Вскоре пришли понятые — две молоденькие девушки-практикантки. В белоснежных накрахмаленных халатиках они походили на сестер-близнецов. Назвав себя, одна из девушек кокетливо спросила: «Чем могу служить доблестной милиции?» Не обращая внимания на ее тон, Скоблев разъяснил девушкам, что от них требуется, и стал изучать содержимое письменного стола Тельновой. В верхнем ящике ничего, примечательного не нашлось. Там лежали цветные карандаши, пустые стержни, несколько чистых бланков, футлярчик из-под помады, зеркальце. Открыв боковую дверцу, Скоблев увидел небольшой сейф серого цвета. Из него он извлек портативную бормашину, а затем несколько металлических протезов верхних и нижних зубов.
— Таисия Евгеньевна занималась протезированием? — спросил Скоблев.
— Она с кариесом сражалась, — с плохо скрытой иронией ответила Лилия Петровна. — Но если говорить честно, то иногда Таисия Евгеньевна делала гипсовые мерки зубов для клиентов, приходящих к ней на лечение. Но эту работу она не афишировала.
— А почему?
— Не ее специальность. Поначалу Таисия Евгеньевна пыталась от меня скрыть свою подработку. Но я не дура, поняла.
Слова медсестры подтверждались найденной в сейфе тетрадью со списком из пятнадцати фамилий. Напротив тринадцати из них стояли по две даты. Возле двух последних лишь по одной. «Наверняка дни принятия заказов, — подумал Скоблев. — Это легко проверить. А ведь среди этих людей может оказаться и автор злополучной записки». Рассматривая бормашину, он вспомнил, что точь в точь такую же нашли в квартире Тельновых. Вчера ни машинке, ни многочисленным ампулам с обезболивающими лекарствами, ни банкам с гипсом не придали значения. Их даже не изъяли из квартиры. Сейчас же вполне определенно выстраивалась весьма правдивая версия. Убийство мог организовать и осуществить кто-то из клиентов Тельновой, либо зубной техник, с которым она сотрудничала. А клиентура у таких врачей разношерстная. К ним ходят не только те, кто жаждет индивидуального подхода. У них бывают те, кто вставляет зубы из ворованного золота и вовсе не желает это афишировать. Для сокрытия своей тайны такие пациенты могут пойти на все.
— Лилия Петровна, — закончив оформление протокола по изъятию из сейфа предметов и отпустив понятых, произнес Скоблев, — вы бы не могли вспомнить тех, с кем Тельнова была особо любезна?
— Почему Же? Это можно. У меня глаз наметан, — с удовольствием ответила Лилия Петровна. — Последний такой человек приходил в минувшую пятницу.
— Вы его знали?
— А как же. Он всем известен, — закинув ногу на ногу, сказала медсестра. — Зовут его Анатолий Геннадьевич. Бисером перед ним рассыпалась Тельнова и на меня победно поглядывала. Смотри, мол, какой клиент ко мне пришел. Чувствуешь мое могущество? Вот после него еще гвоздики остались.
— Так кто же он? — мягко поторопил Скоблев.
— Нетерпеливый вы, как и все мужчины, — засмеялась Лилия Петровна, показывая ровные белоснежные зубы. Она явно не хотела упустить случай покрасоваться перед мужчиной и не понимала, что такое поведение вызывает только отрицательный эффект, так как не соответствует, как говорится, «текущему моменту». Махнув лениво рукой, медсестра наконец-то снизошла до ответа на вопрос.
— Ладно, не буду больше томить вас. Это директор нашего ЦУМа.
Скоблев заглянул в список. Рядом с цифрой «15» в нем стояла буква «Д», затем дата 17. 05. 83. «Совпадает, — подумал он. — «Д» — это явно Дирков. Таисия Евгеньевна, пожалуй, не очень заботилась о создании особых шрифтов тайнописи. Это и понятно. Ведь ее поведение не контролировалось. А Лилия Петровна, как видно, была зависима от нее и помогала ей.
— Вы где эти брюки приобрели? — неожиданно спросил медсестру Скоблев. — Они вам очень, очень идут.
— Таисия расщедрилась.
— Значит, она вам помогала приобретать модные вещи?
— Таисия всегда любила афишировать свою исключительность.
— То есть?
— Она хотела не только сама роскошно одеваться, но и чтобы я выглядела соответствующе. Нет, не потому, что она меня любила. Нет. Ей хотелось, чтобы все говорили: смотрите, пошла помощница Тельновой. Именно помощница, а не Лилия Бокова.
— И вы не возражали против этого?
— Я не дикарка. От «фирмы» кто же отказывается. Даже если ее продают не от чистого сердца. Девчонки мне завидовали, а муж сердился.
В это время вошла главврач и сказала, что Скоблева разыскивает Смолин и просил позвонить.
— Спасибо, — ответил Скоблев, раздосадованный тем, что не удалось до конца дослушать Бокову. Сейчас, судя по ее виду, она, как улитка, спряталась в раковину. И продолжать беседу, пожалуй, не было смысла.
ТЕЛЕФОННЫЙ разговор со Смолиным был короток. Тот просил приехать в прокуратуру. Прежде чем отправиться к нему, Скоблев позвонил в медицинский институт. Там по его заданию Михаил Сергеев наводил справки о Тельнове. Это тоже могло помочь делу. Да и, кроме того, сослуживцев потерпевшего нужно было проинформировать о случившемся.
Поздоровавшись, Смолин и Скоблев сели друг против друга на стулья, стоящие у видавшего виды письменного стола.
