с золотом на случай дорожных нужд.
По дороге он то идело подгонял и без того мчавшего лошадей во весь опор возницу:
- Скорее! Скорее!
Клодий судивлением посматривал на своего всегда невозмутимого и спокойного помощника,но ничего не говорил. Он знал, что Альбин не делает ничего просто так.
- Скорее! Скорее!– продолжал торопить тот.
Но как они ниспешили, все равно, как и предупреждал пресвитер, в порту уже началсятщательный осмотр всего вывозимого из Рима. Около каждого готового к отплытиюкорабля краснели плащи преторианцев. По палубам как никогда спешно сновалитаможенники.
Увидев их, Клодийнедовольно сказал:
- Ловят, что ли,кого? Или ищут какую-нибудь золотую ложку, похищенную в императорском дворце?..
- Да, - с упавшимсердцем согласился Альбин. Как-то нехорошо, тревожно сразу сделалось у него надуше.
Только ни о чем неподозревавший Клодий был беззаботен.
- Нам-то чегобояться? – усмехнулся он.
- А хотя бышторма! – Альбин показал рукой на совершенно безоблачное небо и, облизнувпересохшие губы, предложил: – В любом случае нужно сразу предложитьтаможенникам как можно больше золота, чтобы они не задерживали нас!
- Что это тысегодня такой торопливый? – покосился на помощника Клодий, но, поразмыслив,согласился: - А впрочем, ты, как всегда, прав. Нечего нам тут стоять! Терпетьне могу суеты и этих преторианцев!
Они поднялись насвой корабль, украшенный золоченой стрелой на акростолии[5],около которого, как сразу заметил Альбин, стояло вдвое больше преторианцев.
Два таможенникатут же подошли к ним, и старший виновато сказал:
- Прости, Клодий,служба!
- Понимаю, -кивнул тот, незаметно всовывая в руку таможенника тяжелый кошель с золотом.
Но он, вопрекиобыкновению, принялся отказываться от взятки, шепнув:
- Нельзя! Сегоднянам приказано как можно тщательней обыскать все корабли!
- Ну такобыскивайте! – недоуменно пожал плечами Клодий. - А мы тут при чем?
И добавил еще одинкошель.
- Нельзя… Неположено… - почти простонал таможенник.
Клодий недовольнопокачал головой и, взяв у протянувшего ему с готовностью третий кошель Альбина,отдал и его.
Старший таможенникпереглянулся с младшим, почесал затылок и сказал:
- Ну ладно. Мы небудем осматривать весь твой корабль. Но, не обессудь, для вида проверим тольколичный багаж. Тем более что это все равно нам почему-то приказано сделать,причем, лично под присмотром офицера преторианцев.
- Ладно,проверяйте, но - только побыстрее! – махнул рукой Клодий.
Старший таможенникподозвал командира преторианцев и сказал, что весь корабль осмотрен, ничегоподозрительного не обнаружено, остался только личный багаж. Тот вошел в каютувладельца судна. И Грифон опять стал распаковывать один сундук за другим.
Все ближе и ближебыла очередь того, в котором находились бесценные свитки…
Альбин стоял, не всилах пошевелиться.
Клодий о чем-тоспрашивал его. Он невпопад отвечал, лихорадочно соображая, как ему быть.
Выхватить, а потомкуда? Внизу преторианцы. Броситься в море? Но куда уплывешь? Да и все равносвитки намокнут в воде и пропадут навсегда…
Всегда и вездеумевший находить выход, на этот раз он был не в состоянии ничего придумать…
Очнулся он отгромкого голоса преторианца:
- Глядите, Гомер!«Илиада»! Хотите, почитаю?
Старший таможенниквзглянул на тубус, который достал из кожаного мешка преторианец, и равнодушнопожал плечами:
- Зачем? Она мне ив школе надоела.
- Тогда я напомнютебе золотые дни детства!
Преторианец вынулиз тубуса свиток и развернул его.
- Вот, слушай:
Альбин в ужасезакрыл глаза и вдруг не поверил своим ушам, услышав, и правда, знакомое сошкольных лет:
…Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына, Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал: Многие души могучие славных героев низринул В мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля)…
- Что такое?.. –оборвав себя на полуслове, воскликнул преторианец, схватил другой свиток изтубуса, подписанного «Одиссея», и машинально продолжил читать его вслух:
…Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который Долго скитался с тех пор, как разрушил священную Трою,
- И правда, Гомер!Ничего не понимаю… - глядя на свитки и тубусы, разочарованно протянулпреторианец.
