К. Гольдони писал пьесы, отвечавшие требованиям и моде нового времени. Они реалистичны, приближены к жизни, во многом следуют традиции французской комедии характеров, в наиболее полном виде воплощенной в творчестве Мольера, они более современны. В них нередко участвуют персонажи комедии масок, но от них сохранились только имена. Образы героев более мягкие, реалистичные, облагороженные. Вредный, скупой и озабоченный старик Панталоне превратился в солидного отца семейства, глупый Доктор – в настоящего ученого, Бригелла из мошенника – в солидного хозяина гостиницы. Пьесы Гольдони, отражавшие венецианскую жизнь, первое время пользовались большим успехом в городе на воде и одновременно наносили удар по и так терявшей свою былую популярность комедии масок.
И тут на сцену (как в переносном, так и прямом смысле) выходит К. Гоцци, решивший отстоять традиционное итальянское искусство. Его первая пьеса – «Любовь к трем апельсинам», так же как и последующие, основывалась на итальянской народной сказке. Это была даже не пьеса в традиционном смысле этого слова, а скорее подробный сюжет, рассчитанный на импровизацию, обычную для комедии дель арте. Успех был ошеломляющий. В короткие сроки театр, в котором шли пьесы Гольдони, опустел, публика перебежала на пьесы Гоцци. Сам автор, обидевшись, уехал в Париж и больше никогда не увидел дорогой его сердцу Венеции, хотя все лучшее в его творчестве было создано им именно здесь. История рассудила соперников справедливо – они оба были признаны великими сынами своего города.
Гоцци же действительно постарался вобрать в свои произведения все, что импонировало итальянскому характеру и привлекало к его спектаклям. Здесь и традиционные персонажи комедии масок в их привычных амплуа, и фантастические сюжеты, смешанные с намеками и реалиями дня сегодняшнего, и столь любимые итальянцами чудеса, и превращения, и говорящие статуи, и любовь. Здесь жизнь мешается со сказкой, игра становится реальностью, а реальность игрой.
Поэт М. Кузмин, почитатель творчества итальянского драматурга, так поэтически суммировал его творчество (стихотворение 1921 года):
В ком жив полет влюбленный,
Крылато сердце бьется,
Тех птичкою зеленой
Колдует Карло Гоцци.
В поверхности зеркальной
Пропал луны топаз,
И веется рассказ
Завесой театральной.
Синьоры, синьорины,
Места скорей займите!
Волшебные картины
Внимательней смотрите!
Высокие примеры
И флейт воздушный звук
Перенесут вас вдруг
В страну чудесной веры,
Где статуи смеются
Средь королей бубновых,
Подкидыши найдутся
Для приключений новых…
При шелковом шипеньи
Танцующей воды
Певучие плоды
Приводят в удивленье.
Пьесы Гоцци поистине стали лебединой песней комедии масок. Сам драматург считал, что на него ополчились таинственные силы, потревоженные его пьесами, которым не понравилось то, как часто и не всегда с должным почтением он их изображает. В своих мемуарах К. Гоцци подробно останавливается на этом: «Если бы я хотел рассказать все промахи и неприятности, которым меня подвергали злые духи, не то что часто, но в каждую минуту моей жизни, я мог бы составить толстый том…Зима ли была или лето, беру небо в свидетели, никогда, о, никогда внезапный ливень не разражался над городом без того, чтобы я не был на улице и не под зонтом. Восемь раз из десяти в течение всей моей жизни, как только я хотел быть один и работать, надоедливый посетитель непременно прерывал меня и доводил мое терпение до крайних пределов. Восемь раз из десяти, как только я начинал бриться, сейчас же раздавался звонок и оказывалось, что кому-то надо говорить со мной безотлагательно. В самое лучшее время года, в самую сухую погоду, уж если где-нибудь между плит мостовой таилась хоть одна лужа, злой дух толкал как раз туда мою рассеянную ногу. Когда одна из тех печальных необходимостей, на которые обрекла нас природа, заставляла меня искать на улице укромного уголка, ни разу не случалось, чтобы враждебные демоны не заставили пройти около меня красивую даму, – или даже передо мной отворялась дверь, и оттуда выходило целое общество, приводя в отчаяние мою скромность. Царь духов, не стыдно ли тебе было падать так низко в твоей ненависти!»[8]
Были и другие причины. Распад труппы, ставившей пьесы Гоцци, а главное, новая жизнь, новые порядки, новые хозяева Венеции – все это привело к завершению творческой деятельности драматурга и концу комедии дель арте в Венеции.
Но комедия масок не умерла – она вернулась на площади, улицы городов, в деревенские праздники. Без театрализованных представлений сегодня немыслимо ни одно торжество в Италии. День города, религиозный праздник, важное событие местного масштаба или общеитальянские торжества – все это сопровождается непременными представлениями и костюмированными шествиями. Иногда подобные уличные спектакли, в которых порой принимает участие половина города, в то время как вторая половина с удовольствием наблюдает, кажутся словно пришедшими из Средневековья. Трогательные и наивные в своей простоте и незамысловатости, они увлекают в равной мере и участников, и зрителей. Кажется, ты сам оказался в каком-то ином мире, где явь смешивается со сказкой, день сегодняшний с вчерашним, реальность отступает и остается вечность.
