coemptio) и получили отсрочку по уплате долгов, так как они потеряли свои товары вследствие нападения византийского флота (Cass. Var., II, 38). Иногда налоговые льготы получали торговцы, находившиеся под покровительством церкви. По данным Кассиодора, один купец, связанный с Миланской церковью, получил право вести торговые операции, не уплачивая государству никаких налогов — ни налога за право монополии (monopolium), ни сборов с торгового оборота (siliquaticum и auraria). Подобные льготы имели и купцы, находившиеся на службе у Равеннской церкви (Cass. Var., II, 30).
В правление Теодориха, по словам равеннского хрониста, сравнительно крупным торговым центром была столица государства Равенна, куда стекались различные товары, даже из самых отдаленных провинций Италии. Этот же автор рассказывает об оживленной торговле между отдельными областями Остготского королевства (Anon. Vales., XII, 72). Торговля южных областей сосредоточивалась главным образом в Неаполе, Гидрунте (Отранто), Сиракузах.
Значительное количество товаров и в это время по-прежнему перевозили по морю и другим водным путям; Кассиодор упоминает профессионалов-корабельщиков (navicularii), занимавшихся, морскими перевозками (Cass. Var., IV, 5.2). При Теодорихе были восстановлены гавани и наиболее важные порты Италии (Cass. Var., I, 25).
Большое значение для развития внутренней торговли страны в остготское время приобрели ярмарки, периодически собиравшиеся в сельских местностях или близ небольших городов Италии. По мере упадка городов торговля все больше переносилась на эти сельские ярмарки, куда стекались купцы со всех концов Италии и сельские жители из окрестных местностей. Кассиодор оставил описание одной такой шумной и многолюдной ярмарки, происходившей ежегодно в день св. Киприана близ местечка Левкотея, у города Козилина в Лукании[170].
«Эти ярмарки, — пишет автор, — являются как бы праздниками благодаря их многолюдству и приносят большие выгоды окрестным провинциям… Все, что выдающегося производит цветущая Кампания, порождает изобильный Бруттий, все, что поставляют богатые скотом калабры и состоятельные апулийцы, а также рождает сама Лукания, — все это выставляется для украшения этой ярмарки (venalitatis), как будто такая масса товаров собрана из многих стран» (Cass. Var., VIII, 33.3). По словам Кассиодора, на ярмарке продавались тучные животные различных пород и многие другие товары и по столь умеренным ценам, что привлекали самого равнодушного покупателя (ibid., § 4). Многолюдная ярмарка была расположена вне городских стен, на открытом поле, в пригородной местности. Широкие поля пестрели живописными палатками торговцев, были покрыты сплетенными из ветвей хижинами приехавших сюда рустиков и наполнены шумной толпой поющего и смеющегося народа (ibid., § 3). Зрелище дополняли пестрые одежды людей, украшенные бесконечным разнообразием различных цветов (ibid., § 4). Такова живописная картина ярмарки в Лукании, столь яркими красками нарисованная Кассиодором[171].
Источники сохранили некоторые сведения об организации торговли в Италии в конце V — первой половине VI в. Довольно широкое распространение (правда, меньшее, чем в Восточной Римской империи) получила здесь система монополий.
Наряду с государственной монополией на торговлю особо важными товарами (оружие, некоторые предметы роскоши и т. п.), монопольное право торговли каким-либо товаром раздавалось правительством богатым купцам, сроком обычно на 5 лет и распространялось на точно установленную область (Cass. Var., II, 41). За получение этой привилегии купцы были обязаны уплачивать государству особый налог — monopolium (Cass. Var., II, 26.4; II, 30.3).
Система монополий использовалась остготским правительством главным образом в фискальных целях, как выгодный способ получения добавочных доходов с купцов.
В некоторых случаях остготское правительство пыталось устанавливать твердые максимальные цены на определенные товары, большей частью на продукты питания. Твердые цены (pretia moderata. — Cass. Var., XII, 22.7) вводились в определенных районах страны (например, в Равенне, Фламинии, Истрии) на ограниченный срок. Причиной, вызвавшей установление максимальных цен, обычно были продовольственные затруднения, связанные с неурожаем или нападением врагов. Нарушение предписания о максимальных ценах каралось штрафом и телесными наказаниями (Cass. Var., XI, 11–12).
Как использование римской системы монополий, так и попытки правительственной регламентации торговли в известной степени тормозили развитие торговых связей в Остготском королевстве[172].
