Диомед долго молчал, вспоминая то, что произошло в этом городе несколько десятков лет назад, и развел руками:
— Вот такими я и помню их всех. И что могу еще сказать? Поистине, это были люди, явно водимые Духом Святым. Они так прямо и говорили, если вдруг хотели изменить свой маршрут или что-то сделать: Дух Божий ведет нас туда-то и повелевает нам сделать то-то…
— Да… — вздохнул Клодий. — Вот повидать бы кого из них, я уж не говорю о том, чтобы видеть самого Иисуса Христа!
— А Господа нашего Иисуса Христа — точнее, изображение Его на убрусе, которое он передал царю Авгарю, и тот повелел повесить его для поклонения над городскими воротами, вы можете увидеть в Эдессе!
— В Эдессе? — обрадовался Клодий. — Альбин! Мы немедленно отправляемся туда!
— Погоди! — становил его тот. — Сначала мы должны доставить по назначению книги Иоанна Богослова.
— Мы? — изумленно посмотрел на него Клодий, но тут же замолчал и только согласно махнул рукой.
Тем более, что Диомед, узнав про новую книгу апостола, тут же принялся упрашивать дать ее ему, чтобы снять копию.
— Это не займет много времени, я найму самого быстрого и искусного писца! — сказал он.
— Зачем нанимать? — остановил его Клодий. — У меня есть свой. Он тебе ее за ночь и перепишет!
Наутро, оставив изготовленную Грифоном копию гостеприимному хозяину, они уже стали прощаться с ним, как вдруг Диомед хлопнул себя по лбу ладонью и воскликнул:
— Постойте! Я совсем забыл… Конечно, апостолов, которые знали Христа, увидеть вам уже не удастся. Но вы можете встретиться и поговорить с тем мальчиком, теперь уже глубоким старцем, которого, обняв и взяв на руки, благословил Сам Христос!
— Где? — ахнул Клодий. — Мы готовы ехать к нему хоть на край света!
— Зачем же так далеко — это совсем рядом! — хитро улыбнулся Диомед. — Стоит только сесть на корабль и доплыть до Сирии. Ведь тот мальчик ныне — епископ Игнатий, живет в Антиохии. Только поторопитесь! — согнав улыбку с лица, предупредил он. — Туда приехал сейчас Траян. И те, которые ненавидят антиохийского епископа за то, что он сделал и делает во Имя Христа, не преминут доложить о нем императору! И тогда — Игнатий не из тех, кто откажется принять мученическую кончину за Христа — боюсь, как бы вам не опоздать…
Глава пятая
Домой Александр вернулся лишь утром…
Он шел по мокрым — ночью, и правда, начался неприятный холодный дождь — улицам и никак не мог понять, как и почему с ним случилось то, что старцы называли одним только словом: падение…
Вера, которой он вечером позвонил и сказал, что не придет ночевать, встретила его молча.
А что ей оставалось говорить?
И так все было понятно…
Александр, стыдясь не только ее, но и, словно нарочно вышедшего в коридор встретить его такого — раздавленного и уничтоженного грехом, кота, бочком протиснулся в свою комнату и стал рыться в сумке, ища одежду для более прохладной погоды.
Одно утешало его. То, что для согрешившего — есть спасительное покаяние и таинство исповеди. Нет такого греха, который не мог бы не простить Господь. И потом, успокаивал он сам себя, святые говорили: не так страшно пасть, как продолжать валяться в грехах. И не за то нас судить будет Господь, что грешили, а за то, что не покаялись. Правда, святитель Иоанн Златоуст предупреждал: согрешающий сегодня и надеющийся покаяться завтра — а ты уверен, что Господь даст тебе завтрашний день?
— Слава Богу, за то, что Он дал мне этот день! — сбрасывая с себя легкую летнюю одежду, с облегчением выдохнул Александр и поежился, причем не столько от прохлады, сколько от подступившего было к самому сердцу страха, даже от приблизительно вспомненных им слов великого святителя. — Как же Он все-таки милостив ко мне! Сегодня в храме Литургия, а значит и исповедь. Причем, служит отец Игорь, а это не то, что отец Лев, который и за меньшее — как например, прийти сильно надушенным в храм — может выгнать из храма! Он и выслушает, и поймет, и простит… А я после исповеди всё — каюсь, Господи, каюсь! — больше уже ни за что…
Раздевшись, Александр вынул из нагрудного кармана рубашки красный пояс, который предусмотрительно снял с себя вечером дома у Татьяны, и задумался: можно ли сейчас надевать его — все-таки это такая святыня!
Он уже было решил положить его в карман теплой рубашки, чтобы надеть после исповеди, но какая-то сила словно заставила все-таки обвязаться им вокруг пояса.
Закончив одеваться, он надеялся, что в коридоре никого нет, и он сможет незамеченно выйти из дома.
Но выйдя, едва не натолкнулся на явно поджидавшую его Веру.