- А ты что думал?– насмешливо спросил у него Клодий. – Что я везу вместо них запрещенные ещеОктавианом Августом пророчества Сивиллы и «Науку любви» Овидия? А? – подтолкнулон Альбина, желая, чтобы и тот поучаствовал в его веселье.
Но Альбин во всеглаза смотрел на свитки с поэмами Гомера.
Он тоже не могничего понять.
- Что, остальноетоже смотреть? – на всякий случай не очень-то охотно осведомился старшийтаможенник.
Но преторианецтолько отмахнулся от него и проворчал:
- Ладно… хватит…Ну, Требий, я тебе покажу…
- Может, и моивещи посмотрите? – с готовностью протянул перед ним свою суму Грифон.
- Да идите вы… тоесть, плывите! – ругнулся на него преторианец и – не зря Клодий такнедолюбливал наглых преторианцев, не пожелав им даже попутного ветра,направился по палубе к трапу.
Альбин смотрел емувслед. Он ровным счетом не мог ничего понять. И вдруг услышал, как старшийтаможенник, отходя, сказал младшему:
- Хвала богам, чтодонос оказался ложным! А то у меня поджилки тряслись: вдруг, и правда, найдутчто-то? Ведь лишились бы трех кошелей золота!
«Все ясно. Значит,обыск был не случайным, и преторианец искал наверняка!» - понял Альбин.
Но, слава Богу,все обошлось. Опасность миновала…
И только тут егообожгла новая мысль:
«Но где же тогдаСвященные книги?!»
11
После завтрака,оставив отца Игоря спорить с отцом Львом по вопросам стройки, Александр вышелиз домика и увидел Алешу, старательно красившего лавку в яркий зеленый цвет.
- А что было сегодняна завтрак? – словно ни в чем не бывало спросил он, и Александр, радуясь тому,что между ними нет больше обид, оживленно принялся перечислять:
- Пирог, оставшийсяпосле вчерашних именин регента хора, яичница, печенье, конфеты…
Он вдруг заметил, чтоАлеша сглотнул голодную слюну и, ругая себя за невнимательность, предложил:
- Хочешь, я принесутебе кусок пирога?
- Нет, отец Лев можетзаметить. Тогда и тебе достанется! – отказался Алеша.
- Ну, тогда вот,держи! - Александр достал из кармана денежные бумажки, которые дал ему отецИгорь и отсчитал ровно половину. - Купи что-нибудь и себе на завтрак!
- Ого! Целыхпятьдесят рублей! – удивился Алеша и каким-то особенным благодарным тономсказал: - Спаси тебя Господь!
Юркнув в знакомующель в заборе, он вскоре вернулся с пирожками, пакетом сока и стал жадно есть,благодарно поглядывая на Александра.
Чтобы не мешатьголодному юноше, Александр оставил его, прошелся по тропинке.
Дошел до ворот.
И, снова бродя передними – теперь уже в ожидании Ирины - продолжал думать над книгой.
Его мысли прервалкакой-то шум внутри церковного двора.
- Что там случилось?– спросил он у идущего оттуда сторожа.
- Да ничегоособенного. Как говорится, и смех и грех! – ответил тот. – Наши отцы-священникивышли из домика и сели на лавку, которую только что покрасил Алеша. Записку-тоон написать не успел! А точнее, не сумел…
- И что теперь? –ужаснулся Александр.
- Да ничего! ОтецИгорь смеется. Говорит, что это - лучшее подтверждение тому, что нужно какможно быстрей заканчивать строительство воскресной школы, чтобы и Алешу заодно обучитьграмоте. А отец Лев Алешку через забор воспитывает. Голос-то у него о-го-гокакой, раньше ведь на стройке прорабом работал!..
12
Ирина – женаалтарника храма, в котором служил отец Лев – оказалась высокой, красивойженщиной, лет тридцати.
Встретившись у ворот,они направились к высотным домам, стоящим на берегу широкой реки.
Ирина украдкойзевнула и извинилась, сказав, что было трудное дежурство – ни разу не удалосьдаже присесть.
Александр заметил,что на ее лице не было и тени от бессонной ночи, и невольно вслух удивилсяэтому.
- Привычка! – короткоответила спутница и так же кратко стала говорить о Вере:
- Рак легких. 24химии. Последняя стадия. Вернее, самая последняя. Держится только на своемупрямом желании жить. И все равно осталось уже не больше двух недель…