Маршалл оскорбился.
— Нет, — ответил он куда менее дерзко. — Я хоть и наглый тип, но не уотергейтского склада. Я не сую нос в чужие дела. Представь себе, Пол сам мне ее дал, чтобы узнать мое мнение.
«Ага, — подумала она, — теперь он меня очаровывает своими возможностями».
— И каково же было твое мнение, доктор Джафф?
— Самое высокое. Не сказать, чтобы это было что-то фантастическое, но проект продуманный и многообещающий в прикладном плане. А доказательством можно считать твои великолепные результаты.
Лора не услышала второй, похвальной, части его оценки, поскольку ее покоробило мнение, что проект не блещет оригинальностью.
— Что ж, — сказала она себе в оправдание, — с помощью этой методики мы уже можем ставить на ноги детишек, которых каких-то полгода назад считали почти безнадежными.
— Знаю, знаю, — сказал Маршалл. — Я сам отец и могу это оценить.
— О-о… — протянула Лора, боясь признаться себе, что последняя новость ее разочаровала.
— Я женат, Лора, если это тебе интересно.
— Уверена, что твоя жена понимает, как ей повезло. А если, не дай бог, позабудет, ты ей, конечно, всегда напомнишь о своем блистательном послужном списке.
— Мы эти вещи не обсуждаем, — ответил он. Голос его внезапно зазвучал как-то глухо. Потом он просто и печально пояснил: — У нее рассеянный склероз.
— О, — извиняющимся тоном произнесла Лора. — Как ужасно, Маршалл.
— Да, — вздохнул он, — ужасно. Для детей это особенно тяжело. У Клэр бывают продолжительные периоды ремиссии, когда она чувствует себя почти хорошо. Но потом болезнь опять наступает, а для детей это равносильно тому, что мамы нет. К счастью, нам удалось найти старомодную няньку, иначе мы бы все свихнулись.
— А так ты можешь не отказываться от тенниса, — сказала Лора, сама удивляясь этой вспышке сарказма.
Он поджал губы.
— Послушай, — сказал он, — судя по всему, ты живешь уютной, обособленной жизнью. Но позволь тебя заверить, что для меня единственный способ отвлечься — это постучать ракеткой по мячу. Потому что мне приходится волочить такой груз, что если я не выгоню его с потом, то непременно сяду на таблетки. Дети и те понимают, что мне необходимо выпускать пар, чтобы не потерять рассудок.
Он понизил голос и смущенно добавил:
— И Клэр знает, что я встречаюсь с другими женщинами.
Лора была в замешательстве. Считая себя вполне современной женщиной, она тем не менее увидела в откровенных изменах Джаффа жене что-то отвратительное. Но своей честностью он ее подкупил.
Он встал:
— Ладно, доктор, перерыв окончен. Пойдем обратно, будем дальше спасать мир от чумы и эпидермофитии стопы.
— Да, — ответила Лора, все еще раздираемая противоречивыми чувствами. — Еще увидимся, Маршалл.
Он помолчал, после чего с нежностью произнес:
— Очень бы хотелось.
Весь день она не могла сосредоточиться. Как всегда, она корила себя за черствость и за то, что неверно истолковала его нагловатость. К тому же она повела себя отнюдь не профессионально и даже не поинтересовалась, какими исследованиями занимается он. Так держать, Кастельяно, еще несколько таких бесед, и ты законченная стерва.
В очередном телефонном разговоре с Барни Лора поведала ему о Маршалле Джаффе. По мнению Барни, эти отношения изначально были лишены перспективы.
— Не важно, как ты себе это все объясняешь, но это безнадежный вариант, Лора. У тебя что, ума не хватает не трогать женатиков?
— Барн, а ты знаешь, что в Вашингтоне на одного мужчину приходится пять женщин?
— А ты знаешь, что ты в десять раз лучше среднестатистической женщины? Да если б ты только захотела, мужики бы все валялись у твоих ног!
— Но, Барни, он мне нравится! Ничего не могу с собой поделать. Я и сама не хотела, но он вызывает у меня…
— …сочувствие? — закончил Барни.
Она не ответила. Ей не хотелось признаваться, что он почти угадал.
— Послушай, Кастельяно, мне тоже жаль этого парня. Но я обязан подумать о твоих интересах, а пока я тут не вижу для тебя никаких перспектив.
— Барни, я уже давно совершеннолетняя. Тебе нет необходимости обо мне заботиться.
— Кастельяно, если не я, то кто?
— Он очень красивый, — заявила она, словно это вытекало из предыдущей реплики.
— Знаю, знаю. Я видел его у тебя в гостях.
— И ты разглядел его в этой толпе?
— Лора, нет ничего сложного разглядеть единственного человека в шортах. Тебе это не показалось несколько вызывающим?
— Вообще-то ноги у него красивые, — отшутилась она.
— У меня тоже, — ответил Барни. — Но я не хожу в дом Фрица Баумана в баскетбольных трусах.
— А еще он один из самых умных людей из всех, кого я знаю…
— И сам без конца тебе об этом напоминает.
— Да, я согласна, самолюбование в нем точно есть. Зато мы как раз уравновешиваем друг друга.
— Ага. Он — чересчур самоуверен, а ты — чересчур не уверена в себе.
— Что-то в этом роде.
— Прости меня, Лора, но все это мне очень не нравится.
— Барн, но мне с ним хорошо! Он симпатичный — на свой лад, конечно. В любом случае, это лучше, чем ничего.
— Ладно, валяй. Снова разбивай себе сердце. Но ты хочешь подняться по эскалатору, который движется вниз. Выражаясь спортивной терминологией, счет будет не в твою пользу. Так что между сетами переведи дух и подумай, что станет с тобой лет, скажем, через пять.
Наступила пауза. Неужто послушает?
— Знаешь, что я тебе скажу, — с удивлением произнесла Лора. — Я вообще не рассчитывала, что этот роман продлится так долго.
Но она прекрасно поняла, что хотел сказать Барни. Биологические часы женского организма неумолимо отсчитывали время. И скоро ей не придется бояться случайной беременности.
«Прекрати себя жалеть, Кастельяно! Через пять недель-то не знаешь, что с тобой будет, что же загадывать на пять лет вперед?»
Наконец Лора обрела подобие душевного равновесия.
С Маршаллом у нее установились стабильные, пускай и не совсем полноценные отношения. Пару раз в неделю они вместе ужинали у нее дома (причем он учил ее готовить), иногда этому предшествовал поход на корт, играть в теннис тоже учил ее он. Как только у обоих выдавался свободный от работы вечер, он вел ее в театр или на стадион. И ей этого вполне хватало. Во всяком случае, ее не посещали мысли о том, что она могла бы стремиться к большему.
Маршалл имел страсть во всем быть первым. И когда он выбирал очередную цель, никакая земная сила не могла его остановить.
В науке он трудился не только ради наград. Он жаждал видеть, как воплощаются в жизнь его талантливые идеи. Он хотел совершить прорыв в биоинженерии и добиться такого результата, за который его станут благодарить будущие поколения.
Проработав полтора года с Родесом, он вплотную приблизился к осуществлению своей мечты.
— Лора, час близок. Уже в нынешнем году мы заставим отступить большую часть раковых заболеваний.
Доктор Родес и доктор Джафф со своим младшим персоналом из Национального института здравоохранения США готовились заключить на пять лет соглашение о сотрудничестве с профессором Тойво Карвоненом из Хельсинки и его младшим персоналом в Центральном университетском госпитале в Мейлахти. Они вплотную подошли к финальному испытанию разработанного совместно метода дифференцирования онкогенных клеток и их подавления.
— Лора, ты можешь себе это представить? Мы в пяти метрах от ворот, и мяч на нашей стороне.
От вспышек его энтузиазма ее гостиная словно озарялась новым светом.
— Мы достанем эти злокачественные опухоли с помощью генов. Разве не фантастика?
— Марш, у меня просто нет слов. Я все думаю о тех больных, которых мы потеряли, а могли бы спасти… Когда ваше открытие может быть применено на практике?
— Года через три. Может, через два, если повезет. Господи, как мне не терпится обрадовать весь мир!
Маршалл жил и дышал только своим проектом.
— Представляешь, Лора, это будет нецитотоксический механизм! Разве не поразительно?
То, что Маршалл на равных обсуждал с ней сугубо научные проблемы, придавало их отношениям еще большую привлекательность в глазах Лоры. Правда, похваляясь своими достижениями, он несколько злоупотреблял специальной терминологией, но пока что она все понимала.
Лора внутренне смирилась со своей довольно неопределенной ролью «жены на полставки». Маршалл без всякого стеснения появлялся с ней на всех институтских мероприятиях. Но она не могла отделаться от вопроса, как и с кем ее возлюбленный и доктор Родес проводят долгие вечера, когда бывают в Хельсинки.
С другой стороны, он с самого начала ей объявил, что она не должна рассчитывать на большее. И признался, что готов в один прекрасный день услышать от нее, что она нашла себе настоящего мужа. В таком случае он обещал смиренно откланяться.
Такая постановка вопроса только сделала ее привязанность еще сильнее. У нее появилась еще одна причина им восхищаться — его великодушие.
В один прекрасный день Маршалл пригласил ее с собой в Финляндию. («Там такая чистота! Сто восемьдесят озер, и все — кристально чистые».) Он выразил надежду, что им удастся выкроить пару дней и покататься на лыжах.
— Я не умею, — сказала она.
— Лора, я тебя научу. Лучшего инструктора ты в жизни не видела!
— Да. Именно так говаривал и мой первый муж.
Они заговорили о другом. Лора всячески старалась скрыть смущение от того, что употребила это выражение — «первый муж», но понимала, что неосторожно выдала себя, а Маршалл это заметил.
Но он ничего не сказал.
Однажды поздно вечером Маршалл разбудил ее телефонным звонком. Он был в полной панике.
— Лора, мне нужна твоя помощь.
— Что случилось?
— У моего Скотта, — он говорил о своем восьмилетнем сыне, — по непонятной причине поднялась температура. Градусник зашкаливает. Ты можешь быстро приехать?
Она уже проснулась настолько, что пришла в негодование от этой его просьбы.