— Александр, не в моих правилах вмешиваться в чужие, тем более личные дела, — увидев его, сразу сказала она. — Но ты мне уже не чужой. И я должна предупредить тебя: Таня хорошая девушка. Но… я не буду повторять всего, что слышала о ней, а скажу лишь одно: она тебе не пара. А после всего того, что ты вчера говорил мне, чтобы все это не оказалось пустыми словами, так как на деле все получается совсем по-другому…
Она не успела договорить, так как раздался телефонный звонок.
— Она. Тебя! — взяв трубку, чужим, холодным голосом коротко сказала Вера и ушла в свою комнату.
— Да? — сказал Александр в трубку и услышал воркующий голос Татьяны:
— Как ты? У тебя все в порядке? Нормально добрался?
— Да, — повторил Александр.
— Я тебя вечером жду! Придешь?
— Н-н… д-д…
Александр замялся и, не понимая, что это с ним — ведь решил, уже, кажется, покончить с этим греховным делом, промямлив что-то невразумительное — ни да, ни нет, положил трубку.
Отругав себя за нерешительность, он стал думать только о том, что нужно как можно быстрее добраться до храма, пока не закончилась исповедь.
Для этого ему нужно было пройти метров триста и перейти дорогу перед самым храмом.
Когда он уже не подходил, а подбегал к дороге, на светофоре неожиданно загорелся желтый. Надеясь, что он успеет проскочить на него, Александр прибавил шагу.
И надо же было такому случиться — очевидно, то же самое, надеясь проскочить на желтый свет, подумал и водитель иномарки.
Не видя за будкой автобусной остановки подбегавшего к дороге человека, он резко рванул с места и… Александр только увидел огромным черным пятном выраставшую перед ним на глазах машину и почувствовал резкий удар в бок.
Покатившись по грязному, мокрому асфальту, он почувствовал, как голова его вылетает на встречную полосу, по которой мчалась другая машина. Он не видел, а только слышал ее. И поэтому успел подумать только одно:
— А вот и моя смерть. Надо же — не успел…
К счастью, машина каким-то чудом промчалась мимо, успев объехать его. Только волосы обожгло на голове…
А водитель иномарки, долговязый татарин, подбежав к нему, принялся ощупывать все его тело и поднимать, бормоча:
— Простите, простите! Я не хотел! Я не видел!
Александр, с его помощью, сел в иномарку и, понемногу приходя в себя, сказал:
— Ладно. Бывает. Но честно скажу. Не будь я православным, ты бы у меня таким штрафом отделался, что и машины бы твоей не хватило! А так — видишь, какой я грязный? Довези меня до дома. И обратно в храм, — вспомнив, что ему нужно на исповедь, быстро добавил он. — Прямо к воротам!
— Конечно! Хорошо!! Хоть на край света!!! — принялся охотно соглашаться водитель, и когда они немного отъехали от перехода, с уважением поглядывая на Александра, сказал: — Вот у меня и тесть такой. Я мусульманин, а он православный. И так живет, что я сам уже не раз подумывал покреститься. А после встречи с таким праведным человеком, как ты, наверное, и правда, крещусь!
«Если бы ты только знал, какого «праведника» везешь!» — с горькой усмешкой думал Александр, поднимаясь в лифте на седьмой этаж и давая себе слово, что если даже у него открытый перелом или рана, он все равно сначала поедет на исповедь.
Но, раздевшись, он не поверил своим глазам — удар пришелся как раз по красному поясу, но ни под ним, ни на всем теле не было ни единой царапины. Только на коленке, как напоминание того, что случившееся было правдой, — виднелся крошечный синячок…
«Говорил подчиненным, что нужно делать православную газету чистыми руками, то есть, ведя православный образ жизни, а сам?!» — чуть не плача спускался он вниз.
— Куда ты так гонишь?! Не торопись, медленнее! — испуганно вскричал он, едва не вцепившись в руку снова рванувшегося на бешенной скорости с места водителя.
Александр боялся, что они врежутся в кого-то, и он — о, ужас! — все-таки не успеет покаяться в смертном грехе!
Но водитель, по-своему понимая его, кивнул:
— Это у вас после шока. У меня однажды после аварии было такое. Наверное, тоже еще не скоро сможете ездить быстро!
К величайшему счастью Александра, они благополучно доехали до храма, он, наконец, вошел в него и, увидев, что исповедь еще продолжалась, с облегчением выдохнул, а потом вглядевшись, испуганно замер.
Непонятно по какой причине, но сегодня почему-то исповедовал не отец Игорь, а… отец Лев!
— А где отец Игорь? — упавшим голосом спросил Александр у проходившей мимо Галины Степановны.
— Срочно уехал к архиепископу! — ответила та и при этом загадочно улыбнулась: — Ты помолись сугубо о нем.
— Да-да, — машинально кивнул Александр и перекрестился: — Ангела- Хранителя ему в дорогу!
— Нет-нет, не так, а горячо и сугубо! — остановила его Галина Степановна.
— Это еще почему? — не понял Александр.
— А потому что эта поездка очень и очень касается тебя лично! Можно сказать, и организована только ради тебя!
Галина Степановна хотела добавить что-то еще, но не смогла: очевидно, ей строго-настрого запретили делать это.
Но до того ли было сейчас Александру?
Он вспомнил, что уже давно, еще только заступив на должность главн