: блюдѝся отсих, человѐче, Ца̀рствия ра̀ди Бо̀жия…»
«Житиѐ на землѝблу̀дно пожѝх и ду̀шу во тьму преда̀х, ны̀не у̀бомолю̀ Тя, Мѝлостивый Влады̀ко: свободѝ мя от рабо̀тысея̀ вра̀жия и даждь ми ра̀зум творѝти во̀лю Твою!»
«Душѐ моя̀,почто̀ греха̀ми богатѐеши, почто̀ во̀лю диа̀волютворѝши, в чесо̀м надежду полага̀еши? Преста̀ни от сих иобратѝся к Бо̀гу с пла̀чем, зову̀щи: милосѐрде Го̀споди,помѝлуй мя, грѐшнаго!»
«Иисусе, премудростии смысла пода̀телю, нищим кормителю, сѝрым засту̀пниче, болящимврачу̀, исцели и просвети мое сердце, Иисусе, стру̀пы греховными истрастей тлею покровѐнное, Иисусе, и спаси мя!»
Наконец, он низкопоклонился иконе Пресвятой Богородицы, прочитал:
«Ма̀ти Бо̀жия,помозѝ ми, на Тя сѝльне надѐющемуся, умолѝ Сы̀наСвоего̀, да поста̀вит мя недосто̀йнаго одесну̀ю Себѐ,егда̀ ся̀дет судя̀й живы̀х и мѐртвых. Аминь!»
Затем, опустившись наколени, прочитал длинную молитву.
Медленно поднялся.
И замолчал…
- Что это было?.. –прошептала Вера, когда Александр закончил чтение и снова включил свет. Все лицоее было мокрым от слез. – Ты еще никогда не читал такого акафиста!
- Это не акафист, -поправил ее Александр.
- А что же?
- Канон покаянный коГосподу нашему Иисусу Христу. Теперь я должен читать его целый месяц!
- Почему?
- В наказание завчерашнее. Отец Лев, у которого я сегодня исповедался, назначил мне такуюепитимью.
- Зачем?
- Затем, что лучше искупитьсвой грех и потрудиться здесь, чем потом вечно мучиться там! – кивнул себе подноги Александр. - Ведь святые не зря говорят, что самая страшная боль на землене идет ни в какое сравнение с самой малой болью в аду. Равно как и самая малаярадость в раю бесконечно сильнее самых лучших земных ощущений!
Вера терпеливодослушала Александра и с недоумением спросила:
- А почему отец Левне назначил такую же епитимью и мне? Я же ведь тоже грешила подобным!
- Так у тебя болезньза нее идет! - улыбнулся Александр.
Но Вера не принялаего улыбки.
- Это еще почему? –строго спросила она.
- А потому чтоболезнь, - принялся объяснять Александр, - если ее принимать благодушно, тоесть с терпением и благодарением, то есть, с пониманием, что она дана тебеБогом для спасения выше многих других подвигов! Если хочешь знать, как говорятте же старцы, одна, сказанная во время тяжкой болезни и сильной боли, молитва«Слава Тебе, Боже», равна десяти тысячам молитв «Господи помилуй!»,произнесенных во здравии!
- И все равно! –упрямо сказала Вера. – Я тоже хочу целый месяц читать этот канон. Тем более чтоон очень пришелся мне по душе. Но, надеюсь, это не помешает нашим с тобойакафистам?
Александр, решившийуже, что молитв на сегодня более, чем достаточно, со вздохом покосился нарабочий стол, где, видно, напрасно ждало его в этом доме интервью, и потянулсяза книгой с акафистом…
5
ГрадоправительПафоса, действительно, очень хорошо относился к Клодию. И, судя по всему, былвесьма от него зависим. Это Альбин понял по тому, что имя его начальника безтруда открыло самую главную дверь столицы Кипра, несмотря на то, что весьостров был охвачен необычайной суетой и волнением.
«Значит, не будетникаких трудностей с проволочками и, по его приказу, быстро освободяткелевста!» - объяснив градоправителю, для чего он пришел к нему, с облегчениемподумал он.
Но не тут-то было!
- Я все готовсделать для моего дорогого друга Клодия Максима, вплоть до того, что поставитьпаруса на подчиненном мне Кипре и, как на корабле плыть, куда он прикажет! –любезно пошутил тот и беспомощно развел руками: - Но в данном случае, боюсь,уже ничем не могу помочь вам!