Вместе с тем остготское правительство использовало предписания римского права для обеспечения нормальных отношений между товаропроизводителями. В эдикт Теодориха были включены постановления, регулирующие сделки купли-продажи и охраняющие законность торговых соглашений. Сделка, заключенная с соблюдением всех установленных законом норм, не могла быть безнаказанно расторгнута (Е. Theod., 139, 140, 147). Остготское правительство угрожало строгими наказаниями купцам, применявшим неверные меры при совершении торговых операций (E. Theod., 149). Заботясь о безопасности купцов и путешественников, остготское правительство принимало меры к пресечению краж в тавернах, гостиницах и постоялых дворах (E. Theod., 119).
Однако все эти попытки нормализации торговли и охраны постоянного товарооборота не могли помешать постепенному запустению италийских городов. Важным свидетельством перемещения центра экономической жизни в поместье в конце 20-х годов VI в. является послание Аталариха от 527 г. к правителю Лукании и Бруттия Северу, предписывающее возвратиться назад жителям городов Бруттия, переселившимся в сельские местности (Cass. Var., VIII, 31). Остготское правительство стремилось привлечь знатных жителей Бруттия в города описанием всех преимуществ городской жизни. В письме Аталариха указывается, что лишь в городах юноши из знатных семей могут получить соответствующее их знатности образование и достойно выступать на форуме; в своем же деревенском уединении они останутся безвестными и позабудут приобретенные ими знания. В городах их ждет слава, общение со знатными и мудрыми людьми в многолюдных собраниях граждан. «Кому не кажется желательным обмениваться речами с равными, посещать форум, постоянно любоваться благородными искусствами, вести самому на основании законов свои дела, иногда заниматься игрой в паламедовы шашки, ходить в бани с сотоварищами, устраивать друг для друга пиры? Конечно, всего этого лишен тот, кто всю жизнь хочет проводить, окруженный лишь рабами (famulis. — Cass. Var., VIII, 31.8). «Пусть, — говорится в послании, — города вернутся к прежнему блеску (in pristinum decus); пусть никто не предпочтет прелесть деревни стенам древних» (Cass. Var., VIII, 31.7).
Однако не надеясь, видимо, что на знатных жителей Бруттия подействуют одни лишь убеждения и заманчивые картины благ городской жизни, остготское правительство должно было прибегнуть к мерам принуждения. Согласно предписанию Аталариха, все горожане-землевладельцы должны были через своих поручителей и под угрозой уплаты штрафа дать обязательство большую часть года проводить в городах (Cass. Var., VIII, 31.9).
Таким образом, остготская и римская знать все больше и больше стремилась к жизни в сельских поместьях, покидая города и избегая отправлять городские должности. Остготскому правительству приходилось даже прибегать к принудительным мерам для заселения опустевших городов.
Богатые остготские и римские землевладельцы, посылавшие по предписанию Теодориха своих сыновей учиться в школы Рима, стремились, чтобы их наследники не оставались в городе, а возвращались в свои сельские поместья. Остготское правительство, тщетно пытавшееся возродить гаснущий блеск древних городов, запрещало знатным юношам покидать Рим ради деревенских владений отцов (Cass. Var., I, 39; IV, 6). Даже некоторые представители служилой аристократии, тяготясь обременительной государственной службой, стремились покинуть столицу и жить в своих сельских владениях. В связи с этим Теодорих предписал, что высшие должностные лица могут удаляться из Равенны в свои поместья только с разрешения короля и на короткий срок (до четырех месяцев) (Cass. Var., III, 21). Но все эти мероприятия остготского правительства, направленные к поддержанию городов, оставались обычно бесплодными, поскольку основным центром экономической жизни все больше становилось поместье, а не город.
Несмотря на известную натурализацию хозяйственной жизни и относительный упадок городов, в остготской Италии продолжала существовать специфическая форма торговли — торговля деньгами, ростовщичество. Остготское законодательство свидетельствует о жестокости кредиторов по отношению к должникам, особенно, разумеется, в тех случаях, когда должниками были бедняки. Кредиторы не только присваивали имущество должника, отданное в залог (E. Theod., 123–124, 135), насильственно взыскивали долг, несмотря на настойчивые утверждения должника, что он уже уплачен (E. Theod., 126), взимали незаконно высокие проценты (Е. Theod., 134), но иной раз даже мешали родным предать погребению тело умершего должника (E. Theod., 75). Как мы уже указывали, несостоятельные должники далеко не всегда могли воспользоваться правом церковного убежища, поскольку церковь была обязана в этом случае уплатить долг (E. Theod., 71, 126).
Позднеантичные города вообще и города остготской Италии в частности были не только и даже не столько центрами ремесленного производства и торговли, сколько поселениями городских земельных собственников[173], нередко по-старому использовавших в своих владениях рабский труд. В этой связи можно было бы высказать предположение, что упадок городской жизни, о котором мы говорили, был связан в первую очередь с упадком старой формы рабовладельческой собственности