Наивысшим воплощением слияния жизни и театра в Италии и, безусловно, самым знаменитым является Карнавал. Праздник этот предшествует по времени Великому посту и соответствует нашей Масленице. Поста в Италии никто из светских людей давно не соблюдает, а вот праздник перед его началом устраивают отменный. Приходится он традиционно на февраль, причем в разных местах часто не совпадает, поскольку дату на самом деле выбирают условную. Карнавальные традиции имеют очень давнюю историю. Как и в русской культуре, языческие праздники и обычаи тесно слились здесь с христианскими. И как и в России, церковь не смогла их побороть, а в конце концов была вынуждена смириться. Так что сегодня карнавал – это не столько приготовление к суровому посту (что хоть в какой-то мере сохраняется в России), сколько веселый праздник, знаменующий приход весны и окончание зимы. Переодевания, шествия, костры, театрализованные представления, состязания – все это сопровождало еще древнеримские весенние народные празднества и сохранилось в современных карнавалах.
Знаменитые итальянские карнавалы, которые с размахом проходят не только в Венеции, но и во многих других городах, представляют собой естественный апогей театральности итальянцев. Гете, восхищавшийся этим праздником в Риме, вместе с тем отмечал, что в итальянском карнавале «нет ничего нового, ничего необычного, ничего исключительного, он естественно сливается с римским образом жизни». Публицист П. В. Анненков, посетивший Венецию в 1841 году, так описывал ее русскому читателю: «Вечный праздник кипит на этих площадях. Шум и движение в северных городах не могут дать ни малейшего понятия о крике, говоре, песне итальянца…Здесь для этого только и живут; веселье постоянно, так постоянно, что всех обратило в нищету… В моральном отношении это дурно: но зато какая чудесная выходит площадь, как полна жизни, как музыкальна».
Венецианцы целый год готовятся к празднику, создавая удивительные шедевры из своих костюмов. Костюмы эти неповторимы, не похожи один на другой, меняются из года в год и представляют собой произведения искусства. Здесь и наряды разных эпох, с исторически выдержанными, по книгам проверенными деталями, и литературные персонажи, и ультрасовременные композиции, и психологические построения. Костюм не просто носят, его обыгрывают, серьезно входят в образ – будь то образ дожа, или куртизанки, или груши, или палача. Те, кто по каким-то причинам не имеет костюма, становятся благодарными зрителями. Карнавал – отнюдь не просто туристическая уловка, направленная на выкачивание денег у наивных туристов, это настоящий праздник прежде всего для самих итальянцев, которого ждут, к которому готовятся.
Сегодня заметно наметилась тенденция восстанавливать старые, а иногда и очень старые карнавальные традиции. Так, принятый в Средние века так называемый «полет турка» или «ангела» (первым исполнителем этого номера был турок, а позже акробата переодевали ангелом – отсюда и названия) с XVIII века был в целях безопасности заменен полетом деревянного голубя. Вместо человека, который по натянутому канату проходил над площадью Святого Марка, над ней пускали деревянного голубя, из которого сыпались цветы и конфетти. В 2001 году старая традиция была восстановлена, и теперь вновь самый настоящий живой «ангел» (юная и прекрасная акробатка) возносится над старинной площадью.
Не менее интересны, хотя и не столь знамениты и помпезны, карнавалы в других городах Италии. Большинство из них имеет свои традиции и особенности. В венецианском есть размах, в местных – трогательность и глубокая историчность. Так, в городе Сан-Джиминьяно в карнавал устраивают театрализованное представление на центральной площади. Силы добра сражаются с силами зла (и побеждают) – таков ненавязчивый сюжет представления. Старинная музыка, звучащая из современных колонок, черные и белые одежды актеров, спускающийся с неба ангел с огненным мечом (все – именно так, даже меч горит по-настоящему), стены старинных домов и башен, булыжники площади, видевшей множество подобных представлений, – все это переносит наблюдателя совершенно в иной мир. Кажется, что прошлое очень близко, осязаемо, остро понимаешь, как мало изменились люди за прошедшие эпохи, тебе хочется самому обрядиться в какой-нибудь костюм и слиться с нарядной и торжественной толпой.
Об этом говорят и исторические источники. В 1509 году Авраамий Суздальский наблюдал во Флоренции поразившее его русское воображение представление. Вот как он описал его: «Красивое и чудесное это зрелище! И еще же умильное и несказанным веселием исполненное. Появятся на том помосте уже названные четыре человека, наряженные пророками. Держа в руках своих разные письмена, сказать, древние пророчества о нисхождении с небес сына божия и его воплощении, начнут они быстро ходить по помосту туда и сюда, каждый посматривая на свое писание и правой рукой указывая друг другу кверху, к устроенному и закрытому месту тому, откуда, сказать, придет спасение народу. И друг другу они говорят, смотря на свои письмена, откуда придет бог… Спустя некоторого времени из самого того верха от отца появляется ангел, спускается он от отца двумя уже названными веревками вниз к деве с благовестием о зачатии сына божия. Ангел же этот представляет собою отрока, чистообразного и кудрявого, и одеяние его бело как снег, и весь золотом украшен, и уларь ангельский на шее его, и крылья у него позолоченные, и всем видом он подобен писаному ангелу божию. Спускается он по веревкам этим и поет тихим голосом, умильно представляясь ангелом». И так далее в трогательных подробностях, с обилием действия, красок, костюмов, поющими детьми и грохотом пушек изображалась вся сцена Благовещения.