— Ну, Андрей, что хорошего скажешь? — первым начал Смолин.
— За сутки наши физиономии не изменились, — произнес Скоблев, — у тебя по-прежнему большие карие глаза, высокий лоб и классический подбородок. В общем, мог бы рекомендовать тебя современному Родену в качестве натурщика — следователя советской прокуратуры.
— Хорошо тебе живется, даже острить пытаешься. А у меня в голове только дело Тельновых.
— Не забывай, что ты еще не женат, и на жизнь смотри шире. А дело мы раскрутим.
Скоблев достал оранжевую тетрадку, изъятую из сейфа Тельновой, начал рассказывать о своем посещении поликлиники. В это время вошел Сергеев, и Скоблев повторил уже для него несколько относящихся к делу фраз. Старший оперуполномоченный уголовного розыска считал необходимым держать подчиненных в курсе своих дел.
Когда Скоблев закончил, Смолин заключил:
— Перспективно. А что нам Сергеев сообщит?
— У меня ничего особенного нет, — начал Михаил. — Павел Кузьмич Тельнов восьмой год работает в медицинском институте. В прошлом году защитил кандидатскую диссертацию. С личным делом не удалось ознакомиться. Кадровик заболел. К моему уходу курьер, посланный за ключами от сейфа, не вернулся.
— Но ты, надеюсь, все это время из окошка, как красна девица, не выглядывал? — вставил Скоблев.
— Нет конечно. С людьми беседовал. Павел Кузьмич, по мнению моих собеседников, не глуп, не прочь погулять, повеселиться. — После паузы Сергеев добавил: — Он самолюбив и из тех, о ком говорят: себе на уме. Ни в чем предосудительном не замечен, если не считать роман с лаборанткой кафедры. Но с тех пор прошло года три. Полгода назад был юбилей института. Тельнов на торжество пришел с женой.
— Давайте, ребятки, навалимся на связи Тельновой, — сказал Скоблев. — Чувствую, здесь собака зарыта.
— И я так считаю, — проговорил Смолин. — Проверим списочек Тельновой. Это перспективно. Сейчас главное — найти зубного техника, который изготавливал по заказу Тельновой протезы. Этим и займись, Андрей. Сергеев пусть пройдется по списку, потолкует с клиентами Таисии Евгеньевны. Я же сегодня допрошу медсестру, побеседую с директором ЦУМа и, если разрешат врачи, зайду в больницу к Тельнову.
— Я уже справлялся о его здоровье, — сказал Скоблев. — Врачи возражают против бесед с ним. Он пришел в себя, но очень слаб.
— Мне тоже отказали. Но дело не терпит. Павел Кузьмич не только пострадавший. Он и главный свидетель преступления, если не считать его дочь. Вот ее-то мы пока не будем трогать, а он должен нам помочь, — сказал Смолин. — В общем, я поднажал на главврача и получил разрешение после тихого часа встретиться с Тельновым.
— Не стоит преувеличивать значение этой встречи, — начал Сергеев. — Тельнов наверняка запуган и подавлен психически. Ведь он не смог сделать самого святого — защитить свой дом, жену, ребенка.
— В корень смотришь, — поддержал его Скоблев.
— Вопросы есть? — сказал Смолин и посмотрел на часы. — Нет. Тогда до встречи в 18.00. Подведем итоги дня.
Когда работники милиции ушли, Смолин позвонил в поликлинику, а затем в ЦУМ. В ожидании Боковой следователь сел за бумаги. Еще вчера вечером, после осмотра квартиры Тельновых, он написал постановление о возбуждении уголовного дела, подготовил вопросы для экспертов, составил другие документы. А сейчас кроме разработки плана расследования нужно оформить передачу трех уголовных дел, которые он вел, своим коллегам. Прокурор решил сосредоточить силы Смолина на раскрытии убийства. С таким решением следователь был солидарен. Он вообще считал прокурора мудрым человеком и частенько восхищался его проницательностью. Еще нужно позвонить Лене и сказать, что не может пойти в театр. Смолин не сомневался, что Лена поймет его — не до развлечений сейчас.
Закончив оформлять документы, Смолин сунул шариковую ручку в боковой карман пиджака и потянулся к телефону. В это время в кабинет заглянула молодая женщина. «Бокова», — решил Смолин и вышел из-за стола.
— Вызывали? — не входя в кабинет, спросила женщина, с нескрываемым любопытством разглядывая следователя.
— Заходите, заходите, Лилия Петровна, — сказал Смолин тоном гостеприимного хозяина. Он, поздоровавшись, указал на стул, на котором еще недавно сидел Скоблев. — Итак, моя фамилия Смолин, зовут Александр Иванович. Вы, насколько я понимаю, Лилия Петровна Бокова, медсестра стоматологической поликлиники.
— Все правильно, — проговорила Бокова, поправив надетый поверх зеленой кофточки сбившийся кулон. — Стоило ли меня вызывать, если вы все знаете?
— Это необходимо. Мы очень надеемся на вашу помощь. Ведь вы одна из тех, кто постоянно был рядом с Таисией Евгеньевной.
Следователь не перебивал свидетельницу. Он решил дать ей возможность выговориться. Когда та сказала: «Вот, наверное, и все», — начал задавать вопросы. Отвечая на них, Лилия Петровна назвала фамилии двух зубных техников, которые бывали у Тельновой. Нет, она не видела, чтобы Таисия Евгеньевна что-либо получала от них. На просьбу Смолина припомнить пациентов, которые показались Боковой необычными, медсестра рассказала ему об одном таком: