Он даже не заметил,что Вера почему-то молчит и ни о чем не спрашивает его. Что дверца шкафа вбольшой комнате открыта и на письменный стол из него были выложены какие-то документы.
Только очнулся послеужина от какого-то непривычного ее голоса:
- Александр! Вызовизавтра на дом нотариуса. А еще лучше привези сюда на такси. Вот – деньги, его адреси телефон…
- Зачем? – не понялАлександр.
- Видишь ли, - глядянемного в сторону, ответила Вера. – Мало ли что в жизни может случиться. Тывон, здоровый, чуть было не погиб под машиной. А что говорить о мне – больной?
- Вера! Вера, ты очем? – попытался остановить ее Александр.
Но она, жестомпопросив его не перебивать, иначе она повысит голос и снова закашляется,продолжила:
- Словом, я хочунотариально, чтобы ни у кого потом не было сомнений и претензий, завещать этуквартиру – тебе!
- Мне?!
- Да, лично тебе! Язнаю, что ты мечтаешь вернуться в монастырь. И, кажется, действительно, создандля монастырской жизни. Но ведь ты сам говорил, что тебе сначала нужно написатьмного книг, которые очень нужны людям, как было нужно все то, что ты говорилмне! А ведь для этого нужно где-то жить. Тут у тебя хорошая работа, высокаядолжность…
- Вера! Вера! Всеэто, конечно, так! – дождавшись, когда Вера, наконец, начнет кашлять, включилсяв разговор Александр. - Но прежде чем делать всё это, - он показал рукой надокументы. – И говорить на такую тему со мной, ты хотя бы сначала спросила, асогласен ли я?
- А ты что?... – Веравнимательно посмотрела на Александра. - Разве… против..?
- Конечно! –воскликнул тот. - В первую очередь я против того, что ты раньше времениначинаешь себя хоронить! Мы, что, зря тут с тобой стараемся? Мне что, делать,что ли, больше нечего, кроме того, чтобы поднимать тебя на ноги? С газетой вонполный простой, а я тут, с тобой… Да если хочешь знать, в храме, куда мы скоро стобой непременно пойдем, меня уже поздравляют с победой! Люди только и говорят:«Чудо! Чудо!! Чудо!!!» А, во-вторых, - теперь уже Александр знаком попросил неперебивать себя и дать договорить, - долго в миру я все равно не собираюсьзадерживаться. За год-два постараюсь написать все запланированные книги – и назадв монастырь, на постриг в монахи! Надеюсь, ты это время меня потерпишь? Адальше живи, как хочешь!
- Х-хорошо… - струдом разлепляя губы, выдавила из себя Вера. Было видно, что еще минута, и онаразрыдается: - Только давай договоримся сразу: денег с тебя брать я не буду…
И молча ушла в своюкомнату.
Но на этот раз ее молчаниебыло совсем другим.
11
После отъездаТраяна в Антиохии начались самые настоящие гонения на христиан. Одни подданные,как это часто бывает, старались выслужиться перед показавшим им примерправителем. Другие стремились заработать на этом. Рабы – желая получитьсвободу. Все, кому не лень, торопились сами[9]заявить на своих знакомых, кредиторов, господ и даже родственников, что онихристиане.
Тюрьмы былипереполнены. От немедленных массовых расправ градоправителя удерживало лишь то,что Траяну, который лично руководил военными действиями, было сейчас не доуказаний, что делать с таким количеством задержанных христиан.
Тем не менее,время от времени, чтобы освободить места в тюрьмах для новых заключенных, наплощади проводились короткие суды, после которых были пытки и казни.
Казалось, Клодию сАльбином нужно было как можно быстрее уезжать из этого, ставшего опасным,города, чтобы не подвергать риску Священные книги. Но они, наоборот,задержались в Антиохии. Да не на день или месяц – а почти на целый год!
Клодий, снявкрещальные одежды и надев свою обычную тогу, принялся ходить по тюрьмам,помогая узникам всем, чем только мог.
Кроме этого, вАнтиохии, которая была второй столицей мира после Рима, у него скопилосьмножество дел, которые нужно было решать. И он решал их с еще большим усердием,чем прежде, с улыбкой говоря Альбину, что ему нужны теперь деньги, как никогда,и прося не торопить его с отъездом.
Да Альбин и неторопил Клодия.
Риск оказатьсяузнанными в чужом городе и, как следствие, быть выданными властям, был сведен кминимуму.
Сам Клодий необъявлял, что он христианин, а у него, разумеется, об этом никто не спрашивал.Да если бы и спросили, или он бы сказал – все равно б не поверили, что такойзнатный и уважаемый римский господин уверовал во Христа!
Хотя… теперьхристиан не могло спасти ни богатство, ни знатность. Как передавали из уст вуста антиохийские христиане, в Риме была казнена выданная кем-то, как говорят,из своих, даже дочь императора Траяна – Дросида…
Однажды чуть былоне выдал и их - Грифон. Продолжая любыми способами добиваться желанной свободы,он шепнул одному из самых крупных должников Клодия, что его господин –христианин.
Все предусмотрелраб – и то, что этому должнику нечем платить долги, и то, что он, хорошо относяськ нему, может дать ему за донос свободу.
Не учел лишьодного.
Того, что Клодий,став христианином, первым делом многим простил долги. В том числе и этомучеловеку.
Причем, сделалэто, как творил и все остальное добро - тайно, чтобы не лишиться небесныхвенцов.
А бывший должник,оказавшийся не только благодарным, но и порядочным человеком, пришел ирассказал обо всем Клодию.
Пришлось в целяхдальнейшей безопасности посадить Грифона на цепь.
Напрасно тот,убедившись, что Клодий не станет убивать его за предательство, осмелел и сталвозмущаться: какой же ты после этого христианин, если приковываешь людей кстене?
Ответ Клодия былкраток:
- Я еще пока нуженна этой земле. А вот когда все закончу, то даю слово – сам освобожу тебя…
- На свободу?
- Нет, от цепей!
И продолжалпосещать тюрьмы, навещать больных в лечебницах и, решая свое бесчисленноемножество денежных дел.
- Представляешь, -с изумлением говорил он Альбину. - Чем больше я отдаю, тем больше ко мневозвращается. Все корабли, которые я снарядил товарами, остались целыми, будтои не было штормов, подводных скал и коварных мелей. Все товары были успешнопроданы, на вырученные деньги в дальних странах куплены новые и перепроданыздесь по еще более высокой цене. И, тем не менее, ты, пожалуйста, следи замной. Хоть этих денег у меня столько, что раздать их, оказывается, намноготруднее, чем было заработать, но я могу отдать все до последнего квадранса. Анам ведь еще предстоит дальнейшее путешествие в Аравию, чтобы спасти Священныекниги. А после мне хотелось бы вернуться в Рим и там тоже помогать людям.
Говоря это, он всевремя прислушивался к самому себе, словно желая удостовериться, что то чувство,которое он испытал во время встречи с епископом Игнатием, еще остается в нем.И, радуясь – да-да, осталось! – еще более просветлевал взором.
Так прошел год.
От вернувшихся изРима со святыми мощами Игнатия Богоносца, до конца сопровождавшего егоантиохийцев, стали известны подробности его тяжелого путешествия в столицу иказни.
По дороге он встречалсяс епископами, пресвитерами и диаконами, которые стекались к нему измалоазийских церквей и городов, желая видеть его и слушать из уст егобожественные слова. Видя, что они не желают его смерти и разлучения с ним,Игнатий испугался, что и те верующие, которые находятся в Риме, тоже смутятся ине стерпят того, чтобы он отдан был зверям, и сделают ему какую-нибудьпреграду, подымут, может быть, руки на тех, которым велено отдать его насъедение зверям, и этим затворят ему открытую дверь мученичества к желаемойсмерти. Поэтому он даже написал римлянам послание с просьбой помолиться о нем,чтобы не только не пресекался путь его страданий, но, наоборот, чтобы скорее онбыл растерзан зверями и перешел к возлюбленному своему Владыке.
Римские христианене осмелились ослушаться вольного страдальца. Когда его привезли в Рим, онивстречали его, полные радости и скорби. Весь город собрался в праздничный день,узнав, что Сирийский епископ будет отдан зверям. Поставленный на арене, ИгнатийБогоносец обратился светлым лицом к народу, гордясь и радуясь, что принимаетсмерть за Христа и громко сказал:
«Римские мужи,взирающие на настоящий мой подвиг! Вы знаете, что не ради какого-нибудьзлодеяния я принимаю казнь и не за какое-нибудь беззаконие осужден на смерть,но ради Единого моего Бога, любовью к Которому я объят и к Которому я сильностремлюсь. Я – его пшеница и буду смолот зубами зверей, чтобы быть для Негочистым хлебом».
Узнав о такойкончине святого Игнатия, о его мужественном великодушии и о том, как он без боязнии с радостью шел на смерть за Бога своего Христа, услышав, какое множестволюдей вместо того, чтобы устрашиться, наоборот, благодаря подвигу епископа, иеще чему-то, чего он не мог понять, обратилось в христианство, Траян приказалпрекратить гонения на христиан.
Люди поговаривали,что император, узнав, что христиане – люди добрые, кроткие, живут воздержно,любят чистоту, удерживаются от всяких дурных дел, ведут беспорочную жизнь и нив чем не противны его царству, но только не имеют многих богов, а чтут ЕдиногоХриста, не велел искать их для казни и позволил им жить в покое.
Но Клодий не оченьверил в это. Он был убежден, что император просто за голову схватился, когда