Градоправительпосмотрел на недоуменно взглянувшего на него римлянина и объяснил:
- Все дело в том,что мы ждем приезда Траяна. И на тот случай, если он решит на обратном пути вРим заглянуть к нам, постарались навести порядок на острове. Разумеется, впервую очередь мы позаботились о столице: освободили ее от всякого заезжегосброда и мусора, а заодно и очистили тюрьмы от преступников. Мало ли какие уних могут быть жалобы к императору? Вдруг среди них окажутся и справедливые?Вот посаженных за всякую мелочь – кражу, недоимки, подлоги, мы просто выпустилина свободу, а таких опасных бунтовщиков, как, например, ваш келевст, я приказалсжечь на портовой площади в медном быке.
- И что… они ужесожжены? – упавшим голосом спросил Альбин.
- Полагаю, что да.Ну, разве что, если мои подчиненные действуют как всегда, не торопясь, и спроволочками, то, как знать, может, еще и успеем!
- Так скорее тогдатуда! – воскликнул Альбин.
Градоправительвелел немедленно подать его лучшую колесницу, они сели в нее и помчались к местуказни.
Возница, получивприказ домчаться до портовой площади быстрее ветра, что есть сил стегалшестерку и без того быстроногих лошадей.
Встречные повозкиедва успевали отъезжать в стороны.
Люди в ужасешарахались кто куда, боясь оказаться под колесами.
И все равно, когдаколесница домчалась до места, Альбин понял, что они уже опоздали…
На площади,окруженный толпой народа, ревел медный бык, под которым ярко пылал костер.
Это вопили от болипосаженные в него преступники и пели молитвы христиане, а хитроумноеустройство, сделанное когда-то эллином Фаларидом (говорят, он сам потом испытална себе его действие!) превращали его в громкое мычание…
Градоправитель,стараясь перекрыть это страшное мычание и восторженные крики зрителей, крикнулАльбину: не хочет ли он подойти поближе?
Но тот лишьотрицательно покачал головой.
К чему?
Да и поглощеннаязрелищем беснующаяся толпа не обратила бы сейчас внимание даже на копья и мечивоинов градоправителя – отдай тот им приказ проложить в ней дорогу...
Горел костер.
Ревел – все тише,тише, тише – и, наконец, умолк медный бык.
Разочарованныетем, что это зрелище слишком короткое, зрители стали расходиться с места казни.
Альбин с высотыколесницы смотрел на медное чудовище, внутри которого скрывались сожженные телапреступников, среди которых был - имевший такую возможность спастись! –келевст, и христиан.
Душ их,разумеется, тоже не было видно. Но, тем не менее, одни из них мгновенно – иувы, с неисправимым опозданием - узнав Истину, влачились мрачными темнымидухами прямо в ад, а другие радостно возносились, несомые светлыми Ангелами нанебеса…
«Один и тот жеконец – но какая разная посмертная участь!» – невольно покачав головой, подумалАльбин.
И попросилградоправителя как можно быстрее доставить его до Саламина, а там помочь сполучением разрешения на беспрепятственный проезд морем в портовый городСелевкию и дальше – в столицу Сирии Антиохию…
7
Начавшиеся греховнойночью дожди оказались затяжными.
То ли от них, то лиот того, что Вера, чуть только ей становилось лучше, начинала сразу проявлятьсвой характер или осуждать сестру и подруг, ухудшение следовало за ухудшением.Причем, с каждым разом все в более сильной и жесткой форме…
Она уже почти неходила, все больше сидела.
Но, несмотря на это, однаждысо свойственным ей упрямством, взялась за, казалось, уже непосильную для себяработу.
Напрасно Александрпытался отговорить ее и объяснить, что с этим прекрасно справятся другие.
Все было напрасно.
А все началось стого, что отец Игорь, как и ожидал Александр, привез благословение владыки наношение подрясника. Правда, Галина Степановна начала было говорить, что нетолько на него, но благочинный так строго посмотрел на нее, что та осеклась наполуслове. Да и какая разница, что она хотела сказать? Главное, что сбываласьеще монастырская, давняя мечта Александра – ходить в подряснике. Только теперьего нужно было кому-то пошить.
- Как это кому-то? –узнав об этом, возмутилась Вера. - А я на что?
Она попросилаАлександра вынести из угла покрытую занавеской ножную швейную машинку и,приговаривая: «Я на ней еще сестру и детей ее обшивала», села за нее и сготовностью посмотрела на Александра.
- Но ведь ты тогда небыла так больна! – напомнил ей он.
Но Вера быланеумолима.
- Я и сейчас здорова!– как можно более бодрым голосом возразила она и, после этого прокашлявшись, умоляющимтоном сказала: - Мне нужны только лекала, или еще лучше, принеси уже готовыйподрясник!
Ну что оставалосьделать Александру?
Он перерыл всевешалки в домике, где, бывало, переодевались до или после службы священники,